Существенной особенностью биосферы земли является ее структурированность, подразделенность на относительно автономные в отношении круговорота вещества и энергии подсистемы — биогеоценозы, элементарные единицы биосферы, объединяющие определенные по видовому составу растений, животных и микробов сообщества организмов.
Биоценоз и совокупность абиотических компонентов местообитания этого сообщества составляют биотип. Природные биогеоценозы характеризуются динамической устойчивостью, обеспечиваемой, с одной стороны, сбалансированностью трофических связей между их биологическими компонентами и, с другой стороны, относительным постоянством локальных условий — микроклимат, почва, гидрологический режим. Уже давно доказано, что устойчивыми по своей видовой структуре могут быть только многокомпонентные биогеоценозы, населенные большим числом растений, животных и микроорганизмов, объединенных единой системой трофических связей (то есть связей питания).
Различного рода возмущения — изменение микроклимата, вырубки, пожары, мелиоративные работы, промышленное освоение территорий и т. д. — нарушают динамическое равновесие биогеоценозов, приводят к серии их перестроек, последние происходят до тех пор, пока не установится новое, соответствующее изменившимся условиям динамическое равновесие, или до той поры, пока биогеоценоз не разрушится необратимо.
В 50 — 70-е годы во всем мире проделана огромная работа по изучению влияния радиации на природные и модельные биогеоценозы. Родилась даже новая методика исследований в этом направлении, основные положения которой сводятся к следующему: биологические виды, образующие любой биогеоценоз, резко (до нескольких порядков) различаются по радиочувствительности. Наиболее уязвимыми оказываются животные: даже относительно небольшие дозы облучения (порядка десятка бэр) приводят к угнетению биомассы и биопродуктивности их популяций, а при дозах в сотни бэр начинается поочередное вымирание популяции отдельных видов.
Более радиоустойчивыми оказываются растения и микроорганизмы, особенно их покоящиеся стадии (семена, споры); при дозах в десятки бэр может происходить даже некоторая стимуляция их биомассы и биопродуктивности. Но при более сильном облучении растения погибают.
Какая же общая картина наблюдается в подверженных радиации биоценозах? Такая же, что и в местах непосредственного воздействия ядерного взрыва на природу, — деградация.
Биологическое действие радиоизотопов, внесенных в биогеоценозы, усугубляется еще и тем, что они очень медленно и лишь в незначительных количествах выводятся за пределы ценозов. Практически все известные радиоизотопы, попадающие в окружающую среду в низких (в химическом смысле) концентрациях, обладают способностью прочно сорбироваться грунтами и, что самое главное, накапливаться в биомассе. При этом концентрация радиоизотопов в биомассе может в десятки, сотни, а то и сотни тысяч раз превышать их концентрацию в среде, что, естественно, существенно повышает уровень внутреннего облучения организмов. Кроме того, аккумулированные в организмах радиоизотопы передаются по трофическим цепям, в том числе попадают в повышенных концентрациях вместе с пищей и в организм человека.
Из сказанного видно, что в случае крупномасштабного ядерного конфликта произойдут и крупномасштабные же (если не глобальные) неблагоприятные перестройки не только отдельных биогеоценозов, но и биосферы в целом, а это поставит под угрозу само ее существование.
Здесь нужно, вероятно, сказать, что в результате многовекового развития цивилизации, экономики, технологии человечество давно уже не живет в окружении первобытной природы. Особенно в нашем столетии, когда индустриальная деятельность человека стала ощутимо сказываться на ходе глобальных процессов. Это и побудило В. Вернадского еще в 1944 году высказать положение о том, что человечество преобразует своей деятельностью биосферу в ноосферу — сферу разума. Теперь же, сорок лет спустя, в связи с нарастающей угрозой ядерного конфликта человечество стоит перед выбором — сделать ли ноосферу процветающей, достойной высокого звания человека разумного (homo sapiens) или превратить ее в дементосферу — сферу безумия, если не в некросферу — сферу смерти.
Таково авторитетное мнение и советских ученых, и ученых других стран Мира о последствиях ядерной катастрофы. Например, профессор Гамбургского университета В. Линден считает, что радиация, возникшая вследствие применения атомного оружия, окажется губительной для всего человечества, а смерть в результате ее — особенно длительной и болезненной. И это говорит специалист, обладающий колоссальным научным багажом в данной области знания.
Доза облучения, вызывающая смерть у 50 процентов людей в течение 35 дней, находится на уровне 300–400 бэр. При этом уже начинается поражение костного мозга. Следует подчеркнуть, что в условиях массовой катастрофы не представляется возможным успешное лечение лучевой болезни. И медицина вряд ли сможет активно помочь пострадавшим. Причина такой «бездеятельности» более чем уважительная: абсолютное большинство врачей и сестер погибнет, как погибло в свое время 90 процентов медперсонала в Хиросиме.
Но здесь, вероятно, надо вспомнить о таких чрезвычайно важных обстоятельствах. Во-первых, Хиросиме пришли на помощь медики близлежащих городов и врачи всей страны. А во-вторых, спасательные операции все же оказались возможными, поскольку атомные удары наносились с большой высоты, что резко сократило выпадение радиоактивных осадков.
Однако мир, к сожалению, знает и другие примеры. Так, на долю почетного члена Лондонского университета Дж. Ротблата выпало изучение последствий взрыва водородной бомбы в Бикини в 1954 году, где «из-за непредсказуемого изменения направления ветра» жертвами стали жители соседнего атолла, отстоящего от Бикини на расстоянии 100 километров. «Все население этого атолла, — рассказывает ученый, — пришлось эвакуировать, и в течение трех лет на нем нельзя было жить. Однако и спустя 25 лет здесь существовал уровень радиации, опасный для здоровья людей. Так что ссылки на опыт Нагасаки и Хиросимы — это экстраполяция в чисто теоретических условиях».
Можно только полагать, что взрыв на малой высоте приведет к активному выпадению радиоактивных осадков, тогда как взрыв на большой высоте чреват в основном жертвами ударной волны. Такое предположение подтверждается и расчетами, сделанными ВОЗ на основе различных вариантов сценариев ядерной войны. В одном из этих сценариев, где в качестве цели использовался Лондон (удар в одну мегатонну), были рассмотрены две высоты — 580 метров (как в случае Хиросимы) и 2050 метров с учетом разницы в мощности заряда. Оказалось, что суммарное количество пострадавших составит 3,3 миллиона человек. Подсчитано далее, что если Западная Европа подвергнется удару в 20 мегатонн, то число жертв среди гражданского населения (примерно 9 миллионов жертв) в 16 раз превысит число жертв среди военных.
Проводились исследования и с использованием других моделей, и хотя эти работы еще не завершены, итоги их уже очевидны: последствия ядерной войны будут очень тяжелыми, и человечеству грозит большая опасность.
Но для чего работает наука? Разве для милитаристских целей оттачивала она веками человеческую мысль? Ведь мы, смертные, бессмертны тем, что создаем сообща. Этим нашим общим делом, которое сохранится на века, должен быть мир и сохранение жизни на земле.
А пока жизни грозит гибель. И не только от ядерного оружия, но и от химического, и от бактериологического — наиболее опасных и варварских видов оружия массового уничтожения. Причем «реабилитацией» химической войны президент США Рейган занимается столь же рьяно, как и пропагандой локальной ядерной войны. Но и химическая и бактериологическая война- та же смерть, то же надругательство над природой и человеком.
Идея расширения химического арсенала родилась в США на основе опыта производства такого оружия и применения его в боевых условиях. Недаром советский академик А. Фокин, один из крупнейших современных специалистов в области химии, освещая историю развития химического оружия, говорит, что уже в конце первой мировой войны США обладали мощнейшим в мире Джейвудским арсеналом (штат Мэриленд) с комплексом военно-химических заводов по производству отравляющих веществ и химических боеприпасов, с лабораториями, где разрабатывались новые виды оружия и технология их изготовления. Еще в годы второй мировой войны США готовились применить химическое оружие против Японии. В Пайн-Блаффе — в том самом арсенале, где ныне завершена подготовка к производству бинарного химического оружия нервно-паралитического действия, — вводились дополнительные мощности по производству боевых химических веществ. В лабораториях Форт-Детрика создавались новые гербициды — средства уничтожения посевов риса и других растений.
