- А ещё ведь люди искусства, с открытыми сердцами должны быть, а не чёрствыми, как давнишний сухарь! - причитал мужчина.
- Мы заняты! - ответил ему кто-то.
- Господин! - Аяна положила палитру на сумки. - Я нарисую портрет вашей жены. Куда мне с вами идти?
- Куда ты пошла?
- Нам же чётко велено, нарисовать и не подвести! - кричали ей однокурсники, но она их не слушала.
Собравшись, Аяна пошла за мужчинкой.
Через некоторое время они пришла к старому красновато-серому дому, к которому год назад приходила вдохновляться, чтобы писать заброшенную деревню. Аяна и подумать не могла о том, что здесь кто-то живёт, но мужчина уверенно привёл её сюда.
В её сердце закрался испуг: вдруг она зря поверила этому странному стражнику, и он её попросту убьёт?
Но мужчина по-доброму улыбнулся.
- Ты удивлена, дева, верно? - заговорил он вдруг совершенно иначе.
Если возле стены он был писклявым, высоким и противным, искажённый унизительными интонациями, то теперь он бы всё таким же высоким, но мелодичным и завораживающим. Аяна испугалась и отошла от мужчины, удобней поправив лямку наплечной сумки.
- Бойся меня не больше, чем эльфов - я жил у них все десять веков, что минули со дня моей смерти, - продолжил он.
Аяна успокоилась, но не подошла теперь из громадного уважения: перед ней, как она поняла, был дух - один из тех мощных созданий, что видят будущее мира и могут влиять на некоторые из людских судеб. Не знала девушка только, зачем он просил какой-то протрет?
Подумала, что проверка, и не ошиблась.
- Я знаю многое из того, что уже было, но гораздо больше из того, что грядёт. Этой войны стоит людям бояться, и не хода её, а итога, - дух вздохнул. - Когда вы, живые, отказались от взаимодействия, возомнив, что всему нужному могут научиться и сами, боги расстроились: не разрозненным они ведь хотели видеть наш мир. И тогда сказали, что каждый будет уметь что-то одно, будь то рисовать, сражаться, выращивать растения, читать мысли или же управлять какой-то стихией. Развивая свой талант и применяя его в неожиданном месте, никто не чувствует себя хуже других, но полностью повар никогда не заменит зельевара, а маг - воина. Приходится просить друг у друга помощи в каких-то делах, и это сближает. Теперь же, после войны, вас ждёт другое проклятье... его суть каждый из вас ещё услышит. Но суть твоей награды за доброту будет с этим перекликаться.
Аяна почувствовала вдруг сонливость. Стоять стало трудно, тело стало тяжёлым, а гравий под ней показался не таким уж и твёрдым.
- Ты будешь рисовать всем врагов... и когда это станет вдруг нужным, тебе будут готовы платить за такое огромные деньги. Пусть это сполна окупит твою маленькую жертву: согласие потратить время и краски на того, кто всё равно бы не смог тебе заплатить.
Дух растаял, а Аяна, едва дослушав его, упала на дорожку и заснула до следующего дня.
Подарок духа должен был ещё вплестись в ей душу, а для этого тело должно было отдохнуть.
Проклятье
Подарок духа долго не проявлялся. Бывало, конечно, что рисует одного человека, а в голове возникает образ другого. Но этот образ был настолько нечётким, что исчезал при попытке срисовать с него хоть пару линий.
Из университета Аяну выгнали, потому что в военное время она ослушалась приказа, а ненадёжные маги стране не нужны. Без общежития в городе - трудно, но и домой в деревню к родителям возвращаться было позорно. Вот и терпела Аяна: жила, работая почти до ночи в опустевшей таверне, и иногда переманивала клиентов у своих бывших сокурсников.
К ней шли потому, что она за работу просила меньше, чем образованный специалист, а рисовала почти и не хуже. Разве что руны так и не выучила, но, когда просят портрет, ничего особенного в нём не нужно: главное, чтобы не выцвел и не сгорел, а этому учат ещё на младших курсах.
Война шла уже год. На стране это почти никак и не отразилось, только воины, вот, ушли, и дисциплинарные меры стали суровыми. А как идёт война там, за границей...
Говорили, что король нанял мага и его учеников, которые могли найти кого угодно, даже эльфов. Эльфы, вроде как, и сами хорошие маги, поэтому быстро поняли, что прятаться бесполезно... и вот маленький город заговорил о том, что король через него возвращается с победой. Что был пленён ни много ни мало сам эльфийский владыка, и что эльфы, как народ - уничтожены.
Услышав это в таверне, Аяна было не поверила.
Потом, когда половина города с ликованием готовилась встречать победителей, девушка горевала вместе с другой половиной. Принять гибель древнего народа, который светился добром и непомерным благородством - всё равно что принять крушение надежд на исполнение давней мечты. Всё равно что отринуть сказку, сказав твёрдо: "так не бывает и совсем быть не может".
И пока половина таверны праздновала и поднимала один тост за другим, другая половина пила угрюмо.
- Да бросьте. Не могли они уничтожить эльфов совсем. Наверняка возродятся, и, если не мы и наши дети, то наши внуки и правнуки эльфов ещё увидят, - горестно сказал студент.
А мясник праздновал, думал отчего-то, что ресурсы эльфов разработают быстро. И историк хлопал в ладоши, напившись вместе с мясником. Визжал, что эльфы действительно не были готовы и что теперь-то уж точно угрозы не будет ещё долгие годы, что настанет время мира и процветания.
Стиснув зубы, студент сосредоточился и закрыл ползала пеленой, которая не пропускала бы звуков. Горю привычней тишина...
И вот войско зашло в город, а вместе с ним и король. Половина жителей, конечно же, рукоплескала этому гордому шествию, а другая тоже смотрела, но сквозь пальцы и слёзы. Зрелище было полно странного очарования: и больно, и нельзя оторваться.
Аяна ждала короля на площади, и ей удалось пробиться в первые ряды этой толпы, теснившейся по краям. За гулом не было слышно цокота, но шум усилился, всё равно дав понять, что победители близко. И вот показалась конница, во главе которой и ехал король, а за ним...
Аяна отвернулась и расплакалась, едва увидев, что везут клетку.
В клетке сидел, не растеряв достоинства, эльфийский владыка. Она видела его лишь мгновенье, но взгляд художника помнил основные черты: серебристая диадема, нарочно оставленная, спутанные светлые волосы, похожие оттенком на масло, и этот гордый, несломленный, проницательный взгляд. Когда Аяна всё же решилась посмотреть на него вновь, клетка была совсем близко. Дотянуться до железных прутьев мешала лишь стража, но между двумя воинами она всё-таки увидела и безнадёжно испорченный дырами и грязью некогда зелёный сюртук по фигуре, и кожу, бледную, словно он был серьёзно ранен, и светло-бирюзовые глаза, которые, кажется, видели душу насквозь.
