- Хорошо. Когда?

- Прямо сейчас, - Клара опять кивает. – Только допей свой чай, - Клара поспешно берет чашку в руки и делает маленький глоток. – Как ты вообще? – Джон смотрит на нее с жалостью.

- Я встретила кое-кого, - произносит она уклончиво, - так, чтобы одной не быть.

- А к Гарри не хотела вернуться? – он жалеет, что спросил.

- Тысячу раз хотела, - признается Клара, похоже, ей давно уже нужно было выплакаться, - только я знала, что все бесполезно. Будут все те же обвинения, алкоголь, битье посуды и истерики. Ты не думай, Джон, что я лучшей жизни искала, я до последнего боролась за нее, просто это ад – видеть, как любимый и самый дорогой человек убивает себя.

- Может, тебе надо было бороться за ВАС? – Джон сам себе кажется иезуитом. – В смысле… Нет, ты не думай, я не осуждаю, - Джон сбивается. – Знаешь, я завтра к ней собираюсь, кое-какие формальности утрясти с клиникой, бумаги подписать по госпитализации. Мы могли бы пойти к ней вместе, если хочешь, - Клара моргает удивленно, а затем нерешительно отодвигает так и не допитый чай. – Если хочешь, - повторяет Джон, ожидая, что она откажется, но Клара кивает. – Хорошо, пойдем вместе.

- Как… Как тебе удалось уговорить ее? – Клара комкает салфетку, явно нервничая.

- Это не я, это Шерлок, - Джон улыбается, - не знаю, что такое он ей сказал, но Гарри согласилась.

- Значит, вы все же вместе, - Клара улыбается, - я всегда знала, что вы пара.

- Нет, - улыбка сбегает с лица Джона, - мы не вместе. Мы просто друзья. А у Шерлока есть жених.

Клара смотрит на него недоверчиво:

- Ты шутишь, - Джон отрицательно мотает головой. – Как ты смог такое допустить? – восклицает она. – Он же так любил тебя! А ты его! Вы были такой парой, - в глазах Клары мелькает отчаяние. – Боже, Джон, нет на свете любви, нет, нет… - она начинает плакать. – Раз уж и вы расстались…

- Клара, Клара, - Джон быстро бросает на стол деньги, поднимается и увлекает за собой рыдающую Клару, - есть любовь, поверь мне, есть. Это просто я – идиот, не увидел, не разглядел, пока поздно не стало, пока едва не потерял. Но я верну Шерлока, слово даю, сделаю все, чтобы мы стали настоящей ПАРОЙ. Ты веришь мне? Веришь? – и Клара кивает, размазывая по лицу слезы.

Поход на кладбище выматывает Джона. Он покупает белые лилии, которые смотрятся просто гигантскими на скромной плите с отсутствием даты рождения. Маленький не рожденный мальчик, с именем Джона и так и не сложившейся судьбой. Джон не может сдержать слез. Они стоят с Кларой на ветру, обнявшись, оплакивая разбитые надежды и утраченное счастье. Потом Джон провожает Клару до дома. Они договариваются, где встретятся завтра, чтобы вместе пойти к Гарри, и Джон уходит. Он идет пешком до гостиницы, чувствуя себя одиноким странником Грига, а начавшийся дождь усугубляет минорное настроение Джона. Когда он приходит в гостиницу, мокрый и продрогший, то застает в холле, у камина, мило беседующих о чем-то Шерлока и Виктора. Джон не может видеть этого притворства и обмана, у Джона нет сил улыбаться и быть любезным, у Джона сердце болит, и он, понадеявшись, что его не заметили, уходит к себе. Не в состоянии ни душ принять, ни переодеться в сухое, Джон стягивает куртку, промокшие ботинки, с отвращением скидывает носки и как есть, босиком, в прилипших к ногам джинсах и влажной рубашке, забирается на кровать, кутаясь в покрывало. Джон закрывает глаза, стараясь не думать ни о чем. Как вернуть Шерлока, он подумает завтра, отмечая правоту литературной героини в выборе этой формулы для всех жизненных обстоятельств, а сейчас Джону больше всего на свете нужно забыться, притвориться, что его нет в этом мире, и мира этого вокруг него тоже нет. С трудом, но Джону удается провалиться в короткий беспокойный сон.

Он просыпается за полночь, в каком-то мутном кошмаре, в котором стоит на кладбище у могильной плиты Шерлока и не знает, что теперь делать. Он очень просит о чуде, чуде воскрешения: «Будь живой для меня, пожалуйста!», но могильный камень хранит холод и безмолвие, и небеса не падают, чтобы вернуть мертвых живым. Джон просыпается с криком и долго не может понять, где находится. Постепенно сознанию возвращается ясность, а с ней ощущение голода. Джон находит в себе силы переодеться в чистую одежду и решает выйти из номера. В желудке скребутся голодные кошки, а на душе тоскливо до такой степени, что даже компания бармена или ночного администратора кажется привлекательной. Ресторан ожидаемо закрыт, а в баре на выбор из еды только чипсы и соленые орешки. Джон колеблется между ними, когда слышит глубокий голос Шерлока.

- Шотландский пирог и чай тебе подойдут?

Джон оборачивается и видит друга в кресле у камина, рядом на кофейном столике тарелка с пирогом и дымящаяся чашка чая. Шерлок не смотрит на него, уткнувшись в свой телефон. Удивленный, Джон опускается в соседнее кресло и на всякий случай уточняет:

- Это точно мне? Разгневанный Виктор не прибежит вырвать кусок из моего рта?

Шерлок фыркает:

- Виктор плотно поужинал тушеной говядиной и сейчас видит седьмой сон. А ты голодный…

- Откуда ты… - в привычном восхищении Джон таращится на друга, поражаясь его гениальности.

- Не заставляй меня дедуцировать, - притворно ворчит Шерлок, - пришел поздно, попал под дождь, встречался с Кларой, ходили на кладбище, поесть не успел…

- Потрясающе!

- Ешь! – Шерлок отрывается от своего телефона и строго смотрит на Джона.

Пирог оказывается изумительно вкусным, а чай горячим и ароматным – Джон даже не спрашивает, откуда Шерлок их раздобыл в такое время.

- Так ты ждешь меня? – интересуется он, когда первое чувство голода утолено.

- Не говори глупостей, - Шерлок дергает плечом, - просто в моем номере холодно. Вышел поработать в тепле. Заодно и тебя накормить. Было понятно, что ты отправишься на поиски пищи, когда проснешься среди ночи.

Джон благодарно подбирает крошки с тарелки:

- Спасибо! Очень вкусно! Кстати, Клара завтра с нами поедет к Гарри. Тебе от нее привет, - Шерлок кивает, глядя на огонь. – Ты чего? – Шерлок выглядит странно задумчивым.

- Слышишь? – он поднимает палец, призывая прислушаться, и Джон действительно слышит сквозь радиопомехи негромко звучащую песню времен их школьной молодости. – Узнаешь? – Шерлок косится на него.

И Джон изумленно ахает, вспоминая выпускной и как их заставили танцевать под эту самую мелодию.

- Не может быть, - шепчет он, - тысячу лет не вспоминал, - Шерлок кивает. – Может… - Джон колеблется, не зная, как Шерлок отреагирует, но ведь такой удачный случай, и Виктора нет, чтобы вклиниться между ними. – Потанцуем? – решается он, отчаянно краснея и надеясь, что этого не видно в тусклом освещении холла. – Как тогда.

- Тут? – Шерлок оглядывает пустой холл и заснувшего за стойкой бармена. – Ты уверен? Не думаю, что Виктору понравится…

- Да ладно тебе, - Джон уже встает и протягивает Шерлоку руку, - всего лишь танец. Танец это не измена, тем более танец со мной, твоим лучшим другом.

И вот они уже танцуют, неловко кружась на натертом воском паркете, в отсветах каминного огня, под негромкую песню прощания с детством. Джон сжимает руку Шерлока, смотрит неотрывно в его глаза, чувствует его тепло и гибкость, и до невозможности хочет поцеловать эти идеальные губы. Их тела сближаются в танце, руки обнимают, губы готовы слиться в поцелуе, когда музыка прекращается, а грубый со сна голос Виктора произносит:

- И танец по-дружески, так?

- Так, - эхом откликаются они, на мгновение замирая в этом недопоцелуе, потом Шерлок отстраняется, хмурясь, разворачивается и почти сбегает к себе.

- Что это было? – набрасывается Виктор на Джона, и Джону очень сильно хочется сказать Виктору, ЧТО это было, а также и все, что он о нем думает, но остатки благоразумия не дают совершить поспешных и необдуманных действий.

Виктора пока разумно держать в неведении относительно осведомленности Джона: враг не должен ожидать удара – старая армейская мудрость военврача Ватсона.