– Можете не торопиться, – успокоил их вышедший на ступеньки мраморного крыльца Ванька-Свист, он же Соловей – Разбойник – командир подразделения физической защиты «объекта». – Нападавшие перенесли сильнейший гиподинамический удар, поэтому очнутся не скоро, – пояснил Свист и тщательно вытер пальцы о край своей меховой безрукавки.

– А теперь поведай мне, как ты догадался, что Томато и Цуккини – наёмные душегубы? – утирая губы, спросил Романов.

Торжественный ужин в свете последних событий пришлось отменить, поэтому ужинали не в ресторации, а в резиденции начальника строительства. За обильно накрытым столом сидели не успевшие прийти в себя руководители банка и сам Романов со своей командой особо приближенных лиц. Была глубокая ночь, и выпито было немало, но о дневном происшествии в банке, словно о запретной теме, никто не вспоминал. Романов сам затронул эту тему, обратившись к начальнику службы безопасности банка Гурову.

– Сказать, что я сразу догадался, что Барзини и Цуккини не те, за кого они себя выдают, было бы неправдой, – начал Гуров, бросив салфетку на стол. – Однако подозревать я их начал с первой минуты появления на «объекте». Если Вы, Пётр Алексеевич, помните, то я присутствовал при вашем телефонном разговоре с господином Али-Бабой. Я ещё тогда отметил про себя, как ловко Алексей Борисович нашёл выход из создавшейся ситуации. Позже я его спросил, сам ли он пришёл к решению содержать двух садовников за счёт ставки одного кассира, или ему кто-то подсказал из кадровиков.

– Так и было, – кивнул головой Али-Баба.

– Оказалось, что на эту мысль его натолкнул…Томато Барзини! – продолжил Гуров.

– Барзини сказал мне, что если для него и его племянника нет работы в банке, то они оба могли бы работать садовниками, – снова вклинился в разговор Али-Баба. – Помню, он сказал, что занятие это для него знакомое и что у себя на родине он очень любил поковыряться в земле.

– Это была его первая ошибка, – заметил Гуров и, глядя, как Романов набивает свою трубку табаком, тоже закурил.

– И в чём именно была его первая ошибка? – ревниво спросил Малюта Скуратов, который сильно переживал, что не смог лично отличиться при ликвидации двух профессиональных злодеев.

– Не бывает садовников с холеными руками и чистыми, аккуратно подстриженными ногтями, – подчёркнуто спокойным голосом произнёс Гуров. – Тот, кто работает с землёй, при всём желании не может похвастаться чистотой рук: со временем грязь въедается в кожу, и её не смыть никакими шампунями.

– Некоторые садовники используют в работе перчатки, – не унимался Малюта.

– Но только не крестьяне! – парировал Лев Иванович. – А ведь Барзини пытался убедить всех, что он малограмотный крестьянин.

– А в чём состояла их вторая ошибка? – подал голос думный дьяк Никита Зотов.

– Я попытался побеседовать с Барзини, но, к моему удивлению разговора не получилось, – признался бывший сыщик. – На все мои вопросы он отвечал односложно – или «да» или «нет». Можно было отнести его неразговорчивость к особенностям его характера, если бы… – тут Гуров сделал небольшую паузу и выпустил в потолок струю табачного дыма, – …если бы не его цепкий взгляд. Такой взгляд обычно бывает у человека привыкшего идти по следу зверя или у оперативных сотрудников специальных служб, привыкших идти по следу человека, но никак не у гражданского лица, занятого выращиванием гладиолусов. Я заметил, как Барзини профессионально «ощупал» меня взглядом, как его быстро бегающие глаза задержались на моей левой подмышке, где наплечная кобура немного топорщила пиджак, и при этом он не выказал никакого удивления, а ведь человек с пистолетом под мышкой должен насторожить простого обывателя.

– Я так понимаю, что Вы ему не представились? – догадался думный дьяк.

– Совершенно верно, не представился, – кивнул Гуров. – После этого разговора я внёс фотографии обоих садовников и их характерные приметы в систему защиты. Помните, Пётр Алексеевич, как я интересовался у Вас, будут ли Барзини и Цуккини иметь допуск в здание банка?

– Как не помнить? Помню! – кивнул головой Романов и, вынув трубку изо рта, принялся выбивать их неё пепел прямо себе в тарелку.

– Так вот, я не только не дал этим подозрительным субъектам допуск в здание банка, но, как уже упоминал, внёс их данные в электронную систему слежения и защиты. Это означало, что как только кто-то из них надумает переступить порог банка – сработает блокировка, и нарушитель будет заперт прямо в тамбуре.

– А почему ты, полковник, решил, что они начнут действовать в первый же день работы банка? – спросил Романов и дал знак служке, чтобы последний наполнил бокалы гостям.

– Вы сами этому способствовали, Пётр Алексеевич, – улыбнулся Лев Иванович. – Если бы банк открыли тихо, без парадной шумихи, то наёмники, наверное, поостереглись проводить свою операцию. Однако была устроена шумная презентация с большим количеством посетителей, и злодеи решили этим воспользоваться. Я не знал, что именно они задумали, но видел, как они изо дня в день бросали заинтересованные взгляды на входную дверь банка, поэтому и решил встретить их в тамбуре.

– Ну и как, встретил? – усмехнулся Малюта.

– Встретил, – поморщился от боли Гуров и машинально приложил ладонь к тугой повязке: сломанные ударом картечи рёбра давали о себе знать.

– Сеньор Гуров! – эмоционально воскликнул директор банка. – Я не понимаю, сеньор, какая была необходимость идти один на один с двумя вооружёнными мафиози?

– Можно, конечно, было усилить охрану на входе банка, но я боялся, что это отпугнёт Барзини – он старый и опытный волчара, да и не хотелось мне в первый же день людьми рисковать, – смутился Гуров и, чтобы скрыть смущение, снова закурил.

– Пётр Алексеевич, отец родной! – горячо встрял в разговор Малюта. – Ведь если бы не мой Ванька-Свист, неизвестно ещё, как бы дело повернулось!

– А кто твоему Соловью-Разбойнику про двух душегубов поведал? Кто его в банк прийти надоумил? Гуров? – строго спросил Романов.

– Гуров, – не стал лукавить Скуратов.

– То-то же! – хлопнул ладонью о столешницу начальник «объекта». – Ладно! Давайте выпьем! День у нас сегодня такой, что не грех и лишнюю чарку осушить! Всех хвалю и наградами никого не обойду! Службе безопасности и её храбрецам виват! – почти прокричал Романов и, вскочив с места, первым поднял свой бокал.

– Виват! – дружно подхватили гости и сдвинули налитые до краёв чаши.

Застолье с каждой минутой становилось белее раскованным и шумным. Откуда-то появились музыканты с инструментами и начались танцы. Поэтому никто не обратил внимания на мужчину средних лет с казённым выражением лица, одетого в строгое партикулярное платье. Незнакомец незаметно приблизился со спины к Романову и, нагнувшись негромко произнёс:

– Пётр Алексеевич, я послан к Вам по служебной надобности. Извольте уделить мне пару минут вашего драгоценного времени для конфиденциального разговора.

Пётр покосился на незнакомца, бросил салфетку поверх приборов и кивком головы пригласил следовать за собой.

– Кто Вы? – спросил начальник строительства, когда они уединились в его рабочем кабинете.

– Моё имя Вам ничего не скажет, – сухо ответил гость. – Можете называть меня чиновником по выполнению особых поручений.

– Судя по тому, что Вы осмелились явиться ко мне среди ночи, Вы посланы Высшим Советом.

– Совершенно верно, господин Романов. У меня действительно для Вас сообщение от членов Высшего Совета.

– Пакет! – протянул руку Романов.

– Простите, но мне поручено передать Вам сообщение устно.

– Странно. Вы действительно посланы Высшим Советом, и кто может подтвердить ваши полномочия?

– Это несложно, – ответил чиновник по особым поручениям и показал рукой на рабочий стол начальника строительства. – Поищите среди входящих документов телеграмму от Высшего Совета, там должны быть письменно подтверждены мои полномочия.

– Хорошо, поищу, – пообещал Романов, но так и не сдвинулся с места. – Итак, что я должен знать?