- А это точно он? - сощурилась девушка, пытаясь разглядеть выражение лица Лидера.
- Точно, - подтвердил Майк.
Парень рядом с Машей сдержанно засмеялся. Девушка удивлённо посмотрела в его сторону, и Антон поспешил объясниться:
- На самом деле, я и сам не был до конца уверен, точно ли я Терри.
- А как ты вообще это выяснил? - поинтересовался Майк, вставая с кресла и прохаживаясь вдоль боковой стены своего кабинета, потом вдруг спохватился. - Да ты присаживайся! - и жестом указал на диван.
- Щас покажу! - парень сел на предложенное ему место и начал что-то искать в рюкзаке, поставив тот себе на колени.
Маша ненавязчиво присела на подлокотник дивана и выжидательно уставилась на Терри. Ей было чрезвычайно любопытно, что же такое могло заставить его самого осознать свою принадлежность к другому Миру, тогда как всех остальных членов Стаи в чувство приводил исключительно Лидер.
- Тут много всего сложилось, - повествовал между делом парень, - мне всю жизнь казалось, что я нахожусь не на своём месте, но в последнее время это ощущение катастрофически усилилось. Оно всё время заставляло искать меня неизвестно что и неизвестно кого, и вот совсем недавно я нашёл, что искал!
И Терри торжественно извлёк из портфеля потрёпанную тетрадь в ручном переплёте.
- А, - многозначительно отреагировал Майк.
Маша молча вытянула шею, пытаясь получше разглядеть загадочный фолиант и одновременно несильно привлекать внимание, чтобы Майку вдруг не взбрело в голову её выгнать ещё до того, как Терри всё толком объяснит.
- Дай ей, пожалуйста, глянуть, а то шею себе свернёт, - с усмешкой попросил Лидер Терри. Тот протянул Маше тетрадь. Девушка с нескрываемым любопытством взяла её в руки и села в кресло под свет лампы, чтобы можно было получше разглядеть сей могущественный артефакт.
- Ты, я так понимаю, знаешь о чём она, - поинтересовался у Лидера парень.
- Да, конечно, - буднично отозвался Серый, как будто это было само собой разумеющимся. - Меня, кстати, зовут Мишей, но, возможно, тебе будет удобнее называть меня Дерек.
Маша тем временем, почти не слушая Лидера, осматривала рукопись. Её обложка была выполнена из видавшего виды белого картона и прошита толстенными синими нитками, в отличие от бумаги, почти не потерявшими товарный вид. На обложке аккуратным женским почерком было выведено “Дворец Капризной Леди”, и чуть ниже почерком помельче - “О том, как всё начиналось”. Внизу картонки обнаружилось и имя автора - Келли Райт.
На внутреннем развороте виднелась дарственная надпись: “Дорогому братику Тому. Надеюсь, эта рукопись, даже в самые непростые для тебя времена, будет напоминать о том, кто ты и откуда родом. Твоя сестра, Кен.”
Маша осторожно пролистала первые страницы, не вчитываясь в аккуратные летящие строчки, а лишь оценивая их ритм и внешнюю красоту.
- Терри, а можно Крис возьмёт её почитать? Ей это было бы крайне полезно, рукопись ведь описывает один из самых первых случаев забвения в чужом Мире. Каждому из нас было бы неплохо его вспомнить.
- Пожалуйста, - пожал плечами парень, - только бережно и с возвратом. И желательно быстро. Я только сейчас понял, что без неё под рукой я чувствую себя не очень комфортно.
- Кто её написал? - закрыв рукописный фолиант поинтересовалась Маша.
- Там же написано, - выгнул бровь Майк, - старшая сестра Терри.
- Тут написано “братику Тому”, а не “братику Терри”, мало ли кто такой Том, - чуть не вспылила девушка.
- Как я понял, Том это моё настоящее имя, данное мне родителями, - постарался разъяснить неувязочку парень. - Сам я ничего этого ещё не вспомнил, но книга рассказывает про Тома, и в конце повествования он сам берёт себе псевдоним Терри, которым с тех пор и называют его друзья.
- Я бы на твоём месте сначала прочитал, а потом расспрашивал, - оборвал объяснения парня Серый. - Всё, иди и штудируй, и пока не закончишь - не возвращайся. Даже от вызовов тебя освобождаю.
Маша ещё раз глянула на Лидера, не зная, радоваться ей этому приказу или расстраиваться, но потом решила просто подчиниться и, попрощавшись, покинула комнату.
Заветная тетрадь приятно грела ладони, как будто была живым существом. Её шероховатая обложка источала удивительное ощущение волшебства, которого Маша не чувствовала даже от Кольца Силы, хоть и оно тоже было магическим предметом. Девушке не терпелось усесться за её чтение, поэтому она даже не стала возвращаться домой, а завернула в жилой коридор Резиденции Стаи и отворила дверь спальни Максима.
С тех пор как они с Машей сошлись, ночевать сюда Макс больше не возвращался. Машина квартира стала ему куда более приветливым и уютным домом, нежели старое убежище. Но для того чтобы читать таинственную книгу, принесённую из другого мира, малюсенькая спальня в Резиденции отлично подходила.
В комнате было темно и уныло, закрытые жалюзи надёжно блокировали свет. Вместо того чтобы поднять их, Маша включила лампу у изголовья кровати и плюхнулась на место, где ещё не так давно проводил часы своего одиночества любимый ею человек.
Чуть помедлив она открыла обложку и вчиталась в ровные, выведенные неторопливым женским почерком буквы:
Моя жизнь начиналась, с какой точки зрения не посмотри, довольно заурядно. Обычная мама, районный роддом, самые что ни на есть обыкновенные акушерки и мед. персонал, а в фойе мою маму и новорождённого меня ждали такие обычные папа и старшая сестра. Ничего в этом происшествии не предвещало того безобразия, которое произошло гораздо позже и перевернуло наши жизни до неузнаваемости. Сейчас мне семнадцать лет, моё дальнейшее существование поставлено под вопрос. И независимо от того, что случится со мной в будущем, моя жизнь никогда больше не будет прежней. И сейчас я вам расскажу, почему.
Ключевым моментом во всей этой истории стало всё-таки моё рождение, и осознание матерью, что дети - это счастье и благо, и двоих ей определённо мало. Папа с этой позицией был согласен, но вот провидение не горело их обеспечивать хотя бы ещё одним ребёнком. С тех пор как я себя помню, мать всё время обещала мне сестричку или братика, но время шло, а прибавления в семействе всё не было. Мы со старшей сестрой смотрели на все попытки матери увеличить наше семейство с лёгким недоумением, но возражать или переубедить её не пытались: это было бесполезно. Однажды решившись на что-то мать упорно следовала выбранному пути и никогда не сворачивала.
К моим пятнадцати годам она собрала нас на семейный совет, публично признала своё полное бессилие в вопросах зачатия ещё одного ребёнка и попросила разрешение на усыновление. Мы конечно же не могли отказать маме, она и без этого за эти пятнадцать лет настрадалась, но поскольку никто из нас уже не хотел возиться с колясками-пелёнками, мы поставили ультиматум - ребёнок должен быть достаточно взрослый.
Окрылённая этим решением мама бросилась по детским домам в поисках хорошей кандидатуры, но всё оказалось не так быстро, и не так просто: детей подходящего возраста либо не было, либо возникали какие-то проблемы с опекунством. Тягомотина эта тянулась почти год, пока, наконец, маме не предложили удочерить девочку лет пятнадцати. Точнее администратор детского дома сказать не могла, поскольку девочка эта страдала практически полной потерей памяти и даже не помнила, как её звали. Мама пообщалась с этим ребёнком и уже через неделю привела её к нам в дом.
Сейчас мне кажется, что это был судьбоносный день в нашей жизни. Как сейчас помню, я стоял в гостиной и смотрел в пронзительные синие глаза своей новоиспечённой сестрицы, и думал, что она носит контактные линзы. Потому что по-настоящему таких глаз не бывает. На тот момент я ещё не верил в чудеса. Вернее как, где-то в глубине души подсознательно верил, мне очень хотелось чтобы они существовали, но рациональное мышление и технократическое воспитание данное мне родителями заставляли думать, что магия - это сказки.
Поскольку своего старого имени девушка не помнила, мама дала ей новое. Николь Райт - так теперь её стали звать. Мама рассказала, что она уже полгода в приюте, и за это время так и не вспомнила, откуда она родом. Зато прекрасно помнила, как писать и читать, и впитывала новые знания о мире как губка. Первое время Николь большую часть времени проводила в комнате, выделенной ей мамой, с книжкой в руках. Даже на ужин она спускалась не отрывая взгляда от печатных страниц. Разговаривала Николь очень мало, и наши с Келли попытки разговорить её, ни к чему обычно не приводили. Поэтому мы изобрели довольно странный способ общения: подкладывали ей в книги записки, а потом обнаруживали ответные у себя на столах.
