Выкликая каждого по имени, Минни вручала подарок, сопровождая подношение каким-нибудь шутливым замечанием, что еще больше увеличивало общее веселье. Тут были дешевые часы, складные ножи, пакетики с наборами рыболовных крючков, прессованный табак, спички и, кроме того, всем — по куску пестрого ситца для набедренных повязок. Команда встречала шутки Бойда Дункана взрывами смеха: он завоевал их симпатии.

Капитан Детмар, бледный, улыбавшийся только когда хозяин случайно взглядывал на него, стоял, прислонившись к рулевой рубке, и наблюдал за этой сценой. Дважды он спускался в свою каюту, задерживаясь там не больше, чем на минутку. Позднее, когда Лоренцо, Ли Гум и Тойяма получали свои подарки в кают-компании, он опять дважды исчезал. Ибо дьявол, дремавший в душе капитана Детмара, выбрал для пробуждения именно этот вечер всеобщего веселья. Может быть, в этом был повинен не только дьявол, потому что капитан Детмар, тайно в течение долгих месяцев хранивший непочатую кварту виски, избрал сочельник, чтобы приложиться к ней.

Было еще не поздно — только что пробило две склянки [26], — когда Дункан и его жена остановились у трапа на наветренном борту. Поглядывая на море, они обсуждали, можно ли будет сегодня спать на палубе. Маленькое темное облачко, медленно сгущавшееся на горизонте, предвещало шквал. В то время как они заговорили об этом, капитан Детмар, спускаясь с бака, мельком взглянул на них с внезапной подозрительностью. Он остановился, и лицо его судорожно задергалось. Затем он произнес:

— Вы говорите обо мне.

Голос его дрожал от возбуждения. Минни Дункан вздрогнула, затем поглядела на непроницаемое лицо мужа, все поняла и промолчала.

— Я знаю, что вы говорили обо мне, — повторил капитан Детмар, на этот раз почти рыча.

Он не шатался, и опьянение проявлялось только в судорожных подергиваниях его лица.

— Минни, пойди вниз, — мягко проговорил Дункан. — Скажи Ли Гуму, что мы будем спать в каюте. Еще немного — и ливень промочит все насквозь.

Она поняла его с полуслова и ушла, лишь чуточку помедлив и бросив тревожный взгляд на хмурые лица мужчин.

Попыхивая сигарой, Дункан ждал, пока через открытый люк до него не донеслись голоса жены и стюарда.

— Ну? — тихо, но резко спросил Дункан.

— Я сказал, что вы говорите обо мне. Я повторяю это снова. Я ведь не слепой. День за днем я вижу, как вы разговариваете обо мне. Почему вы не скажете это мне в лицо? Я знаю, что вы думаете. И я знаю, вы решили рассчитать меня в Ату-Ату.

— Жаль, что у вас в голове такая путаница, — спокойно ответил Дункан.

Но капитан Детмар был настроен воинственно.

— Вы-то знаете, что собираетесь рассчитать меня. Вы слишком хороши, думаете вы, чтобы общаться с такими, как я — вы и ваша жена.

— Будьте любезны не упоминать о ней, — предостерег Дункан. — Что вам надо?

— Мне надо знать, что вы собираетесь делать дальше.

— Теперь уволить вас в Ату-Ату.

— Это вы с самого начала собирались.

— Нет. К этому принуждает меня ваше теперешнее поведение.

— Нечего мне очки втирать!

— Я не могу держать капитана, который называет меня лжецом.

На мгновение капитан Детмар растерялся. Его губы зашевелились, но он ничего не сказал. Дункан еще раз невозмутимо затянулся и перевел взгляд на растущую тучу.

— В Таити Ли Гум ходил за почтой, — начал капитан Детмар. — И сразу после этого мы снялись. Вы прочли письма уже в море, а тогда было поздно. Вот почему вы не рассчитали меня на Таити. Я все понимаю. Когда Ли Гум поднялся на борт, я видел длинный конверт. На конверте стоял штамп канцелярии губернатора Калифорнии, каждый мог это видеть. Вы действовали за моей спиной. Какой-нибудь оборванец в Гонолулу наябедничал вам, и вы написали губернатору, чтобы проверить его слова. И его ответ Ли Гум принес вам. Почему вы не поговорили со мной, как мужчина с мужчиной? Нет, вы действовали за моей спиной, зная, что это место — единственная для меня возможность снова встать на ноги. А как только вы прочли письмо губернатора, вы решили отделаться от меня. Было ясно по вашему лицу все эти месяцы. Все время вы оба любезничали со мной, а сами прятались по углам и говорили обо мне и об этом деле во Фриско.

— Вы кончили? — спросил Дункан тихим и напряженным голосом. — Совсем кончили?

Капитан Детмар не ответил.

— Тогда я вам кое-что скажу. Именно из-за этого дела во Фриско я не рассчитал вас на Таити, хотя вы давали мне для этого бог знает сколько поводов. Но я полагал, что если нужно кому-нибудь предоставить возможность снова стать человеком, так именно вам. Если бы не эта история, я бы уволил вас, как только узнал, что вы меня обкрадываете.

Капитан Детмар вздрогнул от удивления, хотел было перебить Дункана, но раздумал.

— Конопачение палубы, бронзовые рулевые петли [27], переборка мотора, гик для спинакера [28], новые шлюпбалки [29] и починка шлюпки — вы подписали счета верфи на четыре тысячи сто двадцать два франка. По существующим расценкам счет не должен был превысить две тысячи пятьсот франков.

— Если вы верите этим береговым акулам, а не мне… — хриплым голосом начал Детмар.

— Не утруждайте себя дальнейшей ложью, — холодно продолжал Дункан. — Я проверил это сам. Я привел Флобена к самому губернатору, и старый мошенник признался, что приписал к счету тысячу шестьсот франков. Он сказал, что вы заставили его. Вы получили тысячу двести, а ему досталось четыреста и работа. Не перебивайте. У меня внизу есть его письменное показание. Вот тогда я бы и отправил вас на берег, если бы не ваше сомнительное прошлое. Вы должны были использовать этот единственный шанс либо окончательно опуститься. Этот шанс я вам дал. Что вы теперь скажете?

— Что вы узнали от губернатора? — свирепо рявкнул Детмар.

— Какого губернатора?

— Калифорнии. Соврал он вам, как и все остальные?

— Я вам скажу. Он сообщил, что вы были осуждены на основании косвенных улик, что поэтому вы получили пожизненное заключение вместо веревки на шею; что вы все время упорно настаивали на своей невиновности; что вы блудный сын мэрилендских Детмаров; что они пустили в ход все средства для того, чтобы вас помиловали; что ваше поведение в тюрьме было самым примерным; что он был прокурором во время суда над вами; что после того, как вы отбыли семь лет заключения, он уступил настоятельным просьбам ваших родственников и помиловал вас и что у него самого нет твердой уверенности, что Максуина убили вы.

Наступило молчание, во время которого Дункан продолжал внимательно рассматривать нарастающую тучу; лицо капитана Детмара задергалось еще сильнее.

— А губернатор ошибся, — объявил он с коротким смешком. — Максуина убил я. Той ночью я напоил вахтенного. Я избил Максуина до смерти на его койке. Я убил его тем самым железным нагелем [30], о котором говорилось на суде. Он и не шелохнулся. Я превратил его в студень. Желаете подробности?

Дункан поглядел на него с холодным любопытством, как смотрят на мерзкого урода, но ничего не сказал.

— Я не боюсь говорить вам об этом, — продолжал капитан Детмар. — Свидетелей нет. Кроме того, теперь я свободный человек. Я помилован, и, черт побери, они уже никогда не упрячут меня в эту дыру. Первым ударом я раздробил Максуину челюсть. Он спал на спине. Он сказал: «Господи, Джим, господи!» Забавно было смотреть, как тряслась его разбитая челюсть, когда он говорил это. Тут я разбил ему… Ну как, желаете ли вы слушать остальные подробности?

— Вам больше нечего сказать? — последовал ответ.

— А разве этого недостаточно? — возразил капитан Детмар.

— Вполне достаточно.

— И что же вы собираетесь сделать?

— Высадить вас в Ату-Ату.