- Не хочешь выпить? – спросил он. – У меня тут вино припасено, прекрасное шампанское.

Я, конечно, шампанское не любил, и вообще из всех видов спиртного предпочитал самогон, который гнала в нашей деревне бабка-повитуха, но рассказывать об этом не стоило. Кивнув, я наблюдал за тем, как это божество прошествовало мимо меня к своей сумке, наклонилось, оттопыривая совершенный зад, распрямилось, прогнувшись в пояснице, попыхтело над пробкой, хлопнуло шампанским и разлило оное по бокалам.

- Держи, - вернулся Шерлок к кровати и протянул искрящуюся пузырьками аристократическую шипучку.

Соблазнять он умел: пригубил вина, облизал губы, томно вздохнул, взмахнул ресницами, как бы невзначай накрыл своей рукой мою. Пора было с этим заканчивать, а то так можно и до греха дойти. Одним глотком выпив все шампанское, я поставил бокал на прикроватную тумбочку и, потянувшись к мальчишке, звонко чмокнул его в щеку.

- Поцелуй на ночь, и спать, - объявил ему строго.

- Джооон, - возмущенно протянул он, - а как же любовь?

- Любовь вот тут, - похлопал я себя по груди слева, - а тут, - выразительно посмотрел на его напряженный член, - половое влечение. Спать! Нам завтра в дорогу собираться!

- Я люблю тебя! – выкрикнул он, зашвыривая бокал куда-то в стену, на пол просыпался стеклянный дождик. – Почему ты мне не веришь?

- Верю я тебе, верю, - вздохнул я, дернув его на себя и перекатив на свободное место. – Ты сводишь меня с ума своей умопомрачительной красотой, своей гениальностью и своей вздорностью. Но есть кое-что святое, и это кое-что – мои принципы, - я строго посмотрел на него. – Ты – мой клиент, я работаю на тебя, ты мне платишь деньги. А за деньги я любовью не занимаюсь, только сексом и то, когда плачу я. А когда платят мне… Я не шлюха! Давай дождемся окончания нашего трудового соглашения и тогда вернемся к этому вопросу, ладно? – по лицу Шерлока было видно, как он мучительно обдумывает предложение, и в нем борются два желания – расторгнуть контракт прямо сейчас и лишиться всех средств давления на меня, или добраться до герцогства и попытать счастья там.

Второй вариант показался Шерлоку надежнее. Он вздохнул и кивнул грустно:

- Ладно, но ты обещал обязательно вернуться к этому вопросу, - он завозился, устраиваясь поудобнее у меня под боком, обвивая своими длинными конечностями. – Ты хочешь меня, - самодовольно прошептал он, когда его руки наткнулись на мою напряженную плоть.

- Уговор, - напомнил я строго, и он неохотно убрал их, обняв меня поперек груди.

- А представь, если мы так и не дойдем до герцогства, ты или я, или оба, - произнес он тихо, дыша мне куда-то в шею. – Последний твой миг будет полон сожаления о том, что откладывал нашу близость на потом, - он вздохнул. – Я точно буду сожалеть, потому что так и не познаю любовь. До тебя у меня никого не было, и после тебя уже никого не будет, а если не будет и тебя, то вообще никого не будет. Ты осознаешь, какая это ответственность?

Я промолчал, лишь поцеловав его в макушку, а сам подумал о том, что моя гибель не изменила бы ничего. В молодости мы все скоры на обещания, но жизнь обычно мудрее. Она щедра выдавать авансы и второй шанс, а потом третий и так много раз. А вот если погибнет Шерлок, я уже не смогу от этого оправиться. Все мои авансы и шансы давно закончились, этот мальчишка, неуклюже обнимавший меня сейчас и выпрашивавший ласки, был последним, даже не шансом, последней и единственной любовью. Я желал ему лучшей доли, чем подстреленный психически неустойчивый калека, и может быть, этот вариант, мое устранение из его судьбы, был бы не самым плохим. С такими мыслями я и заснул, крепко сжимая в руках свое строптивое сокровище. Ничего-то я не понимал ни в нем, ни в себе, ни в жизни вообще.

Проснулся рано. Шерлок, по обыкновению, спал, вцепившись в меня мертвой хваткой, словно даже во сне боялся, что я могу от него куда-нибудь деться. С серьезным нахмуренным лицом он был чертовски мил, и я не смог удержаться от утреннего поцелуя. Осторожно выбравшись из-под него, быстро оделся, привел себя в порядок и спустился вниз. Взяв у портье список всех постоялых домов города, отправился на свое собственное расследование. Как бы ни сложилось, я не собирался пускать на самотек вопрос безопасности моего мальчика. Этих троих следовало держать под присмотром. Методично обходя один за другим постоялые дворы, переговариваясь с прислугой, я все больше терял надежду их найти. На самом деле, Эль-Кантар был хоть и не большой, но приграничный городок. Через него проходили торговые караваны, продуктовые обозы и туристический поток в обе стороны. Народ сменялся большими темпами и неприметную троицу могли просто не заметить. Повезло случайно. На одного из рыжих братьев-амбалов я наткнулся на станции экипажей. Замерев, не веря своим глазам, уставился на него, соображая, что лучше предпринять. Велико было искушение встряхнуть детину за грудки и потребовать ответа, какого черта они тут забыли. Однако дальше стало только хуже, потому что к детине присоединились мелкий крысеныш, рыжий брат и еще один тип в плаще с капюшоном. Он стоял ко мне в полоборота, и я все никак не мог разглядеть его лица. А потом этот тип заговорил с кучером, и я узнал этот голос.

- Так ты доставишь нас до «Лисы и винограда»? Знаешь, где находится эта гостиница? – вопрошал он.

Я узнал бы его из тысячи, даже на смертном одре помнил бы как страшное напоминание о войне. А потом он повернулся так, что свет от фонаря экипажа осветил лицо, и я содрогнулся, это был он, Эндрю Уэст, отрядный сержант, оказавшийся шпионом адлеров, укравший карты укрепрайона и сбежавший к своим. Тогда наш отряд подвергся внезапному нападению со стороны врага, половину бойцов вырезали чуть ли не спящими, я сам уцелел чудом, получив первое серьезное ранение, после которого долго провалялся в госпитале и заработал длительный отпуск. Господи, как я ненавидел этого типа, за своих товарищей, так и не переживших ту кровавую ночь, за предательство, за двуличие и подлость. Ведь он год служил со всеми нами, терпел тяготы и лишения, мы считали его своим и доверяли. Много лет после я мечтал о расплате, и вот она, возможность, появилась тогда, когда я не мог все бросить и последовать за ним. Больше всего на свете хотелось выхватить из кармана пистолет и пристрелить негодяя. Но Шерлок, мой мальчик, что станет с ним? Слишком многие видели нас вместе, чтобы примешать его имя к скандалу, который неминуемо возникнет, если я решусь на самосуд. Даже если сбегу, меня будут искать, и его будут искать из-за меня, и тогда неизвестно, сможет ли он спокойно добраться до герцогства. Пока во мне шла эта борьба сомнений, Эндрю Уэст с уже известной троицей погрузились в экипаж и уехали. А я стоял, спрятавшись в тени, и отпускал их. Теперь мне стало понятно, кого ждал крысеныш с рыжими братьями в трактире. Наверняка, дело было уголовное и дурно пахло. Еще не зная, что буду делать, я подошел к служителю, заправлявшему делами на станции, и поинтересовался, куда отбыл экипаж.

- В Кент, господин, - ответил служитель.

Что они забыли в Кенте? Что вообще делали в Баскервильлэнде? В сомнениях и смятении я вернулся в гостиницу.

Шерлок уже не спал. Сидел за столом, накрытым к завтраку, но даже чая не выпил. Взгляд у него был стеклянный, похоже, он опять погрузился в размышления, в Чертоги разума, как объяснял мне однажды. У ног валялась скомканная газета. Поздоровавшись, я поднял ее, сел за стол и налил себе чая, размышляя, что же делать. Месть требовала моего скорейшего отбытия в Кент, чувство долга побуждало сопровождать Шерлока. Рассеянно листая газету, я читал заголовки, не особо вникая в их содержание: «Правительство предлагает увеличить налог на импортируемые товары», «В школах планируют ввести обучение танцам», «Из короны короля Белгравии украден рубин Черного принца», «В осеннем фестивале банного искусства примут участие семьсот банщиков», «В луанском пруду выловлен столетний сом»… Что же мне делать?