Где-то вдалеке орала ворона, как оно обычно и бывает в пасмурные осенние дни. Возле самой избы вороны не орали, потому как грызь в этом случае швырялся в них чем под лапу попало и главное убирал кормушку, так что условный рефлекс был выработан. Взять и слопать корм, подумал Разбрыляк, вылезая из сурковательного ящика и стряхивая с пушнины куски мха, коим ящик и был набит. Грызь слегка потёр нос опушёнными лапами, потому как тот подмерзал - возможно, ночью были и заморозки, скоро придётся вставлять рамы в окна. По полу с топотанием пробежала стайка ежей - благо, пол покрывали брёвна со стёсанным верхом, так что он не гремел. В ящике на внешней стене возилась белочь, а в сарае, судя по звуку шлёпающих губ, лось.
Всё ещё сонный Разбрыляк прошёл через тёмную комнату в сени, убрал от двери толщенного кота, обошёл избу и замочил морду в корыте с водой. Тут же словно включился свет - грызь вспушился, отряхнул уши и вспушился контрольно, а затем чуть не бегом закрутился по хузяйству. Сегодня без излишеств, решил он, так что не стал искать моркови лосю, орехов белочи, зерна вороне и так далее - он просто достал мешок комбикорма, насыпал в ведро и распределил всем по мере надобности - сойдёт как для рыбы, так и для птицы.
- Тебе корм! И тебе корм! - только и доносилось поцокивание из разных углов, - Всем корм!
Подумав, грызь поставил на печку вариться репу, помыв оные овощи и поместив их в чугунок, а себе насыпал в миску из того же мешка и схрумал с немалым удовольствием пару горстей. Название было довольно точное, потому как комбикорм был комбинирован и подходил для любого, кто мог его прожевать. Там так и указывалось на упаковке - "для проглатывания". Это вплане того, что был ещё "для растворения".
После того, как организмы были накормлены, Разбрыляк сунулся в окно и убедился, что белушка пока дрыхнет - само собой, поднимать её не было никакой надобности и тем более желания. Грызь вынул из-под решета тот самый учебник, вздохнул и снова произвёл самовынос мозга. Впрочем, это вынос не приносил особой хвостоболи, а вот удовлетворение результатом было настолько наморду, что сомневаться не приходилось - это в пух. Дело в том, что ни от Раза, ни от Ельки никто не требовал этих самых знаний - никто, кроме них самих. А с бумажной книжкой да, более в пух, чем с экрана, подумал в очередной раз грызь, шурша страницами. У грызей давнище как обилие информации в цифровом виде и бумажные книги совмещались просто - в любом мало-мальском посёлке имелся киоск "ЛюбПечать", что означало не иначе как "любая печать". Автомат за пару минут пухячил книжку из файла на бумагу и приклеивал обложку, на всякий случай.
К удаче, сжечь пареную репу не так-то просто, поэтому Елька проснулась раньше, чем это свершилось. Грызуниха вспушилась, вылезла из сурящика и снова вспушилась, после чего пошла умываться в то же самое корыто, что и согрызун. Корыто было основательное, выдолбленное лично из большого бревна и оттого довольно кривое и неподъёмного веса - зато. Сняв с печки чугунок, белка вывалила варёные овощи на стол и пошарила по закромам в поисках орехов. Среднего размера - "тридцать вторые" - были в наличии, так что скоро попали под резцы. Елька делала точно также, как и любая белочь - лапой вставляла орех на место и хрумала с оглушительным треском.
- О, впух, - оторвался от пинания ума Разбрыляк, - Бельчона.
- Да уж пухову тучу лет, как бельчона, - улыбнулась она, гладя уши грызя, - Сразу схватился?
- Не совсем сразу, - показал на репу грызь, - Тебе цокнуть?
- Цокни.
Разбрыляк цокнул, вкратце, про поляризацию нейтринных волн, проходящих определённые типы кристаллической решётки вещества... в общем уже можно было завялить уши, а дальше к тому же начиналось количественное описание этой погрызени формулами. Сдесь главным было не пытаться представлять себе нейтринное излучение наглядно, потому как это невозможно, а напирать именно на математику. В общем, если постараться, понять суть процесса оказывалось не так уж и сложно. Пугало только то, что этот процесс, о котором писались многотомные доклады, являлся лишь маленьким ньюансом в одной из технологических операций, и хуже того, похоже что на всё остальное не имел никакого заметного влияния.
Елька и Разбрыляк на две пуши трясли в операторах Ёлки, и не просто какой-нибудь там, стоящей в лесу, а "Цоола", огромного корабля с пристыкованным к нему заводом. В задачи конкретной Ёлки входила сборка завода из поставленных комплектующих и отладка оного. Поскольку белки уважали вникать в те процессы, что происходили у них на ушах, они и закопались с изучением самых различных дисциплин, дабы шарить. Просто операторов, которые могли управлять процессами в рамках всех запрограммированных выходов из нормы, было хоть отбавляй, но мало кто мог цокнуть про нейтрино и кристальную решётку. Ну и собственно ещё меньше тех, кто мог цокнуть понятно.
Следует отметить - и оно отмечалось неоднократно! - что ядерная физика и плывущий в пространстве "Цоол" размером с хороший полуостров никак не шли в разрез со старой избой, в которой обитали белки, и уж тем более с окружающим её Лесом. Это звучало несколько аморфно, но на самом деле именно Лес, посредством своих разумных белок, и создал могучие Ёлки и прочие штучки, которым недолго и порадоваться. Любейший грызь всегда чувствовал свою неразрывную, как кусок кварк-глюонной плазмы, связь с Лесом - в широком смысле конечно, потому как грызям были в пух и поля, и реки, и горы, и моря. Если когда-то им было проблематично пройти собственными лапами всю планету, то теперь грызи знали её всю, от суровых полярных льдов до кишащих цветастой жизнью экваториальных джунглей - где бывали лично, а что видели на экранах и в описаниях на страницах.
Низкая серая облачность не вызывала у белок никаких отрицательных эмоций - напротив, они порадовались, увидеть оную, как впрочем порадуются и тому, что она исчезнет. Облака напоминали овечью шерсть - из таких если только еле-еле сыпала пыль или снежок, а когда они становились похожи на волчий бок - тут уже жди конкретного дождя. Летом грызи мокли без зазрения совести, но поздней осенью это могло быть мимо пуха, так что за этим смотрели.
Неслушая на похолодание в атмосфере, грызи пользовались для утепления всё той же пушниной, что и всю жизнь, а из одежды эксплуатировали только шорты, равные во все стороны, большей частью по причине наличия на них карманов, совсем без коих не в пух. Благодаря межзвёздному сообщению они знали, что есть и такие разумные, у которых есть карманы в собственном организме - сумчатые, и также хомякообразные с их защёчными мешками, заменяющими два баула. У грызей таких бонусов не имелось, да и кроме того, они привыкли немного прикрывать пух - в частности, как цокали, чтобы не путать с белочью.
Как обычно, согрызуны сели лопать репу на мощное крыльцо, пырючись на затянутый туманной дымкой лес, нынче тёмный и сонный, а из комнаты бубнило радио, пущенное через ЭВМ, потому как кроме компа, в доме вообще никакой электроники не существовало.
- ...ЦокСовет южного округа Крыжина голосовал, голосовал, да не выголосовал, - сообщал диктор, - По поводу строительства на ближней орбите второй хроногенераторной станции. Главным аргументом скептиков по прежнему остаются весьма мутные и неоднозначные результаты работы первой станции. Эту погрызень вынуждены признать сами авторы предложений, которые после цоцо обещались провести прочищение вопроса и составить чёткий рапорт собранию пушей...
Елька хихикнула, потом хихикнул Разбрыляк, а через пол-минуты оба прокатились по смеху. Они не понаслышке знали о "хроносфере", которая уже лет двадцать как была смонтирована в системе Крыжин. Таковая представляла из себя сферический планетоид диаметром сорок килошагов, полностью погружаемый в поле ускорения времени. Как правило, прорва именно времени требовалась для того, что как следует издумать мысли и проделать всякие научные мероприятия с объектом изучения - станция времени давала такую возможность выше ушей. В то, пардон за каламбур, время, как для наружней Вселенной проходило десять дней, внутри хроносферы проходил год. И не потому что там рвали весь отрывной календарь за десять дней, естественно, а потому что могучие механизмы станции меняли течение времени, ускоряя его в тридцать два раза.
