- Ты мне лучше наливочки своей отлей, - просит он, расстраиваясь, что не догадался забраться в отцовский погреб за чем-нибудь покрепче.
Маркус наливает от души, не жалея, плотно завинчивая крышечку. Порывшись в карманах, Джон оставляет ему две серебряных монеты. Опять накатывает печаль – слишком уж символично получилось. Подъехавшее такси не дает возможности предаться меланхолии. Джон садится в кар, охваченный предчувствием, что сюда он больше никогда не вернется. Прислонившись к стеклу, провожает печальным взглядом отчий дом, в глазах начинает щипать, но Джон – мужчина, и с не прошеными слезами справиться может. Когда кар опускается на посадочную площадку перед античным театром, часы показывают три. Подождать чуть больше часа и начнет светать – летом Солвейг встает рано.
Джон ложится на одну из многочисленных скамеек театра, уцелевшего чудом после набега варваров пару тысячелетий назад. От самого театра остался только каменный арочный остов входа, да ряд скамеек, амфитеатром спускающихся к протекающей внизу речушке, на берегу которой любят стреляться столичные аристократы. Проверенно безлюдное место, равноудаленное и от императорского двора, и от полицейского управления. Джон лежит на одной из скамеек, заложив руки за голову, смотрит в небо и тихонько насвистывает марш курсантов императорской академии. Жаль, что все так быстро заканчивается. Он не успел толком насладиться полетом, ни в одной войне не поучаствовал, не говоря уж о гонках. Ректор обещал в следующем году отправить его на соревнования международного класса, которые проводятся на Латанге, окраинной планете с жарким пустынным климатом и горным ландшафтом. У Джона есть все шансы взять первое место, он так много тренировался весь этот год. Сам доводил до ума учебный кар, ввел кое-какие усовершенствования. Жаль. Джон смотрит в начинающее светлеть небо, пытаясь угадать звезды. Вон та, яркая, Альтаир, а эта - Симеттриона, она светит планете Батрейн, родине сфинксов. Джону кажется, что Симеттриона подмигивает, и это выглядит форменным издевательством. Он обиженно поворачивается на живот и принимается наблюдать за вяло ползущими по скамейке муравьями. Во фляжке есть наливка Маркуса, и Джон колеблется, выпить или нет. С одной стороны, подбодрить себя очень хочется, а с другой стороны, вдруг повезет и до него дойдет очередь стрелять, не хотелось бы, чтоб рука дрожала, как у завзятого алкоголика. Да и обоняние у этих самых сфинксов наверняка как у кошек, еще подумает, что Джон пьяница. Джон с тоской смотрит на флягу, все еще не решаясь сделать глоток, когда рядом раздается тихое покашливание, от которого Джон кубарем скатывается со скамейки. Сфинкс стоит в трех шагах, заложив руки за спину, наверняка уже давно. И что это он разглядывал с таким интересом? Джон начинает бояться за свой тыл, кто этих сфинксов знает, кого они предпочитают в сексуально-гастрономическом плане (отчего-то в голове Джона их образ колеблется где-то между черной вдовой и богомолом). Но мистер Шерлок Холмс не делает попытки напасть или проявить себя как-то агрессивно. Его поза расслаблена и говорит о полной уверенности и контроле над ситуацией. Джон прочищает горло, поднимаясь с земли, отряхивает форменные брюки и достает из-под скамейки ящик с пистолетами.
- Вот, можете проверить, смазано, почищено, заряжено, - сообщает он и с интересом наблюдает, как сфинкс по очереди достает из ящика пистолеты и весьма профессионально их осматривает - рассчитывать на его неопытность в обращении с оружием не приходится.
- Все хорошо, - заключает тот, - можем стреляться.
- Да, минут через двадцать окончательно рассветет, и приступим, - соглашается Джон. – У вас есть какие-то особые условия?
Шерлок Холмс пожимает плечами:
- У нас дуэль считается атавизмом, поэтому целиком и полностью доверюсь вам, - голос спокоен, а сам он выглядит безупречно в своем неизменном сюртуке, Джон даже забывается на мгновение, зависая взглядом на стройном и изящном теле.
- Эхм, да, конечно, - приходит он в себя, - тогда расстояние в тридцать шагов, вы стреляете первым, поскольку вызывал я. Ну и пистолет выбираете тоже вы. Даю слово чести, что они не пристрелены.
Сфинкс хмурится:
- Это больше похоже на убийство, - заявляет он, - я убью вас без вариантов. Давайте бросим жребий, кому стрелять первому.
- Но по дуэльному кодексу… - возражает Джон, но сфинкс лишь отмахивается.
- Кому интересны все эти правила? Что за идиоты их писали? – он наклоняется, срывает две травинки, откусывая от одной ровно половину, и Джон не может оторвать взгляда от совершенно очерченных губ и ряда ровных белых зубов. – Тяните, короткая травинка – первый выстрел, - Шерлок Холмс зажимает травинки в кулаке, выставив наружу два одинаковых кончика.
Джон, словно под гипнозом, вытаскивает травинку. Шерлок Холмс разжимает кулак и сравнивает их – короткая достается Джону.
- Вот видите, - самодовольно заявляет он, - становится уже интереснее. Идиоты, которые…
- Я вас умоляю, - останавливает его Джон, - воздержитесь при мне от этого слова, хотя бы на сегодня. А то до греха доведете.
- Какие мы нервные, - усмехается сфинкс. – Ну что, к барьеру?
Тяжело вздохнув, Джон кивает и начинает спускаться к речке. На берегу они подходят к черному камню, служащему отправной точкой для дуэлянтов.
- Я в эту сторону, вы в ту, если не возражаете, - говорит Джон и раскрывает ящик с пистолетами: - Берите!
Сфинкс выбирает пистолет и примеряется к нему, Джон забирает оставшийся. Ящик так и остается лежать на валуне.
- Ну что ж, расходимся в разные стороны, отсчитываем шаги и останавливаемся. Я стреляю первым, после меня вы, - Джон дожидается кивка от сфинкса и начинает отсчет шагов.
На расстоянии фигура сфинкса кажется маленькой, будто фарфоровой, как собачки на будуарном столике матушки. Джон искренне не хочет попасть в него и даже подумывает выстрелить в сторону, но это будет слишком явно. За то время, что они знакомы, этот человек успел вызвать весь спектр эмоций в Джоне, от ярого неприятия и раздражения до искренней симпатии. Но обнажать свои истинные чувства перед соперником на дуэли не комильфо, Джон честно прицеливается куда-то в область над плечом сфинкса и нажимает на курок. На мгновение выстрел оглушает, Джон моргает, наблюдая неподвижную фигуру в черном. Вздох облегчения успевает вылететь из Джона прежде, чем он видит, как тот, покачнувшись, падает на колени, схватившись за правое предплечье. Бросив пистолет, Джон бежит к Шерлоку Холмсу. Рука у того вся в крови, ею пропитывается не только рукав, но и брюки, и даже песок под ногами. Сфинкс бледен, на лбу блестят капельки пота и похоже, он вот-вот грохнется в обморок. Кажется, Джон попал в артерию, но все равно, откуда ТАК много крови?
- Черт, черт, черт… - ругается он. – Я же не хотел, думал мимо попасть, как раз целился над плечом… - бормочет он, расстегивая мундир. – Простите, ради бога… Сейчас я жгут наложу.
- Ты все же идиот, - с хрипом выталкивает из себя слова сфинкс, - там же крылья, - Джон растерянно смаргивает, поднимая взгляд, и на мгновение действительно видит за плечами Шерлока Холмса огромные крылья, одно из которых залито кровью, потом видение пропадает. – Они ментальные, когда мы люди, - поясняет сфинкс шепотом, - попало туда, а оказалось в предплечье. Дьявол… Надо чем-то зажать, - он пытается закрыть рану рукой, но алая кровь течет сквозь пальцы.
Джон окончательно расправляется с пуговицами, скидывает с себя мундир и стягивает нательную рубашку.
- Сейчас, сейчас… Я зажму, перевяжу, затяну, - бормочет он, укладывая сфинкса на траву и принимаясь расстегивать сюртук, под которым обнаруживается обыкновенная черная шелковая рубашка.
Вспоминая правила оказания первой помощи при огнестрельных ранениях, Джон делает из своей нательной рубашки что-то вроде жгута и затягивает его выше раны, надеясь, что анатомия у человека и сфинкса схожа.
