Поскольку репетиции «Моби Дика» проходили в актовом зале троллейбусного депо, мы там же давали концерты. За публикой ходить не приходилось — нас слушали работники ТТУ. Да, именно так.

Обкатав на публике несколько «метальных» вещей, Андрей продолжал уже без группы, под одну гитару. У него собственной программы было на пару часов, не меньше — что-то в духе Никольского. Рецепт срабатывал. Народ начинавший было нервничать, успокаивался и в конце расходился довольный.

После концерта.

1998 год. Уже был большой концерт на полный зал центра «Аврора», была программа на местной «Европе+» с нашим участием, нас стали узнавать. Дела, казалось, налаживаются. Еще б спонсоров на запись найти.

Но первым слился я. Вернее я просто нашел постоянную и интересную работу на телевидении.

Времени на репетиции стало меньше, и меня начали уже подменять (благо за нами, даже на репетиции постоянно ходила некоторая группа поддержки, в том числе из гитаристов, которые слушали-смотрели и надеялись) — это был нехороший знак.

Однако все знаки померкли перед настоящим крахом. Случилась трагедия.

Андрея убили.

Обстоятельства его гибели были жуткими и загадочными. Особенно непонятен был мотив убийц. Андрей жил скромно, но денег не занимал — вряд ли он был должен кому-то сумму, из-за которой можно убить. Совершенно не пил, не водил сомнительных друзей. Более всего походило, что он просто оказался в неподходящее время в неподходящем месте.

Но это неподходящее место оказалось его собственной квартирой. Я был там, непосредственно после того, как его тело увезли. Картина — страшная. Кровь была повсюду — на стенах, мебели, гитарах. Даже на потолке.

Андрей был мужественным человеком. Он до последнего защищался — по видимому, голыми руками. Руки были изрезаны до костей. Острая кровопотеря и стала причиной смерти.

Убийц не нашли.

А история группы «Моби Дик» на этом закончилась. Сказать, что участники и последователи группы были в шоке — не сказать ничего. После Андрея осталась стопка толстых тетрадей — стихи, тексты и заготовки песен. Их хватило бы на солидную дискографию. Мы не успели освоить и двадцатую часть.

На поминках, основательно выпив, со слезами на глазах, мы клялись продолжить начатое дело, записать диск памяти Андрея и т. д. и т. п. Слова, слова.

Я до сих пор вспоминаю это со стыдом. Я мог бы взять дело в свои руки. В конце концов, мы с Андреем были старше остальных, и даже успели подружиться. Но видно, духу у меня не хватило.

Обезглавленная группа еще несколько раз собиралась на репетиции. Но это был конец. Исчезла движущая сила, то, что нас объединяло. У каждого вперед вышли свои интересы. Что касается меня, то я еще при жизни лидера начал отходить от дел.

А гитаристов там хватало — второй, третьей, четвертой очереди не лень же было сидеть и разучивать наш репертуар. Годы спустя я с удивлением от нескольких малознакомых мне людей узнавал, что они-де играли в этой группе.

Теперь о практическом значении этого опыта.

Не скрою, я достиг многого. И пусть это не относится напрямую к мастерству импровизации — скорее к подходу к любому делу, чем бы ты не занимался.

Да, импровизации практически не было. Каждая нота бы продумана, выучена, отработана и повторена множество раз.

Но зато я научился дозировать свою игру, планировать и рассчитывать свою партию. Соотносить ее с партиями других инструментов.

Я научился сочинять соло — не валять его, как бог на душу положит, а потом попытаться повторить сыгранное с попаданием плюс-минус. Напротив, в каждой песне, в зависимости от ее характера, настроения, даже текста, я старался выдать наиболее соответствующее соло. И сделать его как можно лучше — to do my best, как говорят англоязычники.

Мне далось это нелегко. Мне понадобился весь мой Пейдж, весь мой Гилмор, весь Малмстин, да и Вай с Сатриани в придачу. Я тогда еще не знал принципы построения выразительного соло, и шел в слепую — по способу «так звучит, а так не звучит».

Впрочем, для импровизации тоже была польза. Поскольку Андрей не учился теории музыке и гармонии, то он не думал о том, что аккорды по идее должны находиться в диатонической последовательности (хотя вообще то — необязательно). И смело ставил в Ля-минорной тональности Фа-диез после Ля. И это нужно было уметь обыгрывать.

Это было непривычно, не укладывалось в простую схему, но в итоге все звучало и все работало.

Но главное, что я получил — это системный подход к наработке новых навыков, и эффект от их немедленного практического применения. Планирование, постановка цели и ее достижение — вот что важно.

Андрей, как будто чувствовал, что времени отпущено мало. Это было и в текстах его песен, и в том, что он сам старался успеть как можно больше, и подстегивал всю группу.

Может быть, это происходило от того, что на тот момент, когда мы познакомились, ему было уже 35. Возраст критический для начинающего рок-музыканта. Сейчас я уже на 10 лет старше, чем он тогда. Знаете что? Жизнь человека не просто коротка. Она КАТАСТРОФИЧЕСКИ коротка!

Пора делать

Вывод 18.

Лучшее обучение — это постановка конкретных целей и сроков их достижения. Цель должна быть именно конкретной. То есть не «научиться хорошо играть металл», а например «обыграть переход из Ля в Фа-диез», или «использовать движение интервалами по диатонике». И практическое применение — «в песне, которую будем играть в четверг».

Времени на все про все отпущено мало. Не теряйте его.

Самодисциплина — это отлично. А дисциплина, которую обеспечивает учитель и наставник — еще лучше. В моем случае, его роль сыграл Андрей. Без его участия, его требовательности ничего бы не получилось. Я скорее бросил бы, или стал бы играть так, как легче (и хуже).

Найдите себе учителя. Главное, чтоб он сам понимал — что нужно делать, и куда идти. Это поможет вам не терять время.

1. Настали годы «нулевые». Странное название, не так ли? Как будто бы «никакие». Я давным-давно думал: вот наступит 2000-ый год, и будет мне 33. Каким я буду? Что будет меня окружать?

Знаете, нет такого, что вот я жил-жил, и вот я вырос и поумнел, и стал другим человеком. Время не прерывается. Внешне мы меняемся, стараемся соответствовать возрасту и обстоятельствам, вернее представлениям о них. А внутри — все те же мальчики и девочки, которых мама поутру будила в детский сад.

«Нулевые годы». Для меня где то так и было. Ни новой группы, ни особого гитарного творчества. Снова джемы, две пробы в качестве вокалиста, редкие и непродолжительные сессионные проекты.

Но кое-что изменилось. К моему удивлению, многие мои знакомые считали меня опытным гитаристом. И действительно — я играл уже более 20 лет! Начинающие советовались со мной. Я время от времени стал давать уроки. И вдруг начал наталкиваться на пробелы в собственных знаниях.

Как говорится в Библии — «время разбрасывать камни». Что ж, за предыдущие 20 лет, я набросал их немало. Пришло «время собирать камни». А от себя добавлю — и мозги.

Понимание этого пришло не сразу. Вначале опять был серьезный откат назад. Я просто повторял пройденное, снова наступая на старые грабли. Механические занятия, отсутствие осознанности, нагромождение игровых штампов. И только необходимость кому-то объяснять заставила меня осмыслить то, что я делал, и делаю сейчас. Кратенький —

Вывод 19.

Хотите найти свои недостатки, требующие устранения? Найдите себе талантливого, смышленого ученика!

Бывает так, что себе мы не объясняем ничего. Нам что-то кажется и так понятным. Но вот начинаем объяснять, и оп!..

А если ученик еще и способный, задает вопросы, схватывает на лету, и на практике у него быстро все получается — это и учителя заставляет «держать марку» и находиться в форме.