Процесс пересечения бесконечной Бейкер-стрит хоть и с заминкой, но оказывается завершенным. Пульс частит, грудь сдавливает, и нечем дышать. Отсутствие стен давит до такой степени, что кажется вот-вот и рухнет небо, придавит к земле, словно пресс, выжмет все соки и опять воспарит ввысь, оставив на тротуаре тонкий блин вместо Шерлока. Он уже лежал однажды на мостовой, пусть не блином, но окровавленной бесформенной биомассой, и повторять не хочет, поэтому отчаянно молотит по кнопке домофона, и его, наконец, впускают. Пока Шерлок приходит в себя, игнорируя выглянувшую из своей двери любопытную старую каргу миссис Норрис, наверху щелкает замок и обеспокоенный голос Сары интересуется:

- Как вы, мистер Холмс? Вам помочь?

- Нет-нет, - хрипит Шерлок, - я уже… поднимаюсь.

Он медленно поднимается по лестнице, переводя дыхание после пережитого почти подступившего приступа паники, довольный тем, что в который раз справился, в который раз сумел взять себя в руки. Возможно, размышляет он, заходя в квартиру, эти сеансы не так уж и бесполезны. Он уже в третий раз выходит из дома. Третий раз за последние полгода! Это что-то да значит. Пусть не все проходит гладко, пусть ему нужно долго настраиваться, чтобы просто шагнуть за дверь, а пересечение Бейкер-стрит вообще становится чем-то напоминающим подвиг, но это определенно движение вперед в процессе преодоления болезни. Он не стоит на месте, не откатывается назад, он идет к горизонту, пусть и черепашьими темпами.

- Проходите, - произносит Сара, бросая на него испытующий взгляд, словно пытаясь понять, что у Шерлока на уме, - Джон вас ждет.

Внутренне усмехнувшись, Шерлок входит в терапевтическую комнату, где Джон уже, вцепившись в неизменный блокнот, что-то пишет.

- Здравствуйте, Джон, здравствуйте, Игорь! – приветствует он присутствующих, направляясь к своему креслу.

- Здравствуйте, Шерлок, - едва заметно покраснев тщательно выбритыми щеками, отвечает Джон. – Присаживайтесь, - можно подумать, Шерлоку нужно приглашение.

Джон перестает писать и задумчиво тянет в рот ручку. Похоже, назрел серьезный разговор – Шерлок напрягается.

- Я хотел бы вернуться к вашему рассказу, - нерешительно начинает Джон. - Вы не против? – Шерлок молчит, настораживаясь, и Джон рискует продолжить. - Несколько вопросов, чтобы кое-что в голове уложить, - он нервно стучит ручкой по блокноту. - Скажите, Шерлок, почему вы пошли в ту подсобку? – Шерлок вздрагивает, не ожидая подобного вопроса. - Ведь вы уже поняли, что представляет из себя Виктор? – не замечая его реакции, говорит Джон. - Даже если он не врал, что был не один в комнате, и ему пришлось ответить вам грубо, это уже характеризовало его как человека не самостоятельного, зависимого от чужого мнения, низкого в плане нравственности, раз он так охотно подставил вас. Почему вы пошли к нему, будучи почти наверняка уверенным, что он вас обманывает в очередной раз? Что это может быть опасно?

Шерлок раздумывает над ответом, и в конце концов предполагает:

- Может быть, потому что надеялся на лучшее? Хотел ему верить?

Джон качает головой:

- Вы не дурак, Шерлок, не наивный мальчишка. Ни за что не поверю в то, что вы могли быть таким в свои восемнадцать.

- Да, - кивает Шерлок, - я таким и не был, но все равно пошел на то проклятое свидание. Не знаю, почему.

- Ладно, - Джон что-то записывает в своем блокноте. - Скажите, почему вы оставались с Себастьяном так долго? Вы бы и дальше были при нем, если б все не закончилось таким травмирующим для вас образом? Не правда ли? Почему? Вы же сами сказали, что его жестокость стала достаточно очевидной почти сразу. Почему вы оставались с ним?

Шерлок пожимает плечами, начиная раздражаться из-за отсутствия внятных ответов:

- Надеялся, что он изменится? Он говорил, что любит, что я ему нужен. Он извинялся за каждый раз, когда был груб. К чему вы клоните, Джон? – не выдерживает Шерлок. - Что я сам хотел всего этого? – он с трудом скрывает возмущение за маской иронии. - Но я же сбежал от Патрика, не стал дожидаться насилия с его стороны, хотя, по вашей логике, должен был бы остаться и подставляться ему в каждом темном углу поместья.

- Вы приписываете мне свои собственные слова, Шерлок, - упрямо возражает Джон. - И слава богу, что вы уклонились от обострения той щекотливой ситуации с вашим кузеном. Но определенная виктимность в поведении все же присутствовала, этого вы не будете отрицать? - Шерлок задумывается. – Кстати, а что он говорил про свою сестру? Что-то вроде почувствуй то, что чувствовала она. Это он к чему? – Джон опять замирает с зависшей над блокнотом ручкой.

- Кто его знает, - устало отвечает Шерлок – копаться в воспоминаниях по новой ему совсем не хочется, слишком уж это опустошающее занятие. - Возможно, у него были какие-то сексуальные фантазии, связанные с сестрой, а может быть не только фантазии, - предполагает Шерлок. - Патрик повесился через год после смерти Энни. Думаю, психическое заболевание у них наследственное.

- Скажите, а какие сказки вам мама в детстве читала? – неожиданно интересуется Джон. - Что вы особенно любили?

- Мне нравились мифы Древней Греции, у нас книга была такая с картинками, - не задумываясь, отвечает Шерлок.

- А какие мифы вам нравились? – спина Джона напрягается, будто он готовится услышать некое откровение. - Подвиги Геракла, наверное? – вопрос кажется заданным с подтекстом, которого Шерлок пока не понимает.

- Да, и про Геракла, и про Аргонавтов. Нравилось слушать, как Персей убивает Горгону Медузу. Еще похищение Европы и рождение Гермеса… - осторожничает Шерлок, пытаясь увидеть подводные камни.

- Классика, - бормочет Джон, опять что-то чиркая в своем блокноте.

- Что? Вы о чем? – вскидывается Шерлок, и тут до него доходит. - О, нет-нет-нет, даже не пытайтесь приписать мне жизненный сценарий на основании лишь того, что мне нравился миф о Европе, - протестует он. - Я тоже читал Эрика Берна, не навешивайте на меня ярлыков, Джон! Вы ведь к этому клоните?

- Шерлок, - мягко произносит Джон его имя, отчего где-то внизу живота разгорается теплый уголек довольства, - я клоню к тому, что все наши проблемы, и ваша виктимность в том числе, родом из детства, - он замолкает, облизывая губы, отчего сердце Шерлока начинает учащенно биться. - Вы по-прежнему не хотите попробовать гипноз? – прерывает затянувшуюся паузу Джон. - По крайней мере, мы могли бы попытаться…

- Вам не кажется, Джон, что не стоит будить демонов? – Шерлок не отрывает взгляда от тонких губ Джона, когда произносит это, явно вкладывая во фразу второй, потаенный смысл. - Если я забыл тот период, значит, так было надо, - тут же дает пояснения он, пока Джон не сделал правильных выводов.

Но Джон слишком поглощен обдумыванием какой-то мысли, чтобы обращать внимание на двусмысленности.

- Шерлок, болезнь не победить, если не понять ее причины, а купирование симптомов мало чем поможет, - в конце концов произносит он. - У вас действительно проблемы, и я не уверен, что нынешняя фобия с ними не связана. По крайней мере, подумайте над моим предложением.

Шерлок кусает губы, смотрит на Игоря, словно рассчитывает получить у него совет, но вуалехвост отворачивается к окну, и Шерлок также переводит взгляд на окна своей гостиной.

- Я подумаю, Джон, - обещает Шерлок, чтобы прекратить этот разговор. – А пока у меня складывается впечатление, что вы таким образом пытаетесь уклониться от своего обещания потрясти собственным грязным бельем. Я жажду услышать вашу историю, Джон, - он улыбается, и Джон, не удержавшись, улыбается в ответ, что-то с остервенением выводя в своем треклятом блокноте.

- Боюсь она вас разочарует, ничего в стиле Стивена Кинга или Вирджинии Вульф, - все же произносит он спустя некоторое время. – Ну хорошо, история Джона Ватсона, обыкновенная и неинтересная, - он усмехается. – Жил-был мальчик Джон…