Но я не стану.

Когда мы достигаем винтовую лестницу, Эмиль поворачивается ко мне.

— Последняя. — констатирует он.

Я не знаю как, но мне удалось кивнуть. Что значит одно простое движение в виде наклона в целом мире.

Я передвигаю ногами перед собой. Это все, о чем я могу думать сейчас.

Когда Эмиль открывает дверь в верхней части лестницы, я хочу заплакать с облегчением. Но я воспитана и начинаю разглядывать номер, который раскинулся передо мной.

Он оформлен в ониксе и золоте, пронизан большими колоннами. Здесь на полу расстелился толстый золотой ковер и стоит огромная кровать с белым навесом и дорогим медным покрывалом. Круглые окна выравнивают стены, хотя само помещение имеет форму коробки. Здесь также золотой и белый полосатый диван и отполированный стол из красного дерева с соответствующими стульями. Камин с очагом из темного камня, холодный и пустой, располагается справа от меня. Картины в золоченных рамах перемежаются среди окон: женщины в различных платьях, некоторые держат книги, другие сидят за письменными столами, одна полезла в серебряное блюдо винограда.

Рассматривая картины, я понимаю, что это та же женщина, снова и снова.

Я не понимаю, когда Эмиль успел оставить меня и вернуться, держа банку в одной руке и пузырьком в другой.

— Почему бы тебе не сесть прямо здесь, — говорит он.

— Я в порядке. — Констатирую я задыхаясь. Мои ноги не слушаются меня. Чувствую, как они уходят из-под меня, и я уже смотрю вверх на потолок с нарисованными звездами. Их уголки, кажется, машут мне. Мне хочется помахать в ответ.

— Ты потеряла немного крови, — говорит он.

Самое замечательное ощущение проходит через мою ногу и вверх моей ноги, прохладное онемение, что притупляет боль мгновенно. Я не могу устоять против благодарного стона, исходящего с моих губ. Напряженность вернулась обратно в мои конечности, и я оперлась на локти.

У Эмиля в руках флакон. Он открывает пространство между пальцами ног и тщательно управляет одну каплю черной жидкости на мою рану. Это как я могу чувствовать кожу, вяжущуюся воедино. Он наносит еще раз, неважно, что удивительный интересный материал, находящийся в банке, и боль исчезла. Моя кожа гладкая и безупречная. Как будто никогда и не было раны.

Мои чувства обострились. Я сижу. Но отсутствие боли меня тревожит. Она исчезла слишком быстро, слишком совершенно. Как будто это не по — настоящему.

— Что это за место? — спрашиваю, оглядывая комнату. Ее красота заставляет меня чувствовать себя неловко. Я не верю в это.

— Это помещение суррогата, — отвечает Эмиль.

— В таком случае… почему я в этой клетке?

— Давай подготовим тебя на ужин, — говорит Эмиль, игнорируя мой вопрос и встал.

— Я не собираюсь трапезничать с графиней. — Хотя, честно признаюсь, что умираю с голоду. Но я предпочту голодать, чем разделить еду с этой женщиной.

Эмиль улыбается. — На самом деле, ты будешь ужинать с четырьмя Основательницами домов и Курфюрстиной, сегодня.

Со всем, что случилось со времени, как я проснулась, я вроде проигнорировала тот факт, что я была куплена одним из домов — основателей. Интересно, есть ли какая — то корреляция между тем, как высоко в королевской иерархии вы находитесь и как вы жестоки к вашему суррогату.

Я должна была потерпеть неудачу на тесте с заклинанием. Я должна была стремиться к первому лоту.

— Есть ли смысл спрашивать, могу ли я просто надеть это? — спрашиваю я, теребя черную тунику.

— Нет, — отвечает Эмиль.

Он поворачивается и идет через комнату, раздвигает панель, которую я ошибочно принимала за стену, чтобы выявить ряды и ряды сверкающих тканей.

Я не могу думать о том, что Терпение, главный сторож в Южных воротах, сказал в день расплаты, когда я надеялась, что тот, кто купит меня, позволил бы мне носить брюки.

Я бы не обнадеживалась раньше времени, дорогуша.

Носить платье — это наименьшая из моих проблем.

Я не утруждала себя смотреть на то, что достает Эмиль из шкафа. Я уставилась в ближайшее окно, в котором я могу видеть изгибающиеся золотые шпили, взлетающие из — за стены, увенчанной шипами.

— Эта дорога, 192, — сказал Эмиль.

Он стоял в дверях щедрой дамской комнаты, которая вся из белого мрамора, украшенным золотом и серебром.

— Меня зовут Рейвен, — я говорю, проходя мимо него, потому что, честно, я умираю от мысли принятия ванны. Но ванна слишком мала, чтобы в нее лечь, и нет занавески. Просто большой кран висит с потолка. Который похож на люстру. Эмиль тянет рычаг и водопад взрывается из него.

— Я предполагаю, что ты никогда не принимала душ, 192?

— Нет, — отвечаю я, не упуская тот факт, что он проигнорировал мое имя.

— Я думаю, тебе понравится.

Я неловко стою, ожидая его, пока он вешает платье, которое я должна надеть на сегодняшний вечер, на стену дамской комнаты, затем он поворачивается ко мне. Он выглядит удивленным видя меня сухой и все еще в одежде.

— Разве ты не хочешь войти? — спрашивает он.

— Разве ты не собираешься выйти? — Не остаюсь в долгу я.

Его рот чуть — чуть сживается.

— Нет.

Я не знаю, что делать. Единственный человек, перед которым я когда — либо была голой это — Доктор Стил, и по крайней мере, тогда я была в халате, и это было только в течение нескольких секунд.

Мои руки дрожали, когда я стягивала тунику над своей головой. Холодный воздух посылает шквал мурашек по моему животу. Я заставляю себя не смотреть на Эмиля, когда я ступила в душ. Вода проходит через мои волосы, вниз по моим плечам, над моей грудью и талией и бедрам и коленям вниз к моим ногам, постоянным напоминанием о том, что каждый дюйм меня открыт. Я не знаю, как быть смелой, как здесь. Я отвернулась от Эмиля, потому что это единственный способ защитить себя, но я голая во всех отношениях, потому что это личное, и он не должен быть здесь и наблюдать за мной. Я чувствую себя оскверненной, как будто моя кожа была открыта и мои внутренности обнажились для всех.

Я не могу насладиться теплой водой или запахом мыла. Я просто хочу, чтобы это закончилось.

Как только мои волосы ополощились, душ отключается и Эмиль оказывается передо мной, держащий полотенце, я обернула его вокруг себя так туго, как только смогла, что почти трудно дышать. Мои ноги дрожали, когда я вышла из крошечной ванны. У него было еще полотенце поменьше, которым он тер голову с моими волосами, пока они не высохли. Затем он дал мне в руки платье. Оно похоже на то, в котором я была на аукционе, но не почти как костюм. Материал из шелка и подходит к моему телу, как будто оно было сшито для меня.

Я просто благодарна тому, что я снова в одежде. Мое дыхание замедляется. Мышцы в плечах расслабляются.

— Сейчас время на волосы и макияж, — говорит Эмиль, подзывая меня следовать за ним.

Это займет вечность, чтобы я стала готовой, потому что, как и в приготовительной комнате, я просто не очень хорошо сижу до сих пор. По крайней мере, Эмиль не угрожает привязать меня к стулу, как делал это мой приготовительный исполнитель. И ему не удалось сделать из меня некое карнавальное существо. Его касание легкое, золото на мои глаза, розовый вплотную к моим губам, и это на самом деле не так уж и плохо сидеть в этой роскошной комнате. К концу сеанса я, наконец, оправилась от ужасного душа. Когда я увидела свое отражение, я неохотно должна была признать, что выглядела очень хорошо.

— Всё, — констатировал он. Я вздохнула с облегчением, когда открылась дверь.

Все мои мышцы напряжены обратно вверх, как Фредерик входит в комнату. Он несет то, что выглядит как длинное серебряное ожерелье в одной руке и кусок черной ленты в другой.

— Готово?

Эмиль просто низко кланяется и тянется одной рукой в мою сторону. Фредерик принюхивается.

— Этого достаточно. — Говорит он.

Он движется вперед, изучая меня ближе. Затем одним быстрым движением, он застегнул ошейник на моей шее.

— Что за… — я тяну за воротник, как в это время Фредерик протягивает тонкую цепь Эмилю.