Решение пришло само собой. Эльф должен был очнуться на кровати в скромном домике одной из его служанок, а ни одна из них не откажет хозяину в этом. И ни в коем случае не должен узнать о самом существовании Эверин. Парня должны осведомить о секретности его пребывания, причины которого могут быть различны, начиная от ревнивого мужа хозяйки жилища, до распоряжения князя не пускать чужаков ввиду предвоенной ситуации в городе. И как только тот поправится, тихонько ускользнет куда-нибудь в сторону леса, неся этим облегчение для старого правителя. Ну, а дочка… не должна мешать. И это тоже решаемо. Эверин нужно отослать в соседний город к тетке с поручением, непременно срочным. Достаточно осведомительного письма, основанного на предположениях Фергуса о предстоящем захвате прибрежных земель. И Дерус уже потирал руки, готовясь воплотить свою хитрую задумку… Как он потом объяснит пропажу дочери было уже не важно, можно было сказать, что эльфа забрали свои, или что очнулся и сбежал. Какая разница? Главное было своевременно вбить предупредительный клин между ними.
А ничего не подозревающая девушка, тем временем, сидела на залитой светом поляне, закрыв глаза, подставив лицо солнцу. На ее голове красовался венок из луговых цветов. Казалось, что она расслаблена и довольна, но тревожные мысли отчего-то не давали покоя. Она думала о молодом эльфе и его предстоящем пробуждении и была рада, но… это означало его уход и прощание со всем, что их когда-то объединило. И снова весь смысл ее существования сойдется на замужестве, выгодном для отца. Снова станет одиноко и грустно. Будет некуда спешить, не к чему стремиться… По сути, и жить она будет только за тем, чтобы выполнить свой дочерний долг и погрузиться в мир страха и сожаления. Она думала о том, как бы было здорово, если бы жил Марвин. Брат унаследовал бы эти земли и стал бы на их защиту, когда потребовалось. Но его нет и однажды эти земли, как и она сама перейдут к задире-Фергусу. И кто знает, может это последние дни, когда так легко дышится и хочется жить.
Знакомое хлопанье крыльями, и Эверин, открыв глаза, наблюдает голубя, сидящего напротив. Она снимает с головы венок и опускает на птицу, заключая ее в кольцо лютиков и первоцветов.
— Попался. — Но голубь не трогается с места и лишь опускает голову на бок, с интересом заглядывая ей в лицо, узнавая грусть в, казалось бы, горящих жизнью глазах. — Ты скоро улетишь, так ведь? Оставишь меня. Я это знаю… чувствую. Ты здесь, пока он «спит». — Эверин опустилась в мягкую траву, заводя руки за голову. — С тобой мне почему-то спокойно… словно с четырех сторон невидимые стены, — созналась девушка. — И это странно. — Она перевернулась на бок и, потянув за венок, придвинула к себе птицу. Пальцы осторожно коснулись былых перышек. — Так кто же ты? Неужели я никогда не узнаю?
Трандуил уже был осведомлен о готовящемся в замке маленьком «перевороте», но в глубине души он понимал Деруса и не стремился внести свои коррективы, а вот Эверин известие об отправке в другой город окончательно вывело из себя. Она металась от стены к стене, выкрикивая слова возмущения и недовольства. Но сколько бы не длилось ее сопротивление, оно оказалось бесполезным. Отец уверил ее, что поручить столь серьезное дело некому. Его единственное доверенное лицо — славный полководец Горон — отправлялся с утра с отрядом на задание, а стало быть, обязанность по доставке предупредительного письма тетке ложилась на ее плечи. Эверин должна была отбыть на рассвете и вернуться на следующий день. Обычно дорога в один конец занимала часов семь, максимум восемь, если не гнать лошадей и останавливаться, дабы давать себе и им передышку.
Перебранка закончилась успокоительными объятьями, и девушка пообещала родителю отвести злосчастное послание и непременно взять с собой для компании Мисси. Всеми силами она надеялась, что с ее подопечным за это время ничего не случится.
Комментарий к 8 Глава
С Рождеством!!!
========== 9 Глава ==========
Несколько раз в эту ночь Леголас силился поднять тяжелые веки, пару раз это ему даже удавалось, но длилось мгновения. Тем не менее, было ясно, что в этот раз старый сварливый лекарь не ошибся: эльф был на грани пробуждения.
В гостевой комнате было привычно тихо. Эверин, по наставлению отца, отправилась спать к себе (ей нужен был полноценный отдых перед дальней дорогой). Дежурить оставалась служанка — Дана, которая спала на стуле, подобрав под себя ноги.
Эта ночь в замке и впрямь должна была стать последней для Трандуила и его верного «поводыря». Он дал себе слово, что отпустит птицу, как только Леголас придет в себя. И теперь, наблюдая его ночную активность, не сомневался, что время пришло. Еще немного и он, вздохнув полной грудью, попрощается с этим местом навеки, и вернется к своим прежним делам, всем сердцем надеясь, что у сына все наладится и без его присмотра. На рассвете, когда Эверин покинет оборонительную крепость, эльфа перенесут в другое место, там он очнется и через некоторое время оставит хозяев, гонимый благородной миссией, вновь отправляясь навстречу опасностям. Увидеть сына в Лихолесье он не надеялся.
Когда голубь опустился на постель Эверин, та мирно спала, тихо посапывая, словно маленький котенок, пригревшийся на меховой шкурке возле камина. Ее длинные волосы разметались по подушке. Они прикрывали плечо, тонкими струйками стекая на руки, опоясывали тонкую талию. Черные ресницы иногда подрагивали, выдавая неспокойный сон. Пухлые розовые губы, дразняще приоткрытые, так и манили коснуться их.
От мысли об этом Трандуила словно бросило в жар. Он облизал пересохшие губы, продолжая смотреть на девушку. И хотя он прекрасно знал, что правильнее всего сейчас было убраться из ее покоев, никак не мог заставить себя это сделать. Эта была последняя ночь, когда он мог видеть ее, потому не искал оправдания своей слабости. Сейчас он решил себе это позволить, и сквозь столетия скорби и холода ощутить себя снова мужчиной, которому не чужды любые желания.
Его взгляд обволакивал, изучал. А видел он почти что все, ибо ее ночное платье не было предназначено для того, чтобы что-то скрывать. Сквозь тончайшую шелковую ткань он без стыда рассматривал прекрасное женское тело, даже не стараясь утаить от себя всех тех чувств, что овладевали им.
Владыка тяжело опустился в глубокое кресло, закрывая глаза и откидывая голову. И хотя его тело оставалось в Лихолесье, мысленно он был там… с ней… в маленькой темной комнате. И казалось, его дух касается ее, впитывая тепло такого желанного тела. Словно кончиками пальцев он скользил по ее изящной шее, еле заметно касался груди, талии… А внутри бушевала буря. Она стучалась, рвалась и просилась наружу… напрасно.
Как хотелось быть сейчас с нею рядом… коснуться ее наяву, прильнуть к ее горячим губам, жадно сминая и подчиняя собственной непреклонной воле. Обхватить руками ее тонкую талию, крепко прижимая к себе. Вдыхать аромат волос, ощущая их шелковистость на своих пальцах. Забыть обо всем, отдавшись воле чувств.
Спонтанное, но такое сильное желание найти ее, привести в Лихолесье, сделать своей охватило Владыку, но быстро отступило, внимая холодному рассудку, который говорил о невозможности этого. Одно дело — привязаться к человеку, проникнуться симпатией, возжелать, оставаясь на расстоянии, которое рано или поздно остудит внезапно взбунтовавшееся сердце, тянущееся к теплу. Другое — быть рядом и позволить себе по-настоящему полюбить… увязнуть в чувствах, и снова позволить своему сердцу разбиться, когда свет ее глаз потускнеет и она тихо умрет на его руках.
Эверин осторожно открыла глаза, словно ожидая кого-то увидеть, оглянулась по сторонам. Вокруг никого, только одиноко смотрящий на нее голубь. Она похлопала по подушке, подзывая его ближе.
Ее взгляд растерянный. Казалось, девушка силится что-то вспомнить, хмурясь и прикусывая нижнюю губу.
— Мне снился сон, — вдруг заговорила она. — Странный. Я была на капище… там, в лесу… у эльфийского алтаря. И я видела мужчину… хотя, нет… — Она судорожно захлопала ресницами. — Не видела. Чувствовала. Он был рядом и обнимал меня, а мне было так страшно и холодно…, но желания оттолкнуть его не было… напротив, в его объятьях я искала покоя, сама прижимаясь к нему.
