— Но, матушка, этого ты мне не рассказала! — вскричала, Алиса. — Да благословит тебя Бог, Нут!

Я ушёл, гордый и рассерженный, и воспользовался своим благоприятным положением. Когда Фред в следующий раз опять попросил меня помочь ему, я отвечал, что, по случаю Алисиного поведения, не желаю иметь ничего общего с его делами.

Алиса пришла ко мне в слезах и стала просить опять замолвить слово за Фреда у родителей. Это было вечером, когда работы кончились. Алиса подошла ко мне вплотную и изредка вертела пуговицу на моей блузе, так что я стоял к ней ближе, чем когда бы то ни было, и чувствовал её дыханье. Я очумел от этого счастья н отвечал безсвязно:

— О Фреде? Хорошо. Что я должен сказать? Да, я сделаю всё, что хотите.

Я н не знал, что Фред подслушивает, а он стоял в конюшне и слышал нас.

— Что же мне делать всё-таки? — спросил я. — Знаете ли вы, о чём меня просите? Вы ведь поняли, что я сам люблю вас.

— Нет. не поняла, — отвечала она. — Ты никогда этого не говорил.

— Нет, не говорил. Я не парю в небесах. Я знаю, что я бродяга и недостоин вас.

— Впрочем, это не имеет значения, — сказала Алиса. — Потому что я люблю Фредди.

— И просите меня помочь!

— Нет, нет, — сказала она, — не надо.

— Разве вам никогда не приходило в голову, что я и так был довольно безкорыстен? — продолжал а. — Я не слышал от вас ни слова благодарности. Но если б я продолжал, то это превзошло бы силы человеческие.

— Я знаю, что ты добрый человек, — добавила Алиса.

— Но не больше?

— Нет, ты ещё учёный человек с глубоким пониманием во всём. И пишешь, как стрела.

Но того, что мне хотелось услышать, именно, что я почти так же хорош собой, как Фред, и так же обворожителен, этого Алиса так и не сказала.

— Вы никогда не можете полюбить меня? — спросил я.

— Да, — сказала Алиса, — немножко, то есть…

Я придвинулся ближе и продолжал:

— Вы думаете, я не смогу вести нашу ферму, зарабатывать большие деньги и носить вас на руках? А Фред что сделает?

Алиса молчала.

— Вы не знаете, что я за человек, — сказал я таинственно и утверждал, что она не имеет обо мне ни малейшего понятия.

— Зато я имею! — крикнул Фред и вышел вдруг из конюшни. В руках у него были вилы. — Я имею о тебе такое понятие, что ты негодяй и льстец, — сказал Фред яростно, — я убью тебя, как собаку.

Я испугался и загородился рукой.

— Успокойся, Фред, и пусти меня, — сказал я, — я уйду.

— Уйдёшь? Я убью тебя сию же секунду! — орал Фред, пытаясь проткнуть меня вилами.

Алиса не сделала ни шагу, чтоб разъединить нас.

— Не убивай его, — сказала она только.

— Ты убийца, — сказал я Фреду. — И, прошу тебя, положи, пожалуйста, вилы, убийца ты.

Но Фред не хотел пощадить меня.

— Если ты двинешься хоть на вершок, я приколю тебя, — сказал он.

Я сел на землю. Я видел, что Фред в совершенном бешенстве, и мне с ним не справиться. Такой удар вилами, как известно, зарастает очень медленно и даже может и совсем не залечиться, а я боялся за свою жизнь.

— Что ты сказал обо мне старикам? — кричал Фред.

— Ты глупая скотина, — отвечал я. — Я ничего не говорил и не хочу оказывать тебе никаких услуг.

Фред повернул вилы и ударил меня по голове ручкой. Это было не особенно больно. Я встал. Когда вилы опять очутились надо мной, я взмахнул рукой и схватил их. В ту же минуту Алиса сообразила, что теперь Фред в опасности, и побежала позвать отца.

— Успокойтесь, ребята, — сказал мистер Роджерс. — В чём дело?

— Спросите Фреда, — отвечал я. — Он прибежал с вилами.

— Они оба хватались за вилы, по очереди, — сказала Алиса.

Тут я понял, что Алиса хитрая баба, и хотя я тоже хитёр, но она была много хитрее. Я пошёл своей дорогой в злобе, предоставив обоим влюблённым объясняться и оправдываться, и взваливать на мою голову, что хотят. Но на следующий день я пошёл к Фреду, когда тот пахал, и велел ему слезать с плуга. Он не хотел. Тогда я хватил его в зубы так, что он покачнулся и свалился с сиденья. А Фред не нашёл ничего другого, чтоб отмстить мне за это, как изрезать в клочки спину моей куртки, пока я спал…

Мы пахали до тех пор, покуда мороз не сковал поля, даже лёд начал уж проникать в землю. Мистер Роджерс сказал однажды:

— Ну, ребята, пахота кончается.

Мы сейчас же отпрягли и отправились домой. И в последний раз я вычистил скребницей мулов, вымыл им головы и задал корму.

— Смеркается, скоро ночь, вы можете остаться до завтра, — сказал мистер Роджерс.

Он высчитал, сколько нам приходилось, и заплатил деньги. Я ничего не брал вперёд, так что мне пришлось больше, чем Фреду, который брал вперёд на новое платье и новую шляпу из города.

Мистер Роджерс предложил мне дать другую куртку на поездку, лучше моей; я могу оставить её у его купца, сказал он. Тогда я вывернул карманы в его куртке, чтобы он видел, что ничего не забыл в них. Это был ненужный фокус с моей стороны для доказательства моей честности.

Ночью я проснулся от того, что Фред встал со своих нар и надевал куртку.

— Куда ты? — спросил я. Он не отвечал.

Фред ушёл и не возвращался. «Он что-то затевает!» — подумал я, подкрался к двери и отворил её. Было темно и холодно, на небе сияло несколько звёзд. Я не посмел шпионить дальше и вернулся: что бы там ни произошло, лучше быть в стороне. Я продрог у двери и заснул очень крепко, и спал, не просыпаясь, до утра.

Когда я встал и пришёл к старикам, Фреда ещё не было.

— Где же Фред? — спросила миссис Роджерс, у которой завтрак уже был готов.

— Не знаю, — отвечал я.

Она вышла позвать его, но Фред не откликался. Тогда у старухи закралось подозрение, она открыла дверь в комнату Алисы и заглянула туда. Комната была пуста. Она опять закрыла дверь и сказала:

— А где же Алиса?

Лицо её было серо, как пепел.

Мы стали кричать и звать их обоих, однако нигде не нашли. Но из конюшни исчезла Алисина запряжка. Мы поняли, что парочка сбежала.

— Точь-в-точь, как наша старшая дочь, — сказала миссис Роджерс растерянно.

Старик Роджерс был огорчен и молчал, он ходил и занимался разными делами, но видно было, что ему не до того. Жена успокоилась первая и говорила, что их другая дочь устроилась же хорошо, так что, может, будет хорошо и этой. И, как у всех дедов и бабок, сердца их лежали больше не к взрослым детям, а к маленьким внукам. Маленький Эдвин был самой большой радостью в доме.

— Если ты опять будешь проходить здесь, я дам тебе работу, если только будет, — сказал мне мистер Роджерс. — Куда ты едешь?

— Дальше на запад, — отвечал я.

— Вот это напрасно, — сказал Роджерс. — Тебе следовало бы найти место здесь в городе и остаться в этой стороне.

Но я всё-таки поехал на виноградники в Калифорнию.