— Странник, — сказала светлоглазая Богиня, — ты либо очень прост, либо из слишком дальних далей прибыл, если не знаешь, что это за страна. Не бесславно ее название. Оно известно повсюду — от населенных стран Востока и до мрачных стран Заходящего солнца. Правда, местность у нас гористая и не годится для колесниц, но совсем не бедная. Пшеница дает хороший урожай, и вина изобилие. Дожди выпадают в срок, и ложится свежая утренняя роса. Козы находят траву, и коровы — пастбище. Растут любые деревья, и бьют непересыхающие источники. Да что говорить, друг, название ИТАКА известно повсюду, даже в Трое, а она и впрямь далека от наших ахейских берегов.
Сердце великого Одиссея подпрыгнуло от радости, когда он услышал слова божественной Афины Паллады, и узнал, что он на родине. Он отвечал ей быстро, но неправдиво. Правда уже срывалась с его языка, но он удержал ее — по природному лукавству.
— Конечно, я слыхал об Итаке у себя дома на просторном Крите. Значит, я оказался на Итаке? Я взял с собой только половину своих богатств, а другую половину пришлось оставить детям и бежать. Дело в том, что я убил сына Идоменея, бегуна Орсилоха, чемпиона Крита по бегу. Он пытался отобрать трофеи, которые я с таким трудом привез из-под стен Трои, трофеи, которые я добыл в жарких схватках и в опасных морях. Орсилох ополчился на меня потому, что я отказался идти под началом его отца на Троянскую войну, и предпочел сам командовать. Я кликнул товарища, сел в засаду у дороги, и поразил его бронзовым копьем, когда он возвращался домой.
«Ночь была черна, хоть глаз выколи, никто нас не видел, и не знал, что я его убил. Еще не просохла его кровь, как я нашел финикийское судно и обратился с просьбой к его суровым офицерам. Щедрая доля моих трофеев убедила их взять меня на борт, чтобы отвезти в Пилос или в добрую Элиду, где правят эпеяне. Но сильный ветер сбил судно с курса, хотя честные финикийцы трудились, не покладая рук. Мы долго дрейфовали, к ночи достигли этого острова и на веслах вошли в гавань. Вытащив судно на грунт, мы сошли на берег и тут же свалились, как убитые, не помышляя об ужине, несмотря на голод. Я так устал, что сразу уснул на песке. А финикийцы выгрузили мои вещи, свалили на песок и отплыли в благородный Сидон, оставив меня и мои заботы позади».
Ясноглазая богиня улыбнулась рассказу Одиссея и погладила его. Ее внешность изменилась: росту прибавилось, из пастушка она превратилась в прекрасную совершенную женщину. Богиня сказала ему откровенно:
— Редкий пройдоха тебя перехитрит! И бессмертным трудно тебя обставить! Мой упрямый друг, мошенник и проходимец, даже на родине ты не можешь оставить свои уловки и лживые выдумки, восхищающие твое сердце? Но хватит притворяться! Мы оба мастера обмана, ты — лукавый льстец и соблазнитель номер один среди смертных, и я превыше всех богов славюсь плутовскими уловками. Как же ты не узнал меня, Афину Палладу, дочь Зевеса! Я всегда защищала тебя в похождениях и проделках! Я устроила тебе хороший прием у феакийцев, и сейчас я пришла помочь тебе советом. Но сперва спрячем сокровища, которые по моему слову принесли тебе в дорогу феакийские лорды. Но хочу предупредить: в стенах твоего дворца тебя ждут тяжелые испытания. Готовься снести неотвратимые унижения, и никому — ни мужчине, ни женщине — не открывайся. Молча переноси все оскорбления и обиды, которые выпадут на твою долю.
— Богиня, — живо ответил Одиссей, — ты умеешь принимать любое обличье, и опытный человек тебя не опознает. Я помню твое участие в моей судьбе с того дня, когда мы, ахейские мужи, пошли войной на Трою. Но с тех пор, как мы покорили величественную цитадель Приама и отплыли, с тех пор, как боги рассеяли ахейский флот — я не видал тебя, Дочь Зевса, на борту моего корабля. Мне выпал жребий бродить по свету с сокрушенным сердцем и ждать, пока боги утолят мою печаль. Наконец ты явилась мне в богатой столице феакийцев и воодушевила войти во дворец Алкиноя. Заклинаю тебя именем твоего Отца, скажи правду — неужто я на Итаке? Думаю, я высадился в чужой стране, и ты сказала в насмешку, что это Итака, чтобы сбить меня с толку. Умоляю, скажи мне, неужели я вернулся на милую родину?
— Какой ты подозрительный! — сказала Афина. — Я не оставлю тебя мучиться сомнениями. Ты — человек редкой культуры, самообладания и проницательности. Любой путник на твоем месте уже мчался бы в восторге домой к жене и детям. А ты, напротив, даже не спешишь проведать о них. Ты, скептик, хочешь сам удостовериться в своей жене, а она, между прочим, вечно сидит дома, и в глазах ее слезы, пока медлительные дни и ночи проходят грустной чередой. Я-то не отчаивалась, я всегда знала, что ты вернешься, потеряв своих соратников. Но я не могла противостоять моему дяде Посейдону. Он гневался за то, что ты ослепил его любимого сына. А сейчас, оставь сомнения и оглядись. Мы в бухте Форка — Морского Старца, в излучине залива — развесистая маслина, а рядом с ней — вход в прохладную и темную пещеру, посвященную нимфам, которых люди зовут Наядами. Отсюда виден ее свод — он напомнит тебе о многих гекатомбах, принесенных в жертву нимфам. А вон и гора Неритон вздымает свою лесистую главу.
Богиня разогнала туман, и окрестности открылись взору. Радость наконец пришла к многострадальному доблестному Одиссею. Он возликовал при виде отчизны, упал и поцеловал ее щедрую землю, вознес руки и воззвал к нимфам:
— Я было думал, что никогда больше не увижу вас, о Наяды, дочери Зевеса! Примите мое приветствие и молитву. Вскоре мы осыплем вас дарами, как встарь, если воительница-Дева Афина дарует мне счастье жить и видеть, как растет мой сын.
— Поторопимся, — сказала Сероглазая богиня, — сейчас не время думать об этом. Сложим сперва твои сокровища в дальнем конце чудесного грота, где они будут в безопасности. А после этого мы решим, что делать.
Афина погрузилась во мрак пещеры[75] в поисках тайника, а Одиссей тем временем поспешно принес все свои богатства, феакийское золото, несокрушимую медь, тонкие ткани. Когда он все спрятал, Паллада закрыла тайник камнем. Они уселись у корней священной маслины, готовя погибель наглым женихам. Афина сказала:
— Сын Лаэрта, ты человек находчивый, надо решить, как наложить руки на бессовестных разорителей. Три года они распоряжаются в твоем дворце, пристают к твоей несравненной жене со своими ухаживаниями и брачными предложениями. Все эти годы она надеется на твое возвращение, и хотя каждому порознь она давала основания для надежды пустыми обещаниями, на самом деле она ждет только тебя.
— Увы, — сказал хитроумный Одиссей, — я вижу, что меня по приходе домой ожидала бы горестная судьба несчастного Агамемнона, если бы ты, Богиня, не предупредила меня вовремя. Будь великодушна и научи, как отомстить непрошеным женихам. О ясноглазая, стань за меня, раздувая мой боевой пыл, как в тот день, когда мы низвергли гордые башни сияющей Трои. Если ты распалишь во мне ярость, я один справлюсь с тремя сотнями, полагаясь на твою помощь, суверенная Богиня!
— Я постою за тебя, — сказала Афина, — я тебя не позабуду, когда настанет время схватки. Я чую, что разорители твоего добра, пристающие к твоей жене, скоро забрызгают своею кровью и мозгами просторные залы твоего дома. Но сейчас я изменю твой внешний вид так, что никто тебя не узнает. Гладкая кожа проворных рук скукожится, рыжие кудри пожухнут, ясные глаза померкнут. Я облачу тебя в омерзительные лохмотья, и вся банда женихов, и даже твои жена и сын, которого ты оставил дома, примут тебя за презренного бродягу. Ты же сперва повстречай свинопаса, который следит за твоими свиньями. Он предан тебе всем сердцем, любит твоего сына и мудрую королеву Пенелопу. Он пасет свое стадо около Вороньего утеса, где бьет источник Аретузы. Там свиньи нагуливают жирок, поедая любимые желуди и запивая их водой источника. Иди к нему, потолкуй со стариком, расспроси его обо всем, а я тем временем слетаю в Спарту, город прекрасных женщин, и возвращу Телемаха, твоего родного сына. Он поехал в широкую долину Лакедемона, в дом Менелая, надеясь узнать, жив ли ты.
