«Аякс пострадал первым. Посейдон сокрушил его длинновесельные галеры об огромный утес Гиры, но спас его от бурунов прибоя. Он избег бы гибели, несмотря на ненависть Афины Паллады, но, ослепленный неуемной гордыней, он провозгласил, что спасся из прожорливых челюстей моря вопреки воле богов. Посейдон услышал громогласное богохульство, сжал трезубец в мощных руках и ударил по утесу Гиры. Утес раскололся надвое, и отколовшийся кусок, на котором отдыхал Аякс, рухнул в море и увлек с собой в бездонные пучины объятого безумием героя. Он утонул, наглотавшись соленой воды.

«Твой брат Агамемнон сумел избежать подобной судьбы и с помощью богини Геры ушел на своих длинных судах. Когда он огибал высокий мыс Малея, его застиг ураган и унес по обильному рыбой морю к границам той земли, где когда-то правил Фиест, а ныне владеет его сын Эгист. Беда, казалось, миновала — боги повернули ураган, превратили в легкий бриз и возвратили его домой.

«С легким сердцем ступил Агамемнон на отчую землю, опустился на колени и поцеловал ее прах. Теплые слезы текли по его щекам, слезы радости — наконец-то он вернулся на родину. Но сторожевой на башне увидел его. Сторожевого поставил изворотливый Эгист и пообещал ему два таланта золота за услуги. Целый год он караулил на тот случай, что Агамемнон приплывет незамеченным и внезапно обрушится на злодеев, захвативших его дворец. Соглядатай принес вести прямиком во дворец вождя мужей Эгиста, и тот приступил к исполнению своего коварного плана. Он спрятал в засаде двадцать отборных бойцов, а в зале дворца накрыл роскошный банкет. Сам он пустился на колеснице со свитой на берег моря за Агамемноном, тая злобные помыслы в сердце. Ничего не подозревавший Агамемнон пришел с ним во дворец, и Эгист попотчевал его, а затем убил, как быка в стойле. Не уцелел ни один из бойцов Атрида, и даже из воинов Эгиста. Все до одного погибли во дворце».

«Протей смолк, и мое сердце не выдержало. Я рухнул на прибрежный песок и зарыдал. Мне больше не хотелось жить и видеть сияние дня. Но когда я выплакался всласть, старый Морской провидец обратился ко мне и сказал:

— Уйми слезы, сын Атрея, а то мы так никогда не кончим. Лучше постарайся поскорее вернуться на родину, и может, ты еще застанешь убийцу в живых. Но, возможно, Орест опередит тебя и убьет его сам. Тогда ты поспеешь на тризну.

«Его слова возвратили мне утраченное было мужество, и в горестном сердце снова засветилась надежда. Я обратился к нему с крылатыми словами:

— Ты упомянул трех вождей. Кто же третий, не погибший, но ставший узником бескрайних морей? Или он тем временем погиб? Я хочу знать, даже если это усугубит мое горе.

— Третий, — отвечал Протей, — это сын Лаэрта Одиссей, лорд Итаки. Я видал его, безутешно рыдающего, на острове нимфы Калипсо. Она держит его в плену. Ведь без галеры и гребцов он не может пересечь морские просторы и вернуться домой.

«А сейчас, любимец Зевеса, Менелай, внемли своей судьбе. Тебе не суждено умереть в Аргосе, где пасутся кони. Бессмертные возьмут тебя на Елисейские поля на краю света, где живет рыжекудрый Радамант. Жизнь там легка^[20] для смертных, не выпадает снег, не бывает ураганов и дождей, но изо дня в день легкий западный ветерок с реки Океан освежает души людей. Там, зять Зевеса, ты останешься со своей Еленой».

«Старец завершил свои речи и нырнул в бурные волны, а я пошел с отважными спутниками к кораблям, погруженный в беспросветную мглу своих дум. У корабля на берегу моря мы приготовили ужин. Таинственная ночь опустилась на нас, и мы легли спать на омытом волнами берегу.

«Как только появилась свежая Заря — Розовые Пальчики, мы спустили суда на воду, поставили мачты и подняли паруса. Команды поднялись на борт, заняли места на банках и в лад ударили веслами по седой пене. Так я вернулся в текущие с небес воды Нила, где я бросил якорь и принес всесожжение богам. Уняв гнев Бессмертных, я насыпал на берегу курган на вечную память об Агамемноне. Исполнив это, я отплыл домой, а Бессмертные даровали попутный ветер, который быстро возвратил меня в любимый край.

«А ты, дорогой Телемах, погости у меня во дворце дней двенадцать, а потом я устрою тебе пышные проводы и поднесу дары: ты получишь трех коней и двухместную колесницу прекрасной работы, и еще узорчатый кубок, чтобы ты всю жизнь вспоминал обо мне, возлияя бессмертным богам».

— Сын Атрея, — ответил рассудительный Телемах, — прошу, не удерживай меня надолго. Я бы позабыл дом и родителей и легко остался здесь хоть на целый год, так мне нравятся твои чудесные рассказы. Но мои спутники уже заждались меня в священном Пилосе, а ты еще предлагаешь мне задержаться. Ты обещаешь мне богатые дары, но дай лучше подарок, который я могу унести с собой. Ведь я не смогу взять с собой коней на Итаку, пусть они лучше остаются украшением твоих конюшен. У вас — широкие поля и луга, обильные клевером и травой, пшеницей и полбой, и крепким белым ячменем. А на Итаке нет лугов и негде выезжать коней. Наши острова — как рифы посреди моря, ни один не подходит для конного спорта, да и травы мало, и меньше всего — на моей Итаке. Но мне милее горы^[21], где пасутся козы, чем луга и конские выпасы.

Так он ответил. Славный своим боевым кличем Менелай улыбнулся, потрепал его щеку и ласково сказал:

— Паренек, твои учтивые слова показывают благородное происхождение. Конечно, я заменю дары, что может быть проще. Ты получишь прекраснейшее и драгоценнейшее из сокровищ моего дворца — кубок-кратер для смешения вин, из кованого серебра с золотым ободком, работы самого Гефеста. Мне подарил его герой Федим, король Сидона, когда я гостил у него по пути домой. Теперь я с охотой дам его тебе.

Пока они беседовали, стали прибывать гости дворца. Они гнали с собой овец и несли веселящее душу вино^[22], а их завитые жены прислали свежевыпеченный хлеб. Так готовились к пиру в чертогах Менелая.

Тем временем перед дворцом Одиссея высокомерные кавалеры развлекались, как могли, метанием диска и дротика на ровной площадке. Антиной и красавец Эвримах, первые молодцы и заводилы, сидели рядом, когда к ним подошел Ноэмон сын Фрония и обратился с вопросом к Антиною.

— Антиной, не знаешь ли ты, когда вернется Телемах из песчаного Пилоса? Он ушел на моем корабле, а мне понадобилось сходить в Элиду. Там на просторных лугах у меня пасется дюжина жеребых кобыл, а с ними их крепкие жеребята-мулы. Я бы взял одного из них и приучил к работе.

Его слова потрясли их, — они и не представляли, что Телемах ушел в Пилос, но были уверены, что он где-то в поместье, среди овечьих стад или на ферме свинопаса. Антиной сын Эвпейта обратился к Ноэмону и потребовал:

— А ну, давай всю правду. Когда он ушел, и что за молодежь ушла с ним? Отборные горожане или его собственные слуги и приживалы? И еще, ответь мне без уверток — он силой угнал твой корабль, против твоей воли, или ты поверил его байкам и сам одолжил?

— Сам одолжил, — сказал Ноэмон, — добровольно. Что делать, если об услуге просит принц, у которого вдобавок забот полон рот. Тут отказать может только неотесанный невежа. А с ним ушла лучшая — после нас — часть молодежи. Капитаном у него Ментор, я видел, как он отплывал, — он или принявший его облик бог. Дело в том, что я вчера повстречал доброго Ментора, но он точно ушел на моем судне в Пилос той ночью.

И с этими словами Ноэмон ушел в дом своего отца, оставив двух молодых лордов кипеть от негодования. Они прервали игры и состязания кавалеров и собрали всех на совет. Красноречивый Антиной обратился к ним, брызжа злобой и яростью. Его черное сердце бушевало, и глаза пылали.

— Проклятие! — воскликнул он. — Телемах набрался наглости и сделал удачный ход! Мы клялись, что ничего из его планов не выйдет, а этот щенок, один против нас всех, спокойно выбрал лучших молодцов, велел им спустить корабль на воду, и был таков. С ним мы дождемся беды, если Зевес не подрежет ему крылышки до совершеннолетия. Ладно, дайте мне быструю галеру и двадцать гребцов. Я устрою ему засаду в узком месте между Итакой и скалами Зама и перехвачу в пути. Его плаванью в поисках отца еще придет мрачный конец!