*
Прежде чем кионы заскочили к нам из параллельной вселенной, наши ученые умели точно предсказывать, что завтра произойдет с небесными телами, не зная, что те собой представляют, умели по ним определять судьбу человека, зная, что это игра, умели проектировать каменные сооружения, изготовлять тонкие медные изделия и т.д. Кионы тем временем умудрились уже уничтожить и более-менее спасти обратно свой мир, умели перемещаться между вселенными и... умели также ценить наш мир - еще не истребленный.
Кажется, открытие Атлантиды для них являлось революцией не меньшей, чем для нас. Мы тогда были готовы к существованию богов - и кионы пришли с пламенами и чудесами, как во всех наших примитивных мифах, и мы и поклонялись бы им, и подчинялись бы. Но кионы опустились до нас, убедили, что мы люди - как они. В отличие от диких средиземноморских племен в Египте, Двуречье, Греции...
*
Мне следовало думать о своем новом сроке. После трех посольских сроков атлант мог бы вернуться в Атлантиду кионом, жить там в кионском посольстве (с гравиглушителем), испытывая все кионовы жизненные преимущества, а заодно пользуясь всем, что пожелает в своей родной Атлантиде, начиная с климата и неба, продолжая свежими фруктами и мясом, и кончая женщинами.
Во имя моей головокружительной карьеры мне следовало думать о презентации.
Но я думал о Мерите...
Эта поставка варваров являлась особой. Она была не мимо меня. Впервые привоз варваров был - прямо мне. Я никогда не задумывался над этим моментом - что у меня будут сотни гостей кионов, кто может себе позволить все, что душа пожелает. Я был первым послом Атлантиды в Киону, после восьмидесятой поры назначенный на следующие.
Айэоу меня организаторикой не загружал: он по моему указанию по его указанию устраивал масштабное пиршество. Но я все знал, все. Хотя со стороны. И вдруг - я был шокирован?!
У Мериты был высокий, темный, гладкий лоб под угольными волосами, раскрывающими его плавными волнами, не кудрями, как у большинства египтянок. У нее был прямой, острый, тонкий нос с чуть расширенными ноздрями. Узкие, сомкнутые губы с таким четким контуром, что он определенно был бы начертан краской, будь Мерита атланткой. Или кионкой. Но Мерита была - животным.
Высокие, но не широкие скулы и плоские щеки, смыкающиеся в острый подбородок. Острые углы челюстей под ушами - малюсенькими, светлее остальной кожи, перламутрово-прозрачными.
Я думал о Мерите. Думал день. И ночь. Но это еще полбеды. Я понял, что должен ее видеть. Навестить. Об... Нет... Да, обратиться по имени!
Я понял, что схожу с ума. Но все шел дальше. Понимание не спасает от схождения.
*
Mы были не просто научным открытием. Мы были людьми. Мы полностью соответствовали теории кионов о единственном разуме в другой вселенной - кионообразном. Они соскучились по нас. Даже трудно представить, насколько им нас не хватало. Единственным живот... людям в своей вселенной.
Кионам не потребовалось много времени, чтобы разделить не знакомый им живой мир на люд и нелюд. Вернее, времени не требовалось вообще: они сразу познакомились с нами, в немалой степени уже разделившими. Сейчас, беспричастно оглядываясь - в чем же я могу кионов упрекнуть? Что они неправильно провели черту между собой, нами и варварами?
Но если даже неправильно?! Kто от этого проиграл?!
Атлантида без кионов никогда бы Атлантидой не стала. Мы только выиграли.
А варвары потеряли? Трезво рассуждая - ничуть.
Сами кионы выиграли? Да. И по какому праву мне их упрекать? Они свою жизнь заслужили.
Атланты кионов могли бы упрекнуть только в Секретном протоколе. Но людьми, не зверьми, нас по сути сделали только кионы! И не сама же Мерита ко мне пришла: мои ее прислали. И Секретный протокол, если таковой и впрямь существует, сами заслужили. И только меня, меня одного атланты могли бы в чем-либо упрекнуть. Вернее, во всем...
Я знаю лишь одного во всей этой цепи, кто безупречен. Кто делал одно лишь добро себе, другим, всему, даже своему чужевселенскому другу. Нет, я не в силах произнести имя своей жертвы. Имя, состоящее из всех гласных на моем языке...
*
Aйэоу мой администратор. Я его начальник. Он делает, что мною велено. Я посол другой вселенной, а он - всего лишь высокий чиновник: руководитель протокола. Наши отношения из формальных давно переросли в дружеские. Я часто к нему в шутку обращаюсь "Протокол".
Ибо он действительно безупречен. И таким он делает все, что ему положено, и поэтому указывает мне указывать ему делать все, что ему положено. Ибо он кион - а я всего лишь высокий атлант.
В правительственный варварарий я иду без Айэоуова ведома. Не по протоколу. Но: послу Атлантиды посетить свой варварарий, оценить поставку перед своей презентацией - куда еще нормальнее!
Вызываю трансдукта, и в мгновение ока оказываюсь у двери варварария. Прикладываю глаз к сканеру - почему бы и нет! У меня класс допуска "Э" - а вдруг проходит и в варварарий?
Нет, не проходит.
И тогда я...
Это не совсем честно, я знаю, у меня к Айэоуу, быть может, слишком личное отношение, то есть, у Айэоуа ко мне, видимо... Но я его доверием никогда не злоупотреблял. И сейчас мне всего лишь Мериту навестить! Хрупкую как папирусный стебелек, блистающую слюдяными жемчужинками в разломе гранита, с плавными волнами черных волос, ободранной ветром, исцарапанной, ввысь упругой словно термитные гнезда, еще не зрелой, вожделенно цветущей грудью. Едва взрослая - на тонкой грани между ребенком и женщиной. С высоким, темным, гладким лбом, острым, прямым, тонким носом с чуть расширенными ноздрями, сомкнутыми губами за четким контуром. Отталкивающе притягательна.
Прости, дружище! Мне только лишний раз убедиться, что ошибаюсь. Что Мерита не атлантка. Или кионка. Что Мерита лишь животное. Я должен это видеть. Чтоб опять быть в порядке...
И я прикладываю к сканеру виртуальную радужку Протокола. У меня такая имеется: одно из нарушений протокола почти безупречным Айэоуом - ибо мы друзья уже долгие поры. Дверь открывается, и ко мне обращается любезный голос кионки: "Добро пожаловать внутрь, господин Айэоу!"
Я вздрагиваю от неприязни. Не только из-за того, что по ответу понимаю: у Айэоуа класс доступа "Ч" - я ниже своего слуги-администратора, друга своего. Нет, на этот раз из-за другого. В общем...
Кажется, в уголке своего свихнувшегося подсознания я ожидал... голос Мериты! Нет, я никогда не слышал Мериту... но кионковский тембр вызывает во мне агрессивное отвращение. Оказывается, у меня уже имеется представление о меритовом голосе! Людском, не кионовом. Женском...
У нее высокие, но не широкие, скулы и плоские щеки, смыкающиеся в острый подбородок. У нее острые углы челюстей под ушами - малюсенькими, светлее остальной кожи, перламутрово-прозрачными. Обветренные, еще нераскрывшиеся бутоны груди я уже видел днями и ночами. Под ними сквозь смуглую, поблескивающую кожу чуть видны пружинки межреберных мышц, потом чуть впалый столь же пружинисто мускулистый живот с малюсеньким, с ноготок, бездонно глубоким пупком. С него вниз стекает едва заметный ручеек пушинок, впадающий в кудрявую долину черноволосья между острыми тазовыми хребтами, дающими начало темным, женственно мускулистым, детски изящным бедрам с еще угловатой коленной чашечкой, через прочное сухожилие переходящей в берцовую кость над выраженной икрой, смыкающейся в хрустальную щиколотку с широкой стопой в конце. Грубая, расцарапанная подошва, потрескавшиеся ногти: уж не дрогнет эта ступня, наступив на шишку... Но - этого одного мало!
Мерита подвела меня. Она не похожа на животное. Ничуть.
