- Шерлок! – кричит Джон в ужасе и распахивает глаза.
Первым, кого он видит, склоненного над ним Шерлока, бледного и напряженного. Он хмурится, всматривается в Джона, словно пытаясь рентгеном просветить, и кусает губы. Джон лежит на полу в фойе ресторана, его голова покоится на коленях Шерлока, который легкими едва ощутимыми движениями массирует ему виски, иногда перебирая короткие пряди волос, и это самое прекрасное, что может случиться – прикосновения и чувства никогда не были сильной стороной их взаимоотношений.
- Наконец-то ты очнулся, - выдыхает Шерлок и отдергивает пальцы от головы Джона. Он выглядит слегка виноватым, вновь превращаясь в того мальчишку, которого Джон впервые увидел в лаборатории Бартса. - Прости меня, я не хотел. Это случайно вышло. У тебя даже шишки нет – удачно упал, - Джон и сам знает, что упал удачно, по крайней мере быстрая оценка состояния организма говорит о том, что с ним физически все в порядке. - Но ты так кричал… - Шерлок все смотрит в глаза Джона, и их затапливает какое-то эйфорическое безумие.
Джон также маниакально улыбается в ответ и бормочет:
- Я рад, что ты жив, Шерлок, я рад, так рад! Но ты скотина, Шерлок, какая же ты скотина!
Шерлок радостно кивает, соглашаясь, и все смотрит в глаза, будто пытается в них что-то прочитать:
- Тебе уже лучше, Джон? Ты звал меня. Что ты видел?
Джон трясет головой, которая все еще немного гудит после падения, и произносит:
- Кошмар, Шерлок. Оживший кошмар, мать его. Только до жути реалистичный.
- Тот самый? – осторожно спрашивает Шерлок, имея в виду кошмар после Афганистана, которым Джон довольно часто будил его.
- С измененным финалом, - признается Джон. – Будь я проклят. Никогда больше не хочу такого видеть. Как будто все это было на самом деле. Мерзость!..
Джон чувствует себя скверно, не физически, падение не стало причиной травмы, уж в этом Джон разбирается. На него угнетающе действует то, что он видел, когда отключился – и это предел его выносливости. Дальше только могила. Умом Джон понимает, что таким вот садистским способом его подсознание только что наказало Шерлока за обман, но до чего же жестоко. Даже для злости Джона это уже через край, и Джон просто боится сам себя, своих реакций и внутренних комплексов. Им не нужно больше видеться, чтобы не усугублять злость Джона. Взять паузу – хорошая идея. Джон осторожно отстраняется от Шерлока и садится на пол. Мир вокруг постепенно приходит в норму, суетятся какие-то люди, девушка-администратор что-то говорит по телефону, не спуская с них подозрительного взгляда. Джон понимает, что надо уйти, оставить Шерлока, но сил на это простое действие нет. Слишком недавно еще Шерлок был мертв, чтобы Джон сумел превозмочь страх перед его смертью и расставанием. Но тут более чем удачно появляется Мэри, оттесняет Шерлока, вклинивается между ними и, обнимая Джона, тянет его вверх:
- Такси приехало. Пойдем, Джон. Нам пора! – и Джон позволяет себя увести, на сей раз стараясь не думать о Шерлоке, потому что мысли о Шерлоке точно вирус гриппа – стремительны и заразны, не успеешь оглянуться – весь организм поражен Шерлоком.
В доме Мэри, куда она его привозит, даже не спрашивая согласия, до неприличия воняет кошкой, отчего к горлу Джона подкатывает тошнота. Мэри усаживает его в кресло, суетится, готовит ромашковый чай и все время что-то говорит. Джон отключает слух, но жужжание про невозможные манеры и чудовищный обман, все равно умудряется просачиваться в мозг. В какой-то момент Джон понимает, что взорвется или наорет на Мэри, и сбегает в ванную. Он долго стоит под холодным душем, совершенно этого не замечая, а затем выходит, замерзший до невозможности. Мэри опять что-то бормочет про сломавшийся нагреватель, накидывает на Джона теплый халат и затаскивает в постель. Она еще пробует с ним заигрывать, но Джон просто тупо лежит и не шевелится, даже член не подает признаков жизни на все ухищрения Мэри, что вполне понятно, его фантазией все это время был Шерлок, и на Мэри он переключился от безысходности. Теперь же, когда объект любви опять возникает на горизонте, член не намерен терпеть какой-то суррогат и подделку, он, бедный, и так натерпелся от того бесчисленного количества женщин, вереницей прошедших через недоотношения с Джоном Ватсоном, и перегрузка после двух лет воздержания способна довести его до бессилия. Джон притворяется спящим (после случившегося кошмара он просто боится спать) и вяло размышляет на тему того, что же теперь делать с Мэри. Понятно, что жениться на ней уже совсем не обязательно. Джон рад, что не успел сделать предложения, иначе выглядел бы в ее глазах окончательным подлецом. Но Джон и так знает, что подлец – тут без споров. Он вообще не понимает одного, каким образом идиотская идея жениться пришла ему в голову. Дикие нелепые идеи для него не характерны. Единственное оправдание – Джон был доведен до ручки, находился на пределе, возможно, на грани нервного срыва или суицида, не зря он так часто в последнее время извлекал любимый браунинг и экспериментировал с ним в тактильных ощущениях. А во всем виноват Шерлок, чертов Шерлок, инфантильный в чувствах мальчишка, не желающий взрослеть Питер Пен. Это он прыгал с крыши на глазах Джона, это он изображал из себя мертвого, это он два года где-то скрывался, и это он несколько часов назад опять возник в жизни Джона. Господи, разве можно так жить и остаться нормальным? Джон мрачно размышляет над тем, как Шерлок выглядел и что говорил, вспоминает его прикосновения и движения, вспоминает улыбки и гримасы. Боже, как же всего этого не хватало. Джон радуется тому, что Шерлок жив, но тут же злится на него за обман. И так его бросает на этих эмоциональных качелях, от любви до ненависти, часов до трех ночи. Рядом похрапывает Мэри, а у Джона опять начинается маниакальный синдром – непреодолимое желание срочно увидеть Шерлока, ради чего он готов Букингемский дворец взорвать без сожаления, если понадобится. Джон еще некоторое время борется с собой, а потом просто подрывается, быстро натягивает одежду и выскакивает из дома Мэри, даже не потрудившись оставить записку. Он ловит такси и называет адрес – Бейкер-стрит, 221 «Б». В машине Джон старается убедить себя, что едет всего лишь выяснить правду – что побудило Шерлока изобразить самоубийство, и где он был все это время, но на самом деле Джону просто нужно его увидеть. Еще раз убедиться, что он жив: услышать его голос, вдохнуть его запах, почувствовать прикосновение его кожи, увидеть его прозрачные глаза в темном ободке. Как и прежде Джона охватывает чувство недостаточности Шерлока, когда его даже не хочется, а требуется ощущать рядом двадцать четыре часа в сутки. Когда Джон выходит из такси, его встречают нежные звуки скрипки и красивая мелодия в исполнении Шерлока. Джон маньячно улыбается – Шерлок его ждет.
Дверь не заперта, и это лишний раз подтверждает предположение Джона – его ждут. Он старается не шуметь, минуя скрипучие ступеньки, которые навечно вытравились кислотой в его памяти за год совместной жизни с Шерлоком, осторожно открывает дверь и встречается взглядом со взглядом Шерлока. Тот последний раз взмахивает смычком и театрально отбрасывает скрипку в сторону. Скрипка жалобно охает деревом, упавший следом смычок вызывает слабую вибрацию струн. Некоторое время они просто смотрят друг на друга, застыв двумя ледяными изваяниями, но затем, будто кто-то незримый рядом произнес волшебное слово «отомри», обретают способность двигаться. Шагнув навстречу друг другу, они сходятся вместе, словно неуправляемые поезда, впечатываясь всей силой и желанием. Они не целуются, не обнимаются, только вдавливаются крепко и монолитно, врастая друг в друга клетками и пОтом сквозь поры. Тяжелое дыхание одного, сопение другого, сердцебиение обоих, ставшее вдруг общим, - все это оглушает в наступившей тишине. Вечность покоя и счастья, тихого счастья Джона Ватсона.
