— Я думал, ты спишь. — оборачиваюсь назад, слыша голос Роба за спиной.
Он сонно потирал глаза, выглядя безумно усталым. Тоже не мог заснуть? Его голубые глаза напоминали сейчас осколки хмурого неба, готового вот-вот разрушиться на части под натиском молний и оглушительного грохота грома.
— Не могу заснуть. — качаю головой, говоря шепотом, чтобы не разбудить детей. — Ты тоже?
— Да. Ты была сама не своя сегодня вечером... Что случилось?
Он был непривычно прямолинеен и грубоват. Уверена, ему причиняет боль то, что я молчу. Мы обещали друг от друга не скрывать ничего. А сейчас я молчу как рыба.
Его-предавали, он рассказывал об этом мне. Предавали меня- я сразу же шла к нему, зная, что не встречу никакого осуждения, а только понимание и еще какое-то приятное братское утешение, отнюдь не отдающее теми самыми раздражающими нотками сюсюкания и утешения, которое нам обоим и в помине не требовалось. Нам нужно было понимание и поддержка . Он всегда готов был подать свое крепкое плечо для поддержки. Я тоже. Он влюблялся, и я была первой, кто узнавал об этом. Влюблялась я, в первую очередь всегда узнавал Роберт.
Я хочу ему сказать это все. Но, как на зло, и слово не получается сложить, и я просто-напросто не могу и выдавить из себя ничего дельного.
— Давай не здесь?
Я встаю с колен, мягко отнимая руки от Уильяма и умоляюще смотрю на него. Я знаю, что наверняка не сдержусь и буду говорить на повышенных тонах. А разбудить детей не хотелось, потому что тогда нам уж точно всем обеспечена бессонная ночь. К счастью, Роберт только кивнул, и поковылял в свою комнату, опираясь на трость. Иду за ним, перед этим тихо прикрыв дверь в комнату детей, и мы вместе проходим внутрь его комнаты.
Мне всегда было уютнее здесь, чем в своей собственной комнате, где я чувствовала себя так, словно окружена кирпичными крепкими стенами. Этот полумрак расслаблял, небольшой беспорядок, тем не менее, всегда царящий здесь, вселял невероятное тепло и ту мысль о том, что здесь живет простой человек, а стены, обвешанные всякими плакатами с изображением рок-групп доставляли мне эстетическое удовольствие.
Рассказ был слишком длинным. Каждое слово было пропитано нотками боли, злости и отчаяния, которое я не ожидала услышать. Лежа головой на его животе, я смотрела в потолок и говорила обо всем. Я обещала ничего не скрывать от него. Поэтому говорю все, что чувствую, думаю, желаю... Слова сплетаются в предложения, предложения в более-менее связный рассказ, который с каждой секундой словно облегчает этот чертов груз на моих плечах.
Уже могу говорить спокойно. Без повышения голоса. Без отчаяния и боли. Мне действительно легче. Роберт слушает внимательно, не перебивает, словно проникается каждым словом, вылетевшим из моих уст стремительной птицей. .
— Ты должна с ней поговорить. — в конце-концов, говорит он после недолгого приятного молчания.
— Я поговорю. — обещаю ему. Так я действительно смогу сделать, когда пообещаю и буду знать,что мне уж точно не отвертеться.
— Вот и хорошо. Помни : проигравшим бабы не дают. — вдруг выдает он совершенно серьезным тоном.
От неожиданности даже приподнимаю голову с его живота, смотря на него так, словно впервые увидела. Вот же засранец, а! Еще и издевается!!! Но с какой-то легкостью чувствую, что все как прежде. Снова как прежде, словно нет никаких поцелует, Вейверли, странного коктейля чувств....
— Я это запомню. — смешок все-таки прозвучал в мягкой обволакивающей тишине комнаты.
Он только тихо рассмеялся.
Роберт только тихо хихикал, когда я в который раз обернулась назад, вздрогнув от резкого звука или голоса, раздавшегося в непосредственной близости от меня. Предатель. Я думала об этом совершенно беззлобно.
Вообще, я сегодня не должна была появляться в школе, так как уже вечером улетаю отсюда, но я пришла сюда хотя бы еще и для того, чтобы провести репетицию выступления на конкурс инсценировки современной песни, как меня хорошо попросила Амели.
Хотя, я и не сильно упрямилась: человек, который должен был спеть, заболел ангиной, и она попросила меня, как бы невзначай обронив фразу о том, что там будет и Вейверли. Мне нравилось думать, что я пошла туда не из-за этой упрямой девицы, которая умудрялась бегать от меня все эти три урока, а из-за этой очаровательной женщины, носящей милое и кроткое имя Амели. И еще из-за ее мелкого Оливера. И немного из-за Ноллан, которая, как ни странно перестала меня раздражать, и даже начала немного нравиться как человек.
Воистину, неприязнь исчезла, и теперь я могла посмотреть на учителя литературы с новой стороны. Конечно, она все равно оставалась такой же чокнутой на всю голову, но это уже не бесило так, как раньше. Да и она стала лучше ко мне относиться, со снисходительностью смотря на мои попытки пересказывать какие-то отрывки из произведения.
— Готова?
Поворачиваюсь к Роберту, который пришел в школу для того, чтобы поддержать морально. Вообще, не понимаю, как мать его отпустила со мной с его-то ногой, но я безумно благодарна тому, что он рядом со мной сейчас. Думаю, сама бы я не смогла бы переступит этот чертов порог школы.
— Уже нет.
— Все будет хорошо. Если кто-то тебя обидит, я настучу ему по голове. — он тихо посмеивается, опираясь на трость. Доктор Хаус чертов.
— Спасибо. Не стоит идти на такие крайности.
Дель Рей только покачал головой, все еще тихо посмеиваясь. Вот же засранец! Ну ни капли серьезности! Нет чтобы помочь как-то утихомирить этот чертов страх, а он все ржет!
Качаю головой, как-то смущенно переминаясь с ноги на ногу. Пытаюсь высмотреть в толпе знакомую макушку, но с удрученно чувствую, что такими темпами никого не найду. Прикусываю губу, смотря на Роберта. И что дальше? Ясно, что искать, вот только где? Так, нужно найти Амели испросить у нее, с спортивном зале ли она, или нет.
Так,соберись, сопелька, сейчас не до распускания нюней.
— Посидишь здесь? Или пойдешь в спортзал, сидеть на трибунах? — уже серьезно и без капли сомнения говорю я. Сейчас, или никогда. Потом я просто уже не осмелюсь.
— Посижу на трибунах. Танцы всегда репетируют в спортзале. — он усмехнулся. — Хочу уже послушать, как ты там поешь, раз уж мои парни перешли на твою сторону.
— Хорошо.— пожимаю плечами.
Мы не спеша проходим по коридору школы, подходя к спортивному залу, откуда уже слышалась музыка и гул голосов. Несколько зевак скопились возле входа, но они отошли в сторону, когда мы с Робом царственной походкой прошли внутрь.Они с интересом смотрели на нас, я просто задницей чувствовала эти взгляды со стороны. Пускай смотрят, мне все равно.
— О, вы пришли! — Амели встретила нас теплой улыбкой. Несколько ребят, которые тоже участвуют в инсценировке, помахали нам руками, здороваясь. Щурюсь, замечая Вейверли, которая выглядела сейчас так, словно хочет сбежать.
— Здравствуйте, миссис Брекст. — улыбаюсь женщине. Как мы и договорились, на людях я буду соблюдать официоз.
— Ты готова? Если ты помнишь, то партнер Вейверли должен был и петь, и одновременно танцевать с ней. — Амели привлекает к себе внимание остальных.
Пока я- временная замена солиста, но все равно надеюсь, что смогу поучаствовать со всем этом.
— Да, я помню.
Танец я примерно помню, но вот одновременно и танцевать и петь так, чтобы это не звучало жалко и неприятно было сложновато. Но, в конце концов, репетиции для того и созданы, чтобы исправить этот недочет.
— Хорошо. Ребят, Николь пока заменит Эдварда. Прошу любить и жаловать. Танец она знает, на счет песни послушаешь пару раз, и начнем. — Амели быстро вводит всех в курс дела.
Роберт похлопал меня по плечу, поковыляв в сторону трибун, которые быстро встраивались в стену. Очень удобная штука. Еще в школе был огромный стадион на улицу, но, разумеется, зимой там никто не тренировался. Выступать и репетировать там сейчас- просто верх безумия, но весной когда потеплеет и еще в сентябре всегда репетировали и проводили праздники именно там. Аж ехидно хочется спросить, для чего же нам тогда актовый зал.
