Annotation

Только что с "Высоких Каблуков".

Мудрая Татьяна Алексеевна

Мудрая Татьяна Алексеевна

Простофиля Фил

ПРОСТОФИЛЯ ФИЛ

Когда-то мы были одним народом - ты и я.

Дамы и господа присяжные заседатели!

Клянусь самым дорогим, что у меня есть в жизни - моими девчонками, - что никогда, нипочём и никому я не хотел сделать ничего плохого. Да, вы скажете, что нельзя клясться тем, что тебе, то есть мне, по сути не принадлежит и принадлежать не могло. Но что тут поделаешь? Никогда не был ни особо грамотен в ваших писаниях, ни утончён. Вот и говорю как на духу, подразумевая, что это моё последнее свободное слово.

Тогда наше государство только что прихватило землицу в океане, которая в давние времена была открыта нашим же аналогом капитана Кука. (Только и разницы, что тутошние жители им не пообедали, его не убивали, предоставив это кому-то менее цивилизованному, - а было это давно и неправда). Тягомотное занятие, похожее на эпопею присоединения Гавайев к Америке; и как по первому времени штатники, так и мы, рядовые члены своего государства, не знали, что делать с этими долбаными тропиками, обитатели которых навыкли промышлять туризмом (главным образом, этнически-сексуальным) и экспортом редких фруктов. Кроме как ввести сюда парусный... извиняюсь, военный флот. Ну, да что я распинаюсь: вы это знаете не хуже моего.

Я приехал на Таури в бессрочный отпуск, радуясь, что теперь не надо оформлять загранпаспорт и лепить туда визу. Забросил вещи в гостиничку, которая показалась мне малость почище остальных, и прямиком на пляж.

На пляжу было роскошно: песок и еле остывшая лава слиплись этакими фантастическими скульптурами, сзади горный склон, а по бокам всякие пальмы с бананами. На берегу кишела уйма разноплемённого народа - сказывалось героическое прошлое острова, который то завоёвывали, то развоёвывали снова, причём покорители стандартно ассимилировались с коренным населением. Первое время я прямо шалел - никак не мог привыкнуть ко всем этим чокнутым инопланетянам с их разношёрстными полуголыми костюмами. Но где-то через недельку тоже ассимилировался по полной. Спасатели даже предложили мне составить им компанию: держался на воде я как заядлый серфингист. Сами они были больше привычны к дауншифтингу и подводной фотоохоте.

Дежурить мне показалось легко: народ был опытный, никто не тонул и даже не пытался. Мы со сменщиком болтались у берега на шлюпке, один дремал, другой, на вёслах, лениво посматривал по сторонам. И вот однажды отбыл я ночную смену, самую ненапряжную, отпустил товарища, а сам решил пройтись по песочку - поглазеть. Стояло раннее утро: вода ещё не совсем нагрелась, до двадцати пяти, по местным понятиям - прохладно.

Вот тогда я и приметил компанию девиц в накидках до самой земли. Их было пятеро, а может - шестеро, в общем, все на одно лицо. Только одна чуть пофигуристей, вот на неё я и запал.

Пошушукавшись, девы сбросили свою одёжку и сиганули в воду полным голышом.

Есть такая общеизвестная шуточка. Ну, то есть я считал, что она добралась и до Таури. Если тебе нравится пташка - утащи её платье и всё остальное, пока купается, и спрячь, а когда она хватится своего барахлишка - предложи помочь. Пташка въедет, что нехило тебе понравилась, только ты стесняешься знакомиться без особых причуд, по типу здрасьте.

Ну, я и прибрал заметный плащик. До того показался мне мягким и нежным - будто из замши на ворсистом бархатном подбое, но куда лучше. Расцветка тоже приятная, серо-стальная и чуток переливалась. Покрой самый немудрёный: капюшон и никаких застёжек, только вроде липучки по всей длине. Сразу видать модельную штучку. Если честно, мысль о том, чтобы заныкать с концами и продать, у меня шевельнулась, но я решительно её подавил. Смотал в пышный комок и спрятал в лодочном сарае, а оттуда взял кое-что из того, что у нас, бывало, несостоявшиеся утопленники оставляют: платьишко и тапочки-шлёпки.

Компания хором вышла из моря где-то через час - я заждался сидеть в засаде. Все, кроме одной, со смешками похватали своё шмотьё - там ещё цветочные бусы обнаружились, сумочки из сушёных водорослей, в общем, чепуха - и прямиком в соседнюю бухту. Там пляжа нет, семь метров глубины под скальным обрывом - самое то для ныряльщиков за жемчужницами. Местный промысел с ручными животными - хвосты и плавники так и шныряют.

Что вы, я ничего не имею против животинок, просто так сказалось. И вообще тогда не понял, что к чему, кроме того, что все они приняли ситуацию за данность. И стал аккуратно подбивать клинья к своему улову.

Нет, сперва, когда она подняла глаза, на меня прямо жуть напала и дрожь во всех членах. И вроде не из-за самих глаз - хотя они у неё были удивительно карего оттенка и буквально бездонные. Вот, сплетничают, крымские русалки умеют жуть нагонять ультразвуком, так ведь русалок не существует в природе - я правду говорю?

А потом схлынуло, как вода: без следа. Она ведь стояла невинная такая, словно младенец, только мокрые волосы веером по спине и груди аж до коленок. Про жопку вообще не говорю: угадывалась, но мельком.

- Ты красивый юноша, - говорит. - Таким сами боги морские велели нахальничать. Шкуру мою ведь не отдашь, верно? Вон, сарафанчик у тебя за спиной в кулаке спрятан и сандалии. Для меня в самый раз эти лохмотья придутся. Давай сюда.

Я удивился слегка, но не самим словам, а свойскому, знаете ли, тону. И ещё тому, с каким видом моя принцесса нырнула а одёжки: будто и до того голой не была, и сейчас не одета. Дальнейшая игра состоит в том, что кавалер ведёт загарпуненную даму в ближайшую модную лавку, потом в кафе, а немного погодя - как карта ляжет.

Имя своей девушки я по ходу вызнал - Коханья.Диковатым показалось.

- Какое-то ненатуральное, - пожаловался я, - это же вроде как "любимая", Амита или Аолоха на здешнем португальском пиджине.

- Истинное имя тебе нипочём не произнести, - усмехнулась она. И буквально высвистела затейливую трель.

- Я ведь хапа-гринди, - пояснила она с оттенком гордости. - А ты, я думаю, нездешний, раз щеголяешь своим знанием о нас?

- Филипп, - представился я. - Да нет, вроде как здешний - с недавних пор. Плюс побочные таурийские корни и всё такое. Мои дальние предки здесь типа Америку открывали.

- Человек есть то, что он ест, - кивнула Коханья. - Поняла. Желудочное родство. Впрочем, не исключено, что капитана до принесения в жертву свели с местной красавицей.

И улыбнулась. Зубки у неё были ровные, как на подбор, острые внизу и белые: так и светились между тёмных губ. Я решил, что буду звать её Катюшей - если всё склеится путём, конечно. Продавщица в бутике прямо руками всплеснула, увидев нас:

- Свента Инеш Ривейрана! Косы какие роскошные: текут водопадом, вьются, словно руно.

Я так понял, что она своим островным кумирам молится от восторга. А косами в старину просто долгий волос называли. Что имеется портрет святой Инессы, где она обросла шерстью, как медвежонок, о том я позже услыхал: когда супруга всерьёз принялась за моё художественное образование.

В общем и целом, этой похвалой да лестью развели они меня почти на все карманные бабсы. Так и носились с охапками тряпок в примерочную кабину и обратно, в служебное помещение и обратно.

Когда Катерина появилась перед моими глазами в полном сборе и ещё с объёмистым пакетом в руках, я только подивился, как много денег требуется, чтобы перевести женщину из одного неодетого состояния в другое. Вообще-то полупрозрачный саронг цвета моря на закате (что-то лазурное с чем-то золотым и отблесками красного) шёл к смуглой коже необыкновенно, а подошвы на тонких ремешках буквально приросли к ступням. Кроме того, ей накрутили на макушке что-то вроде тюрбана, откуда через плечо спускалась длинная прядь, воткнули в тюрбан пару гнутых перламутровых гребней один другого выше, а все двадцать ногтей на совесть отпедикюрили.