Заходящее солнце припекало вовсю, и пока Сашка доковылял до прозрачных ворот фермы, то весь взмок, а его старый, выгоревший камуфляж заодно с нательной тельняшкой прилип мокрой тряпкой к телу. Голова перестала болеть и просто ныла на какой-то невообразимо противной ноте, наполняя тело, словно опалённое электромагнитными колебаниями морских сирен «чёрных», тягучей болью.

Вблизи башня фермы уже не казалась чем-то потусторонним и лишним, словно стоящий среди развалин стеклянный небоскрёб. Стёкла, опоясывающие бетонные сваи внутренностей фермы, были грязные и запылённые, как можно было теперь заметить – носили следы частых ремонтов. Многие панели были давным-давно разбиты, и их заменяли грубо подогнанные куски обычного стела. От остальных стеклянных башен эту ещё отличала относительная чистота вокруг. Видимо, из-за того, что она единственная использовала аэропонику для выращивания растений, другие же выращивали в основном овощи при помощи гидропоники и минимума ресурсов и возможностей. В реале это означало замену специальных влаго- и воздухоемкого спецматериалов, где прорастали корневища, на обычные квадраты прессованной соломы, точечно поливавшиеся грязной водой из отстойника. На верхних этажах буйно росла зелень, свисавшая водопадом модифицированных лиан укропа и редиса. На верхних этажах громоздились ступенчатые блоки теплиц для выращивания салата с помощью аэропоники. Многочисленные ящики и блоки стояли один на другом соединённые с разномастными трубками системы орошения, которые распыляли аэрозоли в закрытой среде блоков с растениями, снабжая их питательным и богатым минералами водным раствором. Смесь подавалась к корням непрерывно или через короткие промежутки времени так, чтобы корни не успевали высохнуть. Само растение крепилось опорной системой, а корни просто висели в воздухе, орошаемые питательным раствором. Но это было давно, в годы, когда ферма только начинала работать, а сейчас питательные аэрозоли делали из подручных средств, и они шипели из многочисленных трещин и дырок в системе орошения. Из-за этого все стёкла на верхних уровнях были покрыты влагой, к потёкам которой тянулись и липли многочисленные корневища, висевшие в беспорядке, выбившись из тесных ящиков. Влага стекала вниз струйками в отсвечивающие всеми цветами радуги многочисленные лужи на полу у самых окон. Аэропонное выращивание растений, как говорил бессменный уже которое десятилетие главный инженер проекта дед Генрих, считается безопасным и экологически чистым способом получения естественных, здоровых сельскохозяйственных культур, так необходимых для населения Острова. Также дополнительными экологическими преимуществами аэропоники являлись экономия вечно недостающей питьевой воды и энергии. На деле сейчас основное экономическое преимущество аэропоники заключалось лишь в том, что для её производства не требовалось земли, которой и так осталось мало после Потопа и нескольких точечных ядерных ударов по всей планете, а пригодной для выращивания сельскохозяйственных культур земли, считай, и вообще не осталось. Такой подход помог решить проблемы ограниченной площади для культивирования растений, а также позволил не умереть с голоду в первые годы Потопа и начала Реконкисты Чёрного Халифата.

Кое-где в переплетении «чёрных» ветвей виднелись частые россыпи ярких скоплений крупных плодов величиной в голову взрослого человека, которые они звали по старинке помидорами. Нижние же два этажа занимали скопления поддонов с псевдоплотью, как величал мясо дед Генрих.

Зайдя вовнутрь, Сашка сразу же ощутил живительную прохладу кондиционированного воздуха, но по обонянию тотчас ударили тяжёлые запахи этого самого резво разрастающегося на бактериальном растворе псевдомяса. Стараясь подольше задерживать дыхание, он с несказанным облегчением снял мокрую одежду и облачился в лёгкий пластиковый комбинезон, а на лицо натянул холодную маску респиратора. Вокруг была идеальная чистота и порядок – старый инженер имел насчёт этого особый пунктик. Одевшись, Александр направился искать шефа местного хозяйства. Отыскать его среди нагромождённых на нижнем этаже поддонов с растущей плотью оказалось не таким уж и простым делом. Места здесь было действительно мало, а между горами поддонов в трещинах щербатой и когда-то бывшей стерильно белой плитки струились бледно-розовые потоки из фильтров поддонов с мясом.

Дед Генрих нашёлся у затерянного между гор поддонов стола с яростно жужжавшим компьютером – монитор которого был накрыт плёнкой, по которой струились потоки кондиционированной влаги. Он яростно что-то набирал на клавиатуре. Рядом стоял огромный книжный шкаф, по закрытым стеклянным дверцам которого тоже стекали искрящиеся струйки влаги, отражая в прозрачных капельках выбитые золотом и серебром полустёртые названия на корешках толстых томов, которые заполняли внутренности шкафа.

Как-то раз Сашка спросил деда, зачем ему столько книг? И старый агроном, виновато улыбнувшись, ответил: «Помещение без книг – это как тело без души». А затем, словно с какой-то надеждой, обратился к Сашке, буравя взглядом выцветших голубых глаз: «Может, ты хочешь что почитать? Я помогу, если что. Нет же, видишь, совсем никого кроме меня. Кому дело передавать?» Но Сашка отказался тогда, очевидно сильно расстроив старого учёного.

Правда, когда Сашка в заключение их неловкого и изломанного разговора сказал: «Да ну, какие книги и учёба, когда меня не сегодня-завтра всё равно убьют», старик согласно кивнул и, повинуясь какому-то внезапному порыву, неловко обнял парня.

После того их разговора прошло почти полгода, и дед Генрих ненавязчиво всё же подсунул ему несколько книг. Которые он, сам для себя с удивлением, прочитал от корки до корки. А затем, после объяснений обрадованного старого агронома, Сашка понемного научился включать и настраивать несложную аппаратуру чанов с протомассой, подготавливающейся для изготовления протоплазмы.

Увидев Сашку, дед Генрих прекратил терзать клавиатуру и, встав с колченогого стула, радостно улыбнулся уряднику, показав сквозь реденькую и какую-то ржаво-седую бороду щербатый рот. Профессор, как называли деда Генриха в управе коша, ко всем относился дружески и как к своим собственным детям, которых не имел.

– Здравствуй, Саша! Мне сегодня из управы твой сотник звонил. Этот, как его, толстый такой дядька…

– Хомутский.

– Да, он, точно. Просил тебя не нагружать, ибо тебя ранило на заставе. Ты как себя чувствуешь?.. Да сегодня работы не много, да ещё и из второй сотни целых пять легкораненых прислали. Если только поддоны почистить…

– Я в порядке. Немного контузило только.

– А дружок твой где?

– Погиб. Ну, я пойду, почищу…

И Сашка, потупившись и не слыша причитания деда Генриха, направился к дальней стене теплицы, где стояли пустые поддоны, с которых уже срезали тонкие полупрозрачные простыни розоватого мяса. Их было немного, и через час он уже закончил вымывать очищенной несчётное количество раз водой и вязкой антибактериальной пастой покрытые воняющей жижей поддоны. А после, переодевшись, отправился назад спать в свою комнатушку, полученную им при вступлении в сотню.

Два часа ожидания прошли словно мгновенье – возможно, последнее в их жизни. За это время космонавты сумели разглядеть приближающиеся корабли во всех подробностях. Маленькие суда, суетившиеся перед громадинами, плывшими впереди, исчезли, спрятавшись, видимо, за массивными корпусами, и это говорило само за себя, как по-прежнему и отсутствие каких-либо ответов на постоянно передающееся в эфир требование назвать себя и цель приближения. Остальные корабли, которые время от времени можно было наблюдать сквозь плотное построение передней волны, оставались загадкой. В оптику удалось установить только то, что они были куда меньше и многочисленнее впереди летящих гигантов.

Сигнал вызова вырвал обоих космонавтов из состояния боевой медитации. На экране возник командующий ВКС, но в этот раз сигнал предназначался для всех платформ пояса обороны: