Мы прятались в кустах, когда мимо нас прошли человек шесть, двигаясь цепочкой и держа автоматы наперевес. Рене нагнул меня вниз, практически уткнув лицом в траву, сам же навалился сверху, скрывая своей темной одеждой мою светлую футболку и штаны. В нос ударил яркий мощный аромат сильного самца-оборотня, кружа голову и заставляя волосы встать дыбом на затылке. Он лежал на мне, и это всколыхнуло жуткие, казалось, давно забытые воспоминания об изнасиловании. Замерев, я словно замерзла, боясь пошевелиться и вызвать в нем агрессию и похоть, но все равно почувствовала, как его затвердевшая плоть уперлась мне в ягодицы. Паника все сильнее захватывала все мое существо, и я, не думая, заскулила, трясясь от ужаса. Уже отойдя от нас на приличное расстояние, преследователи резко обернулись на незнакомый звук, и один из них направился к нам. Рене злобно приглушенно рыкнул, а потом весь напрягся. В следующий момент, когда незнакомый мужчина подошел к нашим кустам, начиная разворачивать в нашу сторону автомат, Рене вскочил и парой движений скрутил ему голову. Затем, не давая времени мне обдумать случившееся, подхватил меня под руку и стремительно потащил за деревья. Вслед раздались запоздалые очереди и ругань на португальском.
За нашими спинами появился Джинкс и снял из пистолета двух преследователей. Так, петляя и прикрывая меня с двух сторон, они ломились сквозь джунгли. Очередная пулеметная очередь срезала Джинкса, который закрыл собой меня и Рене от появившегося словно черт из табакерки наемника. Но Рене даже не остановился, чтобы проверить его состояние, уводя меня дальше. Снова стрельба — и наша, и чужая. Казалось, джунгли ведут активную перестрелку с нами. Мы практически выпали на небольшую освещенную ярким солнцем полянку, где нас уже ждали трое. Я уж решила, что прямое столкновение неизбежно, но за спинами преследователей возникли Карл с Этьеном, черные глаза которого горели фанатичной ненавистью к людям, от чего у меня по спине пробежался ледяной ветерок. Двое одновременно лишились своих голов, а третьему повезло больше — ему всадили нож прямо в сердце.
Я же задыхалась от адреналина, бурлящего у меня крови, прижатая к дереву собственным ужасом, и во все глаза смотрела на них. Карл с сочувствием посмотрел на меня, направляясь на поиски оставшихся в живых наемников-людей, Этьен же, глянув на меня, лишь скривился, словно испытывая зубную боль. Быстро наклонившись, вытер об одежду одного из убитых свой длиннющий нож и, вернув его в ножны, так же быстро скрылся с глаз, как и появился. Словно призрак джунглей. Меня трясло от всего увиденного. Рене встал прямо передо мной, закрывая собой тела убитых и рыкнул недовольно.
— Не смотри! Сама виновата, зачем скулила?!
Я вскинула на него изумленный взгляд, а потом слезы потекли по моим щекам.
— Да, я сама виновата. Во всем! Всегда!
Заметив, влагу на моем лице, Рене взял меня за руку и мягким рывком притянул к себе, обнимая, закрывая от всего на свете. Его большие широкие ладони легли на мою спину, поглаживая, успокаивая, а я уткнулось ему в грудь. Схватив его за майку, дрожа всем телом, пыталась согреться его теплом. Над моей головой раздался тихий хрипловатый голос.
— Ну все, все, успокойся, девочка моя! Ты ни в чем не виновата, прости меня. Переволновался за тебя вот и сморозил глупость. Тс-с-с-с-с, не плачь, малышка!
Дрожь постепенно прошла, задрав лицо, по-прежнему держась за его футболку обеими руками, заметила, что успокаивая меня, он быстро шарит глазами по густой растительности, выискивая скрытую опасность. Потом, как-будто расслабившись, наткнулся на мой внимательный изучающий взгляд и замер. Казалось, что он меня буквально ест глазами, изучает каждую черточку на моем лице, а потом, словно не удержавшись, впился в мои губы поцелуем. Слишком горячим, слишком напористым и чересчур собственническим поцелуем. Страх смешался с наслаждением, которое я никогда и ни с одним человеческим мужчиной так и не смогла испытать во время тех поцелуев, на которые решалась. Он меня словно пил, захватывая все большую власть надо мной и моим рассудком, делясь своим ароматом и неповторимым вкусом.
Как только его ладонь коснулась моих ягодиц, прижимая к себе плотнее и позволяя вновь ощутить его твердость, я рывком отстранилась от него. В ответ он бешеным пристальным горящим зеленым взглядом смерил всю меня, даже поежилась, а потом быстро смягчился, натолкнувшись на мои опухшие губы и затуманенные сперва страстью, а потом страхом глаза. Я же, придя в себя после этого инцидента, тут же уткнулась взглядом в трупы за его спиной и ужаснулась своему поведению. Боже, тут убийство, трупы, не известно что с Катерсонами и другими нашими спутниками, хотя за них меньше всего беспокоилась, ведь живучие же, заразы, а я тут целуюсь. И чего греха таить, но и страстью впервые в жизни пылаю.
Снова встав между мной и кровавым зрелищем, Рене поднял мое лицо за подбородок, и глухо пообещал:
— Не бойся, девочка, я буду с тобой до конца, не зависимо ни от чего. Даже несмотря на то, что ты такая уязвимая и… смертная!
Заметив мой удивленный взгляд, он усмехнулся и закончил свой монолог, неправильно истолковав мое удивление.
— Ну как там у вас говорят. И в радости, и в горе, и в здравии, и в болезни. До самой смерти…
У меня отвалилась челюсть, и практически выкатились в изумлении глаза. Оглядев окружающую действительность, я задумалась над тем, кто тут сошел с ума. Он или я. Он же раздумывать мне не дал, а мягко подхватив уже привычным жестом под локоток, потащил в джунгли. Я же пыталась осмыслить тот факт, что этот зеленоглазый оборотень клюнул на меня как на смертную и сейчас даже сделал своеобразное предложение руки и сердца. И вот мне было интересно, он это сделал, чтобы отвлечь меня от этого кошмара или он вправду… сказал это!
Но все же главного он добился. Убийство, произошедшее у меня на глазах, немного смялось и отошло на задний план. Я потом подумаю об этом, а сейчас не хочу, потому что тогда воскрешу в памяти картинку событий пятнадцатилетней давности — смерть своих родителей, погибших похожим образом. Сейчас не время для призраков прошлого, иначе маленький сиротливый волчонок снова захочет вылезти наружу и пожаловаться луне на старые обиды и боль потери. А сейчас нельзя, не время, да и некому. А ведь иногда эта боль словно выжигает все изнутри, не давая забыть и заставляя держаться все время настороже. И лишь пассивно наблюдать, как проходит моя жизнь в полном одиночестве. Жизнь веров во много раз длиннее, чем человеческая, но желания, страхи и переживания у нас очень схожи с людскими. И одиночество так же сильно и тяжко гнетет наши души.
Пробежавшись минут пять, мы соединились сначала с одной группой, потом еще с парой веров, а потом и с Катерсонами, рядом с которыми шли их неизменные телохранители Жакру и Жан. Увидев меня, супруги не смогли скрыть облегчения и радости, а Эттель даже расплакалась у меня на плече, чем вызвала слезы и у меня. Я к ним так привязалась за последнее время. Но насладиться встречей нам не дали, все быстрее и нетерпеливее подгоняя. В конце Поль не выдержал и, повернув голову в нашу сторону, холодно сказал:
— Дамы, из-за вас мы не укладываемся в трехдневный план путешествия, а значит, нам снова придется здесь заночевать. Причем, вполне возможно, в горячих объятиях наших преследователей. Мне-то конечно они не сильно помешают, а вот как насчет вас, я не знаю.
После этих слов Катерсоны, уныло собрав всю волю в кулак, ускорились, а я вообще готова была бежать хоть всю ночь. Пробирок осталось только две, и как мне поступать дальше, не знала.
Натолкнувшись взглядом на Джинкса и заметив его внимание, я снова показательно всплеснула руками и округлила рот, неожиданно вспомнив, что его вроде как ранили, а он тут передо мной целехонький расхаживает. Его глаза тут же потеплели, и он, жизнерадостно махнув рукой и бросив короткий взгляд на Рене, пояснил.
— А ничего страшного, доктор, меня только слегка задело. Только пластырь и потребовался.
