На этом белом поле.

Легчайшим белым ветерком

Навек собьюсь со счета,

И всё, что до и что потом,

Уж не моя забота.

* * *

Не то чтоб я тужу.

И ты не то чтоб тужишь.

Но я с земли гляжу,

А ты все в небе кружишь.

Гляжу со дна зимы,

Из белого предместья.

И если рядом мы,

То все равно не вместе.

* * *

Нет ничего сильней эмоций,

Мой друг Гораций.

И нет над нами сильнее власти,

Чем наши страсти.

Нас обступало такое лето —

Да было ль это?

Зато отныне и как надолго,

О, как надолго! —

Нет ничего для нас с тобою

Превыше долга,

Превыше долга бежать по кругу,

Лететь по кругу.

И лишь ночами во сне, — по лугу,

Любимый.

И вдруг однажды увидеть небо

Глазами птицы

И с круга сбиться.

* * *

Не до тоски — какая там тоска!

Жизнь — точно жажда посреди песка

Я вечно так: Молчу или пишу —

Как будто бы к оазису спешу

Возникла тучка, как благая весть,

Я силы нет — и все же силы есть.

Не до тоски — какая там тоска..

Я знаю лишь одно наверняка:

В конце пути за все свои труды

Глотну из Леты ледяной воды.

* * *

Я из окон больницы гляжу на завод

О, какой отвлеченною жизнью живет

Мой железобетонно-стеклянный сосед,

Так привычно собой заслоняющий свет.

В ранних сумерках вдоль анфилады палат

Я парю запахнувшись в больничный халат

Запах дыма вдыхаю сквозь хлорку и бром,

Убаюкав конкретную боль под ребром

Мой сосед, он не груб и не ласков ко мне,

Просто мы дополняем друг друга вполне

Он- железный хребет, я — минутный каприз.

Но без голубя мертв заоконный карниз.

РАЗДУМЬЕ ПОСЛЕ КИНОФИЛЬМА

<КОРОЛЬ ЛИР>

Г. Козинцеву

Нетерпенье мое вдалеке,

Точно рябь на забытой реке.

То зеленый, то желтый мазок,

А потом все песок да песок

Сколько лет все песок и былье,

Все иду, не считаю потерь.

И сплошное терпенье мое

Уж полнеба, закрыло теперь.

Благо солнце глаза не слепит

И скорей подлеца разглядишь,

Пока наше кочевье скрипит.

Нарушая вселенскую тишь.

Нам бы только в потерянный рай

Отыскать позабытый маршрут,

Ты на дудочке нам подыграй,

Под солдата остриженный шут.

* * *

О, как кончался день вчерашний,

Как подводилася черта,

И так медлительно и страшно

Все возвращалось на места,

Приобретая постепенно

Свой мелочный забытый смысл.

Как жутко выходить из крена,

Трезветь приказывать: <Уймись,

Стихия!" Или даже проще:

Умри, как ливень, на века,

Протяжный помнящий на ощупь

Еще живые облака.

* * *

Шуршали травы и песок,

И шарили по небу ветки.

Был мир взъерошенный, как стог.

Когда под самым темным ветром,

Когда лишь силуэт деревни

На самом краешке земли…

В нем жили люди и деревья,

И лошади, и корабли.

* * *

Земли и леса черная основа

Безлистые, безгласные пути;

Я я узнала, сколько весит слово,

Которое нельзя произнести.

Кого щажу, кого оберегаю,

Беззвучными губами шевеля.

Под тяжестью его изнемогаю.

Как палуба больного корабля.

Но, всем хребтом уже сживясь с напастью,

Себя не тешу ни на полчаса

Игрою в романтические снасти

И вечные в заплатах паруса

* * *