Учкудук отправился на край Света и жезлом Исидоры Балкан почесал Атлантов под мышками.

Атланты затряслись от хохота; от величайшего дрожания произошли отверженные.

Они пауками расползлись по Земле и плодились, размножались, как чокнутые, а потом умирали от болезней и голода.

Учкудук опечалился, что он случайно зародил жизнь в отверженных.

Просверлил в жезле дырки и сделал из него саксофон.

Раз подул Учкудук в саксофон Балкан, два подул, а на третий раз появилась великолепнейшая мелодия, перед которой склонились былинки и вековые сосны, в которые врезаются автомашины "УАЗ Полиглот".

На высочайших нотах дивной мелодии рождались эрудиты.

Учкудук увлекся концертом и не заметил, что музыкой наплодил эрудитов больше, чем семян в кедровом орехе.

- Что же я наделал, несчастный дивергент? - Учкудук после концерта посмотрел на следы своей жизнедеятельности.

Всюду среди благородных дивергентов шныряли отверженные, и важно летали на самодельных крыльях эрудиты.

Отверженные всё портили, а эрудиты доводили всё до совершенства!

- Я вас породил, я вас и убью! - Учкудук в величайшем гневе стукнул жезлом Исидоры Балкан по скале.

Тотчас на том месте образовалось Серое море с акулами, зебропингвинами, китами-усачами и русалками подводницами. - Вы не имеете право!

Так с людьми не поступают!

Мир принадлежит дивергентам, а не вам, слизни и белки!

Зачем вы ухудшаете мир, подонки отверженные?

Почему вы пытаетесь улучшить Мир, эрудиты?

Разве вам не хватает скотских каштанов и конских яблок?

Зачем отверженный надкусывает яблочко, а остальное выбрасывает свиньям?

Почему эрудит не наслаждается соком и мякотью яблока антоновка, а пытается вывести новые сорта и породы яблок: по цвету, по размеру, по вкусу, по аромату, по сахару? - Учкудук поднял Саксофон Исидоры Дункан и гонялся за врагами дивергентов.

Он колошматил отверженных, вбивал их по пояс в землю.

От побоев отверженные крепчали, размножались подобно амёбам - делением.

Храбрый Учкудук бил по головам эрудитов, надеялся расколоть их наглые головы.

Эрудиты лишь посмеивались в усы и в накрашенные пухлые губы женские.

К тому времени эрудиты придумали каски противоядерные, поэтому удары саксофона Исидоры Балкан не достигали цели - не раскалывали головы.

Понял Учкудук, что время его закончилось, утекло между больших пальцев ног.

Он поднялся на самую высокую скалу над морем, возопил горестно, словно ему черти пятки лизали:

"Полечу зигзагами над водами, омочу безобразные руки, сотворившие зло в Париж-реке.

Потомки утрут кровавые мои раны на искусанном зебрами теле.

Попутный ветер раскроет мои паруса!

Ветрило, о ветре!

Чему, господине, насильно в очи мои веешь Учкудукские?

Чему мычишь на стрелке китайцев?

Мало ли отверженных бяшек на горе лают?

Чему эрудитов пестуешь, а от дивергентов отвернулся.

Потомки мои, дивергенты, отомстите за папеньку вашего, за основателя Лиги Дивергенции, - за Учкудука Первого.

Утрите слёзы с моих мёртвых глаз кукушачьих.

Убейте всех отверженных и эрудитов, а то я не могу - руки коротки!"

Учитель дон Василь опустил голову, голос его задрожал, задребезжал трамваем по ржавым рельсам.

В Дальногорске я видела трамвай - настоящий, не сказочный, без окон, без дверей.

Трамвай звенел, грохотал - восторг в железном коне!

- Дивергенты лучше всех! За дивергенцией - Будущее!

Убей отверженного и эрудита - помоги духу Учкудука освободиться! - дон Василь закончил урок, сдулся воздушным шариком в руке шаловливой девочки.

ОГО! Призыв к терактам, к насилию, к убийствам!

Мы попали в секту маньяков, по ошибке названную Лигой Дивергенции.

В задумчивости я вышла из класса политической и балдежной подготовки.

Из нас готовят кабанчиков на убой!

Профессиональные дурачки!

Ужин - еще и ужин оказался в расстоянии одного часа от полдника - тоже на убой!

Яств - океан, море плодородное!

Олла восхищалась, накладывала из разных мисок.

Евгения вяло отщипывала виноградинки кроваво-красные, будто капли крови Учкудука.

Усталость свинцовыми грузилами сетей для ловли жирафокитов навалилась на мои плечи.

Я не принимала участия в разговоре, пыталась не заснуть за столом.

Затем грузила превратились в гири, а гири - в Медные горы.

С трудом я подняла ватное тело, добрела до нашего зала, и завалилась в кровать - спелый колос обрубили.

Блаженство, когда дают возможность поспать, не зовут к столу, не гонят к посетителям в трактире.

Проснулась я глубокой ночью - ночь я узнаю среди множества не ночей.

Глубокая ночь - как человек или животное.

Она - думает, грезит, пугает могильной тишиной.

По углам зала горели ночные лампочки - путеводные Звёзды.

Зал наполнен храпом (со стороны мальчиков) и невнятными бормотаниями и свистом - с женской половины глобуса.

Присела на кровати, под пятками почувствовала ботинки - опора жизни.

Не модельные туфли на высоченном каблуке, а - ботинки дивергента: среднее между туфлями и железными сапогами Инквизиторов.

Не помню - снимала ли обувь, перед сном, или рухнула дубом в ботинках.

Натянула обувь, завязала шнурки - мне нужно несколько метров пройти до... гримёрки.

Но эти метры могут оказаться последними в жизни девочки, если я не подготовлюсь к встрече с возможными маньяками или привидениями.

Шутка! Маньяков и привидений не существует!

Ботинки я натянула, потому что - брезгливая, боюсь изгадить ноги... обо что-то неаккуратное, оставленное мальчиками в гримёрке.

Поднялась, посмотрела на спящих Еню и Оллу - живые примеры, что жизнь удалась!

Олла посвистывала, лицо её безмятежно балетное.

Девочка, которая за собой чувствует поддержку балетной школы - непобедима!

Худенькое лицо Ени светилось зеленым - слегка.

Свет отражался от белой кожи, преломлялся и зеленел - простейшее объяснение оптики.

Дюймовочка лежала неподвижно, ни звука, будто умерла.

Я подошла, склонилась, прислушалась - вечная Пустота из лица девочки ответила мне мертвым холодом.

Ох, нехорошо наблюдать за мертвыми спящими, Васа.

Вдруг, кто-нибудь увидит меня, потом не отбрешусь, не оправдаюсь, что хотела только убедиться, что подружка не умерла во сне.

Осторожно двинулась к гримерке с водными процедурами.

Подиумную походку отложила до лучших времен.

Не хватало мне запутаться в длинных бесконечно Космических ногах и упасть под грохот барабанов, медных тазиков и кастрюль с мясом и горохом.

Никто не проснулся, никто не бедствовал, и это мне показалось очень странным, будто вышла на охоту на землянику, а убила белый гриб.

По теории вероятности в большом скоплении людей кто-нибудь бодрствует.

ХА! И этот бодрствующий - я!

Совершила водные процедуры (без маски), и вышла из гримёрки воодушевленная и обновленная, медный котелок по имени Васа.

Почему-то припомнила несколько случаев из своей жизни, поступков, за которые мне стыдно и неловко, будто на гвоздь присела.

Зло - не означает, что я нарочно пакостничала, или предавала.

Предательство - сильное слово, огромное - величиной с гору Ямуфудзи - понятие.

Не делала добро, значит - делала зло.

Бездействие, когда нужно помочь, называется - злом.

Любое зло - предательство!

Я остановила скакунов своих мыслей проказливых.

Задумалась у гримёрки - донья Кончита с картины художника Сосо Бергмана "Донья Кончита у пруда".

Сон в гримёрке водой смыло.

Пойду, осмотрюсь на местности, совершу разведку.

Утром доложу подружкам план побега по - мной открытым - туннелям.

Между кроватей я понесла своё великолепнейшее шикарное модельное тело к выходу.

- ХРРРЫЫЫЫБАБАБАБАХ! - сотня чертей и дюжина мертвецов завопили мне в прямоходячую спину.

Модельное тело - секунду назад величественно прямое - сгорбило спину.