Элайджа ущипнул переносицу и залпом выпил виски в своем стакане.

— Ты будешь играть немого следующие сто лет, Элайджа? — Клаус стукнул кулаком по мраморному журнальному столику.

— Что я должен сказать сейчас? — наконец ответил старший Майкслсон. — Если тебе сейчас станет легче, можешь сделать виноватым меня, Никлаус, но ты знаешь, что я прав. Начнется война, если мы будем играть в открытую. Опять по кругу. Опять реки крови и убийства заполонят НАШ город, — Элайджа чуть повысил голос, пристально смотря на младшего брата. — Ты этого хочешь? Я не хочу опять входить в этот порочный круг войны. Ты хочешь отмщения, я знаю, но мы не можем быть беспечными, Никлаус. Ради Хоуп и ради нашей семьи.

Клаус лишь поднял бровь в свойственной только ему манере.

— Твои слова должны меня впечатлить Элайджа? — насмешливо проговорил он. — Я хочу насадить голову этого фанатичного ублюдка на кол перед его домом, чтобы спать спокойно и знать, что он больше не будет доставлять мне проблемы.

— Ты хочешь войны, а я нет, — спокойно подчеркнул свою точку зрения Элайджа.

— Ну, значит, в этом наши мнения расходятся, брат, — Клаус говорил четко, спокойно и размеренно. Он уже принял решение. — Я последовал твоему совету однажды. Результат меня не устроил. Возможно, теперь тебе стоит последовать моему, и мы решим нашу проблему.

— Ты настроишь ведьм против нас, — вставил брюнет.

— А мне, — Клаус осушил свой стакан, — наплевать на это. Это они настроили меня против себя.

Клаус обратился к Саймону.

— Охрану в «Бойне» утроить. Я хочу знать, кто это сделал. Кто привязал эти чертовы гранаты к леске и протянул ее, — он отдавал приказ и начал направляться к двери, — и мне плевать, как ты это сделаешь. В этот раз я отвечу этому ублюдку. — Это была угроза. — А сейчас я поднимусь наверх и посмотрю, что там с моей девушкой.

С этими словами он вышел из комнаты, оставив свою семью наедине с этим заявлением.

***

Клаус мягко открыл дверь в комнату и нерешительно зашел внутрь. Он двигался осторожно, чтобы не беспокоить ее. Поднимаясь по лестнице, он все еще слышал работу душа и ошибочно предположил, что Кэролайн все еще там. Она лежала с одной стороны кровати, спина повернута к нему. Дверь в ванную все еще была приоткрыта, и из комнаты шел пар. Ее светлые волосы были влажными, значит, она все-таки контактировала с водой, однако не выключила ее. Он не мог понять почему. Она была укрыта одеялом, хотя только до пояса. Видимо, Хэйли дала ей свою пижаму.

Хотя ее спина была повернута к нему, он знал, что она не спит. Об этом ему говорило ее частое дыхание, кроме того, она совсем немного шевелилась, пытаясь поудобнее устроиться на кровати. Однако с того момента, как он вошел в комнату, она не сказала ему ни единого слова.

Клаус прошел в ванную и закрыл кран в душе. В комнате мгновенно воцарилась гробовая тишина, которая давила ему на уши. Он слышал внизу голоса своих родственников, но выкинул их из головы. Сейчас для него главным было другое.

Сняв туфли и бросив свой разорванный пиджак от смокинга на ближайший стул, он подошел к кровати. На ходу развязывая бабочку, он откинул одеяло.

Она так и не сказала ни слова, даже когда он проскользнул в ее теплый кокон и расположился прямо за ее спиной.

Клаус притянул ее к себе. Тела были плотно прижаты друг к другу, не оставляя между ними ни единого сантиметра свободного пространства. Он прижал ее к себе настолько, насколько мог, и тихо спрятал свое лицо в ее изящную тоненькую шею. Губы мягко прикоснулись к уже зажившей коже, а руки защитно поселились на талии. Кэролайн же в свою очередь не пошевелилась. Она просто лежала и позволяла себя обнимать.

Клаус не знал, сколько они так лежали. Десять минут, возможно, двадцать, а может быть, и несколько часов, пока она тихонько не шмыгнула носом и коротко вздохнула. Его сцепление на талии усилилось.

— Что с Лиззи? — приглушенно спросила Кэролайн.

Клаус на секунду прикрыл глаза. Конечно, первым делом она спросит его о горничной, которая была мертва. Она всегда беспокоилась о ком-то другом, но не о себе самой.

— Она умерла, — откровенно признался он. Она на секунду притихла, и тут он услышал ее тихий вздох.

Кэролайн повернулась в его руках, и он увидел ее лицо. Ни грамма косметики. Ее голубые глаза стали практически синими, со странным блеском. На ней и правда не было ни царапинки, но о понимал, что она ранена в другом смысле.

В нос ударил ее запах, а ее теплое дыхание приятно щекотало его лицо. Он мог видеть каждую веснушку на ее лице. Она смотрела прямо в его глаза, словно ища там какой-то ответ. Он не знал какой и боялся узнать.

— Так будет всегда, да? — тихо спросила она.

— Что будет всегда? — осторожно спросил он, не зная, куда деться от интенсивности ее взгляда.

— Смерть, кровь и убийства вокруг нас, — тихо констатировала она, — вокруг тебя.

Клаус несколько раз моргнул и уставился на нее. В ее словах было столько уязвимости и какого-то поиска истины, что у него пробрало дыхание. Что он мог ответить на это?

— Я не знаю, что ответить, — откровенно признался он. Она подняла руку и легонько прикоснулась пальцем к его губам. Он поймал ртом ее палец. Чисто инстинктивное движение.

— Знаешь, а ведь он был прав, — казалось, ее ничуть не смутили его действия, потому как она никак не прореагировала на это.

— Кто был прав? — Клаус не понял, что она имеет в виду.

— Виктор, — задумчиво проговорила Кэролайн. — Он был прав, когда сказал, что если ты не заплатишь за все свои грехи, то за это заплатят другие. Зло всегда возвращается злом. И так будет всегда.

— Я просто живу, милая, — тихо сказал он, смотря прямо ей в глаза. — Я делаю это как могу. И да, я согласен, что парочку веков я вел не совсем приличный образ жизни…

— Серьезно? — она подняла правую бровь. — Ты так это называешь?

— Ну…

— Я знаю, кто ты, — Кэролайн перебила его, оперлась лбом о его и прикрыла глаза, — и я знаю, что ты делаешь плохие вещи, и делал, и будешь делать. Я просто, — на миг она замолчала, — я просто надеялась, что последствия этого не начнут преследовать нас так скоро, и мы совсем немного поживем спокойно в этом нашем коконе, где у нас все прекрасно и никто не пытается убить нас. Наверное, я слишком наивна… — тихо подытожила она.

Клаус на секунду прикрыл глаза. Она была уникальна. Его луч света в темноте, которая окружает его. И сегодня он подвел ее. Сделал так, что его тьма затронула и ее. Он невольно вспомнил один из их разговоров, когда она была без чувств.

— И что бы было? Я бы не смогла, понимаешь. Думаешь, я бы спокойно смотрела на то, как ты убиваешь, калечишь, разрушаешь судьбы других для своих целей. — Он открыл рот, чтобы ответить, но она не дала ему сделать это. — Ты бы не смог иначе. Ты просто такой. И уже не будешь другим. Ты жил так тысячу лет и не изменишься. Возможно, меня бы хватило на год или даже пять лет, но я бы не смогла терпеть больше.

Она была права тогда. Как бы он ни старался, этого не изменить. Его действия всегда будут отпечатываться на ней, его дочери и его семье. И его пугало то, что он не знал, как этого избежать.

— Просто будь со мной, ладно? — опустошенно попросил он. — Я сделаю все, чтобы подобного больше не произошло… — он бормотал что-то бессвязное, в который раз ощущая чувство стыда. Только действия по отношению к Кэролайн всегда вызывали в нем такое чувство.

— Меня не пугает, кто ты, Клаус, — она посмотрела ему прямо в глаза, и их синева обволакивала его, заставляя забыть про все на свете. — Думаешь, я стояла возле той гранаты и тряслась от того, что боялась умереть? Нет, — сказала она, задохнувшись, — я боялась больше не увидеть тебя, не лежать с тобой в нашей постели, — она теснее прижалась к нему, — не целовать тебя больше, — Кэролайн коротко прикоснулась к его губам своими, — не ощущать себя безмерно счастливой и нужной, как рядом с тобой. Я боялась только этого.

Клаус забыл, как дышать, слушая ее признание. Он сглотнул и полностью сократил те миллиметры, что еще оставались между ними.