- Я два года считал тебя мертвым, - рявкает Джон, - ты хоть представляешь, каково это?

- Представляю, - орет в ответ Шерлок, – на Багате ты дважды умирал на операционном столе! – он набирает в грудь воздуха, старательно успокаиваясь. - Я не выпускал тебя все это время из виду, - примирительно произносит он. - И ты, между прочим, два раза едва не нарушил своего обещания. Мне пришлось срочно вызвать тебя на дежурство, когда ты собрался вены вскрывать, и прислать твоего отца, когда чуть не повесился.

- Ты что, следил за мной? – в ужасе таращится Джон.

- Да, следил, - опять кричит Шерлок, - нашпиговал тут все к чертям собачьим видеокамерами, потому что на тебя нельзя положиться. Ты даешь слово и тут же о нем забываешь.

- И отца моего втянул? И профессора Нежинского? – кипятится Джон. – Может, ты и Мэри под меня подложить собирался, чтоб не скучал без тебя? – и тут до него доходит. – Нет, Мэри это слишком, ты ведь такой собственник. Это же ты испортил показ фильма, это же ты был тем старичком, который ей ногу оттоптал, это же ты столкнул ее в пруд…

- Ну и что? – в запальчивости Шерлок вскакивает с кровати и начинает ходить по маленькой спальне, мельтеша босыми ногами. – Кто знал, что ты окажешься таким ветреником и сердцеедом? Думаешь, легко было на расстоянии от тебя баб отваживать?

- Каких баб? – искренне не понимает Джон.

- Которые до тебя не доходили, благодаря моим стараниям, - выкрикивает Шерлок. - Только эта Мэри оказалась такой настырной… Это лишь твоим отцом и профессором легко манипулировать, если знать как. Они тут не причем. Лучше бы подумал, каково мне было знать, что ты отправляешься на передовую, где тебя наверняка бы убили, с твоими суицидальными наклонностями. Хорошо, что удалось достать снайперов на твое прикрытие, и спасибо, что получилось, в конце концов, договориться с вашим руководством, и они отклоняли все твои прошения…

- Ты что, всю мою жизнь эти два года контролировал? – у Джона даже голос садится от потрясения. – Да ты в своем уме, Шерлок? Ты же для меня умер. Я ведь и жениться мог!

- Во-первых, я тебе намекнул, что умираю не по-настоящему, когда просил таймаут в два года…

- Так это намек был? – Джон начинает истерически хохотать, но быстро обрывается. – В следующий раз предупреждай, что это намек. Я вот подумал, что ты свою смерть предчувствовал.

- Не будь смешным, - раздражается Шерлок.

- Это я смешной? – снова обижается Джон. – А кто вчера чай выпил, тост съел, запеканку и едва меня с ума не свел?

- Да я тебя подготавливал к своему возвращению, - обижается и Шерлок. – Мне очень жаль, что ты такой узкомыслящий…

- Ну и зачем я тогда тебе такой узкомыслящий? Что ж ты про идиота не вспомнил? – с горечью произносит Джон. – Ты извини, что я не умею мысли читать и так и не овладел дедукцией. Может, тебе поискать более подходящий предмет для романтических увлечений? - в сердцах Джон вскакивает с кровати и вылетает из спальни, громко хлопнув дверью.

Но в маленькой квартире особенно некуда податься, и, немного пометавшись по гостиной от двери к окну и обратно, он идет на кухню заваривать чай и готовить завтрак на двоих. Этот процесс немного успокаивает, а потом вдруг в голову приходит страшная мысль, что живой Шерлок всего лишь привиделся. В квартире стоит тишина, и это еще больше уверяет в правильности предположения. От такой перспективы сердце Джона ухает в пятки со сверхзвуковой скоростью, оставляя в районе солнечного сплетения шлейф из тревоги и страха, и он в три прыжка преодолевает расстояние от кухни до спальни, забыв про хромоту. Распахнув дверь, он с ужасом видит пустоту. Смятая кровать, не зашторенное окно и полное отсутствие Шерлока. У Джона в буквальном смысле подкашиваются ноги, и он падает на пол, больно приложившись о холодный пластик попой. Джон хочет закричать, чтобы разрушить эту убивающую тишину, но сил не остается, и он только задушено хрипит, не замечая, как слезы льются из глаз.

- Малечек, ты чего? – выскакивает перепуганный Шерлок из ванной комнаты, падает на колени перед Джоном и обнимает его, прижимая к себе. – Ты что, рыбка моя? – он баюкает его, как маленького, успокаивающе гладя по спине, и Джон постепенно приходит в себя.

Вытерев мокрые глаза о рубашку Шерлока, он слегка отстраняется от сфинкса, старательно разжимая вцепившиеся в Шерлока пальцы, и тихо произносит:

- Пойдем чай пить.

- Пойдем, - покладисто и виновато соглашается Шерлок, и больше они тему мнимой смерти не поднимают.

Они пьют чай, сидя рядом друг с другом, соприкасаясь предплечьями, бедрами и ступнями, и это самый лучший завтрак в жизни Джона.

- Было сильно опасно? – осторожно спрашивает Джон, боясь услышать правду.

- Так, парочка острых моментов, - дипломатично отвечает Шерлок, и сердце у Джона запоздало заходится в страхе, что все могло закончиться не так благополучно.

- Обещай больше так не делать, я всегда предпочту знать правду, - просит Джон, и Шерлок кивает, сжимая его руку.

- Я смотрю дела военные идут на лад, - заявляет он преувеличенно бодро, похоже, собираясь увести Джона от скользкой темы подальше, - по крайней мере, линия фронта больше не движется к центру.

- Благодаря твоему оружию, - кивает Джон, - оно помогло выровнять ситуацию. Только эти… белые лезут словно из бездонной бочки… У них какие-то ресурсы неисчерпаемые.

Шерлок сердито фыркает:

- Я давно настаиваю на экспедиции, но добро не дают. Еще три года назад можно было заткнуть эту проклятую дыру и обезопасить наш камерный мирок, но меня предпочитают слышать только когда становится совсем уж скверно.

- Какую дыру? – хмурится Джон.

- Ну помнишь, я рассказывал про тонкое место, через которое сюда проникают нтога? Туда надо отправить экспедицию…

- Ты что, знаешь, где оно, это самое тонкое место? – Джон пораженно поднимает на него глаза.

- Давно вычислил, но мне не верят, - Шерлок хмурится, прикусывая губу, и у Джона в груди разливается солнечное тепло от узнавания СВОЕГО Шерлока.

- Шерлок… - имя любимого вырывается помимо воли.

Сфинкс удивленно оборачивается и почти сразу все понимает.

- Предлагаю закончить завтрак, - голос Шерлока срывается, - мы и так засиделись…

Джон кивает, краснея как мальчишка, а потом, плюнув на все, просто набрасывается на него, впиваясь жестким голодным поцелуем в совершенной формы такие любимые губы. Они целуются так, словно пьют последнюю воду в пустыне, делают последний глоток воздуха перед расстрелом, видят друг друга в последний раз. Дойти до спальни не удается. Они падают на пол в гостиной клубком перепутанных конечностей, не в состоянии отпустить друг друга. Всхлипы, стоны и рычание некоторое время оглашают комнату. Если бы Джон мог в этот момент думать, он непременно пожалел бы тех, кто следил за ними в видеокамеры, которые Шерлок, возможно, еще не извлек из этих стен, но голова Джона пуста – все мысли смыло нахлынувшей страстью, словно волной цунами. Они настолько соскучились, настолько изголодались в одиночестве, что не в состоянии заняться полноценным сексом, для которого нужно хоть на время разъединиться. Это немыслимо, невозможно, только не сейчас… Поэтому они цепляются друг за друга, извиваясь, потираясь вставшей плотью, требующей разрядки, и этих случайных прикосновений достаточно, чтобы оба кончили довольно бурно и скоро, так и не раздевшись и не разъединившись.

- Как подростки, - хихикает Джон, продолжая вжиматься в Шерлока.

- С тобой, малечек, я чувствую себя вечным озабоченным подростком, - шепчет ему в шею тот. – И не рассчитывай, что теперь отпущу, я еще не утолил голод…

- Я сам тебя не отпущу, - улыбается Джон и снова тянется за поцелуем. – Только не сейчас. Я слишком давно с тобой не обнимался…

Испробовав все горизонтальные поверхности небольшой квартирки Джона и утратив большую часть одежды в процессе, в итоге они находят пристанище в кровати. Накрыв рукой свой перстень, висящий на цепочке на шее Шерлока, Джон лежит у него на груди, слушая размеренное биение сердца, и это самая прекрасная музыка, которую он когда-либо слышал. Шерлок рассеянно гладит Джона по плечам и спине, иногда целуя в макушку, и тогда сердце Джона сжимается от нежности и переполняющей любви. В не зашторенное окно давно уже смотрят два круглобоких спутника Трикона, сменив на небосклоне прекрасную Зарго, а небо усыпано сверкающими звездами, словно платье первой красавицы россыпью бриллиантов.