Острый запах нашатыря немного прочищает мозги и рассеивает туман в голове. Джон боится открыть глаза, чтобы понять, что Шерлок - неправда, видение, галлюцинация…

- Джон, ох, Джон, - испуганно бормочет где-то над ним Мэри, - что с тобой? – острый приступ разочарования – значит, Шерлок всего лишь привиделся, и тут же раскаяние – зачем он так с ней?

Джон чувствует тепло на своей руке и слабо шевелит ею, переплетая в извиняющемся жесте пальцы с чужими и длинными. В эту минуту приходит понимание - рука не Мэри.

- Что ты к нему прилипла? – шипит другой голос, любимый, знакомый каждым оттенком и звуком, даже в таком ядовитом исполнении, особенно в таком: – Ему нужен свежий воздух, а твои духи этому не способствуют. Отодвинься!

- Шерлок! – Джон распахивает глаза и видит его лицо, одновременно и испуганное, и обиженное, и надменное, и сердитое и… они встречаются взглядами… радостное.

- Слава богу, ты очнулся! – восклицает Шерлок. – Прекрасно! Я жив, Джон, вот, убедись, - он сжимает их переплетенные пальцы. – Правда, живой. Все расскажу дома. Собирайся, мы уходим. Мадам, приятно было познакомиться, больше нас не беспокойте! – Шерлок тянет Джона на себя, заставляя того подняться с маленького дивана в фойе ресторана, куда он переместился из обеденного зала непонятным образом.

Джон садится, все еще испытывая легкое головокружение и растерянность.

- Ты живой! – говорит он пораженно, не отпуская руку Шерлока, лишь сжимая ее максимально сильно, до боли в пальцах. – Ты жив! – а это уже обвиняюще, с просочившейся обидой и горечью. – Ты, блядь, заставил меня два года считать тебя мертвым! - прорывает его наконец, и Джон отталкивает от себя руку Шерлока.

Шерлок на мгновение теряется, но тут как раз приходит в себя Мэри:

- Очень приятно с вами познакомиться, - произносит она, вежливо улыбаясь, но глаза остаются холодными, - Джон много о вас говорил. Он так страдал, когда думал, что вы погибли. Это было бесчеловечно, так издеваться над другом, знаете ли, - ее взгляд трансформируется из растерянного в торжествующий, и Джон понимает, что из них троих самая выгодная позиция сейчас у нее. – Пойдем, Джон, после такого потрясения тебе нужен покой. Здесь не место и не время выяснения отношений! – она тянет Джона на себя за руку.

- Никуда он с тобой не пойдет, - в запальчивости заявляет Шерлок, - у него есть дом на Бейкер-стрит, если ты не в курсе, - и он хватает Джона за другую руку и тянет на себя.

Джон видит, как Мэри хочется ответить Шерлоку какой-нибудь ядовитой гадостью, но вместо этого она останавливает себя и замолкает, страдальчески сводя брови к переносице – ее коронный взгляд, способный растопить лед даже в сердце тигра. А Шерлок, не чувствуя подкравшегося поражения, усугубляет ситуацию:

- Тебе вызвать такси или сама доберешься?

Такая грубость по отношению к женщине Джона возмущает. Кроме того, он сам зол на Шерлока и считает, что тот потерял все права на Джона два года назад, когда совершил этот безумный фарс со своим самоубийством. Поэтому он вновь отталкивает от себя Шерлока и произносит отчетливо, стараясь не выдать обиды, затопившей сейчас его целиком:

- Спасибо за любезность, Шерлок. Удачная мысль вызвать нам с Мэри такси. Мне, и правда, нужно немного прийти в себя – твое внезапное воскрешение меня несколько подкосило. Мэри, - она победно приобнимает Джона, помогая ему подняться, - прости, что с ужином так получилось, но мы уходим.

Лицо Шерлока темнеет, несколько эмоций, мелькая, сменяют одна другую, пока свое место не занимает бесстрастность. Что-то Джон успел идентифицировать: обида, раздражение, гнев, а что-то наверняка ускользнуло от него. Шерлок из тех, кто не любит проигрывать, Джон это помнит, и потому ему становится на мгновение жалко друга. Но тут же Джон вспоминает свои бессонные ночи и кошмары, могилу Шерлока и пустоту в душе, боль и тоску. И за все это он не готов простить Шерлока прямо сейчас. Джону нужно просто прийти в себя и осмыслить произошедшее, чтобы не наговорить лишнего и не испортить все окончательно. А еще Джон боится, что грохнется в обморок вновь, как кисейная барышня, если Шерлок еще раз возьмет его за руку – тактильные контакты не про них. Но Шерлок не движется, только смотрит потемневшими глазами, как Мэри уводит Джона, бормоча что-то про «такси» и «я сама». А сердце Джона разрывается от жалости к этому идиоту, оставшемуся в одиночестве посреди холла ресторана.

Шерлок не выдерживает и бежит за ними:

- Джон, ты не можешь так уйти, - кричит он, настигая его и разворачивая к себе, - мы должны поговорить.

Джон мгновенно закипает:

- Удачно ты вспомнил про разговоры, - кричит в ответ, - жаль, что не тогда, когда решился изображать из себя мертвеца. Ты знаешь, я был на твоей могиле, Шерлок! И это ужасно, не желаю тебе подобного испытать! – Джона прорывает, и от злости он готов ему врезать. – Ты бессовестный мерзавец, знаешь ли, эгоист бессердечный, машина вычислительная. Ненавижу тебя! – он толкает Шерлока в грудь, а тот в ответ толкает Джона.

Не сильно, но Джон, и без того слабо держащийся на ногах после обморока, оступается и падает. Стукнувшись затылком об удачно подвернувшуюся ковровую дорожку на кафельном полу, Джон погружается в темноту. Второй раз за вечер – удачная вылазка в ресторан.

Темнота расступается, рассеивается и являет Джону заброшенный ветхий дом, с узким длинным коридором и множеством выходящих в него комнат. Джон бежит по этому коридору и толкает каждую дверь в поисках Шерлока. Но везде чужие равнодушные лица, с закрытыми глазами, словно неживые, они лежат на полу, на каких-то драных матрасах. В другой бы раз Джон задумался, что с ними, не нужна ли медицинская помощь, но сейчас он ищет Шерлока. Это жизненно необходимо. Сердце громко ухает в груди, в нос забивается запах пыли и чего-то сладковатого. Джон помнит этот кошмар, преследующий его всю ту жизнь с тех пор, как он очнулся в военном госпитале. Он бежит по этому чертовому дому, распахивает двери и все ищет и ищет кого-то. Раньше Джон полагал, что ищет Эндрю и не находит его, потому что тот мертв. Такой вот привет из подсознательного – у фрейдистов получилось бы объяснить лучше, но Джон никогда не увлекался психоанализом, а его психотерапевт твердил что-то про ПТСР и трудности с доверием. Но после падения Шерлока кошмар видоизменяется. Джон теперь знает, что ищет Шерлока, он зовет его, именно его, и всегда находит в конце коридора, на площадке, куда выходит лестница на второй этаж. Только Шерлок мертв. Он лежит на полу, раскинув руки и подогнув под себя одну ногу, его кудри, разметавшись вокруг головы, пропитываются кровью. Джон спотыкается, будто наталкивается на стеклянную преграду, падает, пытается подняться, тянется руками к Шерлоку, чтобы проверить пульс, просто дотронуться до него, но голова кружится, к горлу подкатывает тошнота, перед глазами начинает мерцать мир. Это здесь, Джон уверен, кусок реальности, который переплелся с давним кошмаром – момент, когда Шерлок прыгнул с крыши Бартса, и он, Джон, бежит к его еще не остывшему телу, и все никак не может добраться. Этот модернизированный кошмар мучит его почти каждую ночь, и лишь в последние месяцы, рядом с Мэри, Джон просыпается без них. Именно обстоятельство их отсутствия в присутствии Мэри и служит отправной точкой сегодняшнего неудачного предложения. Но всегда, даже в самые плохие дни, Джон знает, что это – всего лишь кошмар. Он знает, что это сон, когда просыпается, но теперь все происходит до жути реально. Нет липкого сновиденческого тумана, замедленности в движениях, когда продираешься вперед, словно сквозь кисель, нет некой пространственной искаженности и гротескной трансформации окружающей действительности. Все реально: реальный дом, реальный мусор под ногами, реальные люди за дверями и реальный запах пыли. Джон бежит по коридору. Где-то за спиной что-то неудобно ударяет по пятой точке, но времени хотя бы поправить это что-то, скорее всего, сумку через плечо, тоже нет. Джон бежит, потому что знает – может не успеть. Он выскакивает на уже знакомую, но такую реальную площадку перед лестницей и застает мерзкую картину насилия, от которой на время теряет способность соображать и двигаться. Шерлок, совсем еще юный, до дрожи прекрасный и невинный бесчувственно болтается на руках двух громил, а третий тип, в кожаной куртке с расстегнутыми джинсами, вбивается в Шерлока, удерживая того за белоснежные бедра, оставляя на них синяки своими грязными грубыми ручищами. Он облизывается, откровенно наслаждаясь происходящим, насаживает покорного Шерлока на свой член, и долбится, долбится в него. Потом он тянет Шерлока за кудри, и тот запрокидывает голову, открывая мутные глаза, а один из амбалов всаживает ему в предплечье укол, после чего Шерлок тихо соскальзывает в другой мир. Тип в куртке все еще насилует бессознательного Шерлока. При этом его рот произносит ужасные вещи, которые хочется загнать ему обратно ударом кулака, до потери зубов и крови, польющейся в глотку, но Джон делает лучше, вновь обретая волю и способность двигаться. Он выхватывает из-за пояса джинсов браунинг и всаживает насильнику пулю в висок, вторую пулю Джон отправляет одному из громил прямо в лоб, а другому в шею. Из шеи начинает хлестать кровь, она попадает на Шерлока, который бесконечно долго падает на пол, погребенный под тяжестью убитого амбала. Джон кидается к Шерлоку, чтобы вытащить его, к горлу подкатывает тошнота – вот он знакомый сладковатый запах. Джон дотрагивается до скользкого от крови и неподвижного тела Шерлока, и приходит в себя.