— Скажи мне, что делать.

Тэдди что-то сунул ему в руку — свернутую сальную ткань.

— Потри сало между пальцев. Я уже расширил себя до того как пришел, но если ты сможешь еще немного…

Джон не очень хорошо понимал, что нужно делать, но потер пальцы о сальную тряпку, и под руководством Тэдди, сунул пальцы в уже расширенное отверстие мальчика. Оно было гораздо шире, чем ему запомнилось с того раза, как он трогал себя сам. Он потер пальцами по стенкам и с удивлением обнаружил, как Тэдди задрожал под ним. Ему было приятно? Он хотел было спросить, но тут же промелькнувшая мысль о том, что Пип вот так трогал Шерлока, заставила его горло снова сжаться. Он вытащил пальцы и потер ими свой член, чтобы смазать его остатками сала.

Погрузиться в Тедди — это было самым прекрасным ощущением, которое он когда-либо испытывал, и самым ужасным чувством в жизни Джона. Вот, чего ему не хватало с Калли: теснота и узость, совсем не такая, как у женщины, и это чувствовалось таким правильным… Но знание того, что он делает это из ревности, жгло его, как кислота. Он остановился на мгновение, разрываемый удовольствием и стыдом, но Тэдди мягко застонал под ним и потянулся к себе. О боже. Тот трогал себя, двигая бедрами в направлении Джона, желая большего. Каким-то образом, несмотря на то, что Джон знал, что-то, что делает он, было бОльшим грехом, табу мастурбации было так глубоко внушено ему… Что лишь мысль о действиях Тэдди послала постыдное возбуждение горячей волной прямо в пах.

— Тебе нравится это? — прошептал он, и Тэдди опять застонал, насаживаясь на член Джона. Приподнявшись чуть-чуть на локтях, тот подался вперед, погружаясь глубже, а затем отступил, и вновь резко толкнулся в лежащего под ним парня. Ощущения были настолько сильными, что перед глазами как будто вспыхнули искры.

— Да, — выдохнул Тэдди, — Пожалуйста…— И Джон толкался, и толкался, и каждый толчок вызывал внутри взрыв удовольствия, которое всё нарастало и нарастало, когда Тэдди вдруг дернулся и зарылся лицом в подушку, а его задница начала ритмично сжиматься вокруг Джона. И это было так фантастически хорошо, что Джон ощутил стремительное приближение своей собственной кульминации, и начал двигаться еще более быстро и беспорядочно, пока волна удовольствия не взорвалась внутри него — белая вспышка сильнейшего удовлетворения, оставившая после себя усталость и пустоту.

Он отодвинулся, чувствуя холод и опустошенность, а Тэдди быстро перевернулся на бок, и откуда-то вытащил клочок ткани — носовой платок или, возможно, салфетку, которую он специально положил возле койки. Он вытер себя, спереди и сзади, и одернул свою ночную рубашку. Джон не мог посмотреть ему в глаза. Тэдди помедлил, и Джон еле остановил себя, чтобы не попросить его уйти, но в этом не было нужды. Тэдди молча выскользнул из постели и ушел без единого слова.

Джон перекатился на бок и, несмотря на то, что ночь была теплой, укрылся с головой одеялом. Он слегка передвинулся, чтобы не лежать на влажном пятне, оставшемся после Тэдди, и зарылся лицом в тонкую сплющенную подушку. Всем своим сердцем в тот момент он желал, чтобы земля разверзлась и поглотила его.

Джон проснулся на следующее утро, чувствуя себя больным от стыда и похмелья. Он едва мог вынести мысль о том, что сделал. Он стал содомитом. Он совершил страшный грех, и ему понравилось это, несмотря на то, что он ненавидел себя за содеянное. Сейчас, когда голова его начала прочищаться от хмеля, он понимал, что, вдобавок, поступил ужасно неправильно по отношению к Тэдди, который явно чувствовал к нему что-то, помимо мимолетного увлечения. Джону было стыдно и плохо. Он закрыл глаза, не желая думать об этом, а затем с тяжелым сердцем поднялся с постели. В голове его гудело, живот крутило. Спотыкаясь, он побрел в умывальную, где плеснул на лицо холодной воды, и в этот момент осознал, что яростный гнев на Шерлока не уменьшился ни на йоту.

Он прикинул свои дальнейшие действия. Завтракать не хотелось. Если он придет в больницу сейчас, то сможет объясниться с Шерлоком до того, как начнется работа.

Когда Джон вошел в палату, Шерлок еще спал, повернувшись на бок и сжимая в руке платок, как если бы он снова кашлял ночью. Джон посмотрел на него и почувствовал такую волну тоски и боли, что вынужден был закрыть глаза, чтоб не заплакать.

— Шерлок, — резко сказал он. — Проснись.

Тот открыл глаза и, сонно моргая, сел на постели тут же насторожившись от напряжения в голосе Джона.

—Что случилось? Что-то не так?

— На лестницу. Сейчас же, — выплюнул Джон и повернулся, не дожидаясь ответа.

Шерлок в молчании поднялся за Джоном по лестнице. Это заставило его закашляться, но Джон не замедлил шаг и не повернулся, чтобы посмотреть, как он. Когда он оказался рядом с лестницей, ведущей в спальни санитаров, то повернулся и сложил руки на груди, ощущая как бешено бьется сердце. Шерлок снова начал кашлять, затем сделал несколько хриплых вдохов и сел на ступеньки, выглядя немного напуганным.

— Итак, — сказал Джон. Он мог слышать, что его голос дрожит, но больше не старался скрыть это. — Пип. Когда ты собирался мне об этом рассказать? Или ты просто переберешься в его постель, когда вернешься?

— Что? — Шерлок посмотрел на Джона снизу вверх в искреннем изумлении. — Почему я должен…о-о…— Его лицо прояснилось, и, к яростному удивлению Джона, тот выглядел так, как будто сейчас рассмеется. — Ты же на самом деле не думаешь, что я…что он и я…

— Что? Что было между вами? — требовательно спросил Джон.

— Ничего, — сказал Шерлок беспомощно. — Ничего между нами не было. Он боялся Тэнка и его банды. Тэнк мог бы оставить его в покое из личной симпатии, но не Моррис с Флиа. Поэтому я сказал, что, пока тебя нет, он будет спать со мной, так он был в безопасности. Когда ты вернулся, я сказал ему, что он должен вернуться в свою постель, но он был напуган, и тогда я сказал Тэнку, что он сейчас мой, чтобы заставить всех остальных оставить его в покое. Я слышал от Эрни, что эту историю немного раздули, но меня это как-то не трогает, пусть думают, что хотят, мне плевать. Но я никогда не думал… не мог даже представить, что ты посчитаешь, что я… я бы никогда…ты-то уж должен был знать это…— Шерлок уже не выглядел так, словно ему было весело, казалось, тот сейчас заплачет.

— Прости меня, — сказал Джон. Он сел на ступеньки рядом с Шерлоком и закрыл лицо руками, не желая, чтоб он увидел на его лице облегчение — и стыд. — Прости. Этот чертов Флиа наплел мне невесть что, и я подумал, что он слишком глуп, чтобы лгать. Мне не стоило верить ему. Пожалуйста, прости меня. Мне так жаль.

— Конечно, — сразу же сказал Шерлок. Он сжимал в руках свой платок, и Джон подумал, что он, должно быть, хочет положить руку ему на плечо, но не уверен, что Джон это позволит. — Мне следовало рассказать…

— Нет. Это не твоя ошибка. — Джон провел руками по лицу и порывисто, глубоко вздохнул, попытавшись выжать улыбку. — Я вчера выпил джина, и был слегка пьян.

Шерлок нерешительно улыбнулся, хоть глаза его всё еще выглядели обеспокоенными.

— О, больше чем слегка. Тебе нужно сейчас выпить чаю. Много чая. Или кофе. Это то, что всегда требовали после возвращения с больших приемов. Ну, или еще джина, что едва ли будет практично.

— Нет уж, — согласился Джон. Он вздохнул и встал, желая побыстрее сбежать, пока Шерлок не прочел на его лице остальную правду. — Давай отведем тебя обратно в постель, и ты немного поспишь, а я пойду в ординаторскую и выпью чаю.

Несколько следующих дней были ужасно смущающими. Джон чувствовал себя весьма неловко, когда оказывался рядом с Шерлоком или Тэдди, что усугублялось опасением, что Шерлок каким-то образом вычислит правду. Лежа ночами без сна, он мысленно извинялся перед Тэдди и говорил ему: ты заслуживаешь лучшего, гораздо лучшего, но он знал, что никогда ему этого не скажет. Несколько раз он ловил Шерлока на том, что тот задумчиво и внимательно наблюдает за ним, и в такие моменты пытался побыстрее сбежать куда-нибудь.