Но и лечение в госпиталях сопряжено с большими трудностями. Если предположить, что из числа обожженных (180 тысяч) 30 процентов погибнут или ожоги их окажутся локальными, легкими, то для лечения оставшихся 120 тысяч потребуются самые напряженные усилия. Так, опыт оказания помощи обожженным в Англии во время второй мировой войны дает возможность сделать следующий вывод: для оказания практической помощи 34 тысячам больных необходимо 170 тысяч медицинских работников и 8 тысяч тонн перевязочного материала, растворов, медикаментов, белья и т. п. Для лечения же обожженных после бомбардировки Хиросимы в течение одного месяца на каждые 100 тяжелобольных требовалось 20 тысяч литров жидкости для трасфузии. А для того чтобы вывести одного обожженного из шока, необходимо в первые двое суток 10–15 литров растворов, плазмы и крови.

Все названные здесь числа — составные сценария, при котором рассчитываются последствия ядерной бомбардировки одного города. Но, как всем очевидно, вряд ли ядерное оружие, если его все-таки применят, будет направлено на один-единственный город.

Вот почему каждый честный человек должен сделать все необходимое, чтобы не допустить катастрофы. Ибо, как сказал почти четыре столетия назад английский поэт Джон Денн:

Смерть и горе — таковы непосредственные последствия ядерной катастрофы. Но есть еще и отдаленные. И, оценивая их, вопрос может быть поставлен самым жестким образом: сохранится ли человек вообще как биологический вид на земле после глобальной ядерной войны? Существует же некая критическая численность, ниже которой популяция оказывается нежизнеспособной из-за недостаточного генетического разнообразия. Для людей эта закономерность сохраняет силу даже в большей степени вследствие большого генетического груза в виде наследственных болезней. Неизбежное возникновение брачных изолятов увеличит число кровнородственных браков и рецессивных наследственных заболеваний, уменьшая тем самым шансы выживания.

С экологической и гигиенической точек зрения отдаленные последствия ядерной войны связаны с непосредственным воздействием на людей поражающих факторов ядерного оружия и глубоких изменений окружающей среды. Существующая система удовлетворения их жизненных потребностей окажется разрушенной на огромных территориях. Изменятся и сами свойства окружающей среды, растительного и животного мира. Человечество столкнется с такими негативными гигиеническими последствиями войны, как разрушение резервуаров-накопителей высокотоксичных сточных вод, недостаток пищи, одежды, жилищ, водоснабжения и т. п.

Вероятно, в экстремальных условиях, сразу после ядерного взрыва, водоснабжение населения будет осуществляться преимущественно за счет подземных вод. Между тем в результате серьезных изменений естественных гидрологических условий токсические вещества из накопителей сточных вод попадут в водоносные горизонты и сохранятся там надолго. Совершенно очевидно, что для полного «выздоровления» почвы и водоемов потребуются не десятки, а сотни лет.

Что же служило отправной точкой для подобных выводов? Результаты исследований хронического влияния на организм человека и окружающую среду «обычных» загрязнителей, таких, как сернистый и угарный газ, окислы азота и других. И нужно сказать, что выводы, сделанные на основании проведенной работы, никак оптимистическими не назовешь. Экспериментаторы утверждают, в частности, что при повышении в атмосферном воздухе предельно допустимой концентрации (ПДК) этих веществ более чем в пять раз существенно повышается и уровень заболеваемости населения. Увеличение же на один порядок ПДК, что неизбежно в условиях ядерной войны, чревато катастрофическим ростом заболеваемости. Взять хотя бы последствия тех же разрушений накопителей высокотоксичных сточных вод, когда последние хлынут на города, села, поля, сады, неся с собой смерть всему живому. Будут уничтожены луга, сады, рыба, планктон, насекомые, звери. Больше того, ртуть, нередко содержащаяся в наши дни в обычных атмосферных осадках, под действием кислот сточных вод превратится в очень токсичное вещество — метилат ртути. А это значит, что «химическая бомба» замедленного действия станет постоянно, ежечасно угрожать жизни миллионов людей.

Но даже и в более отдаленный период, когда концентрация токсических химических соединений в воде, почве и воздухе снизится до уровня, не вызывающего острых отравлений, проживание на затронутых взрывами территориях повлечет за собой серьезные изменения в здоровье людей и рост общей заболеваемости.

С последствиями подобного рода, но в неизмеримо меньших масштабах, чем в ядерной войне, человечество знакомо по предыдущим войнам. Например, имеются опубликованные данные о состоянии здоровья населения Ленинграда во время блокады. Она тяжело отразилась на всех, кто жил и работал тогда в городе на Неве, но особенно на женщинах и детях. Так, в 1952 году по сравнению с 1940 годом заболеваемость в нем возросла на 25 процентов, а средняя продолжительность болезни (которая, собственно, и характеризует тяжесть заболевания) увеличилась более чем в два раза. Почти все ленинградцы блокадного города страдали алиментарной дистрофией, нарушением обмена веществ, тяжелыми функциональными расстройствами нервной и сердечнососудистой систем, желудочно-кишечного тракта, почек.

То же самое, только в более тяжелых проявлениях будет наблюдаться и у облученных людей. Кроме того, разрушение всех жилых зданий и всех средств жизнеобеспечения, отсутствие санитарно-гигиенических служб, резкое ослабление защитных сил организма неизменно приведут к росту тяжелых инфекционных заболеваний.

Дело в том, что снижение иммунитета — одно из тяжелейших последствий облучения. А инфекционные осложнения — одна из главных причин гибели облученных. И если, по расчетам советского ученого В. Вотякова, число облученных на планете будет исчисляться десятками и сотнями миллионов (причем с повреждением не только специфического, но и естественного иммунитета), то возникнет ситуация, когда огромная часть популяции человека окажется не защищенной от эпидемических и эндогенных инфекций. Эта часть популяции и будет служить тем «горючим материалом», который может «вспыхнуть» при наличии инфекции и обусловить развитие эпидемических процессов типа пандемий. О вероятности же такого хода событий говорит и наличие на земном шаре природных очагов чумы, холеры, гриппа. Развитию эпидемий будут способствовать и передвижение-миграции колоссальных масс населения по самым различным мотивам (страх перед смертельными дозами радиации, голод, психические эпидемии).

Эпидемиологическая ситуация может усложниться тем, что возникшие эндогенные инфекции на фоне отсутствия естественного иммунитета у огромной части популяции также приобретут эпидемический характер со всеми чертами эпидемической экзогенной инфекции.

Человечество уже переживало нечто аналогичное. Так, пандемия черной смерти (чумы) XIV века была ужасающей. Вероятней всего, она проникла в Европу из Индокитая и Средней Азии и свирепствовала в ней боле двух десятилетий.

А шесть пандемий холеры в XIX веке, унесших миллионы человеческих жизней?!

Правда, им уже противостояли микробиология и эпидемиология, да и карантинные мероприятия сделали свое дело. Однако победа над холерой стоила человечеству этой ближайшей к нам эпохи великих жертв. Что же ожидать от «сверхпандемий» ядерной катастрофы? Ведь, во-первых, системы здравоохранения, социального обеспечения будут разрушены, а во-вторых, если даже специфические препараты и сохранятся каким-то чудом в атомном хаосе, то из-за повреждения у пострадавших иммунной системы они не окажут на организм никакого защитного воздействия. Так что «сверхпандемии» атомной войны сопоставимы (и то в незначительной степени), пожалуй, лишь со свирепыми пандемиями прошлого.