Утром она проснулась с ощущением тоски, а, когда вспомнила, что ее вызвало – прибавилось непонятное отвращение.

В течение недели неприятные чувства понемногу рассеялись, спала она спокойно и воплей больше не слышала.

15.06.2005

Ему всю жизнь не везло в любви. Не везло, главным образом, потому, что он всегда считал, что учеба важнее. Правда, девушки, которые на него заглядывались считали иначе, но он их совсем не замечал.

Но, чтобы не повезло так, как в этот раз – такого с ним еще никогда не случалось.

Учебу он успешно завершил прошлой весной. Теперь он работал ассистентом на одной из кафедр родного физмата и преподавал физику в школе неподалеку от дома. Еще он намеревался сделать множество научных открытий, к двум из которых сейчас был близок как никогда… и был страстно и безнадежно влюблен.

Страстным он был всю жизнь, но влюбчивым не был никогда, а тут… его всегда трезвый рассудок был бессилен.

Влюблен он был, скорее всего, не взаимно (точно он не знал и ужасно мучался). Да и надеяться на взаимность ему не позволяла совесть, но он все равно надеялся.

Дело в том, что его возлюбленная училась в той же школе, где он работал. Прошлой весной она с большим трудом была переведена в одиннадцатый класс.

Она словно бы олицетворяла собой все, что он никогда не делал. Она любила тяжелый рок и слушала его в плеере на всех уроках. К тому же она была весьма и весьма хулиганистой. Об ее прошлых выходках ходили легенды, а нынешние изумляли его с завидной регулярностью. О будущем она явно не думала и до учебы снисходила редко, как и до посещения школы. В прочем, посещения носили характер скорее формальный. По крайней мере, судя по его урокам, на которых она регулярно рассказывала соседке по парте, где она вчера была и что там делала. В общем, есть от чего сойти с ума всегдашнему пай-мальчику.

И религия, к которой она вроде бы формально принадлежала была не та, что у него. А для него это было очень важно – он был очень религиозным. А религия, как известно, может то, что не под силу, да и не пришло бы в голову ни одному Богу. Она может деспотично запретить представителям разных конфессий любить друг друга. И он страдал.

Внешне она тоже совсем не походила ни на идеал, ни на красавицу. Да и до симпатичной девушки ей было далеко. Она была бледная, ужасно бледная: короткие, почти совсем белые волосы, бледная кожа, бледные тонкие губы, хрупкое телосложение. Любимый цвет одежды (черный), только подчеркивал ее неяркость. И глаза у нее были бледно-голубые, тоже блеклые, если бы не взгляд – буравящий, дерзко-вызывающий. Этот взгляд снился ему каждую ночь. Она была неземным существом для него.

А еще она – едва ли не единственная из двадцати пяти девочек двух в конец, обнаглевших одиннадцатых классов не строила ему глазки на уроках. И это только возвышало ее в его глазах.

И вот однажды она пропала. Конечно, прогулять четыре дня занятий было для нее обычным делом. И все бы ничего, если бы четыре дня назад она не решила прогуляться по Ужасному лесу. Очередная ее безумная выходка.

С ней тогда были три ее подруги. В условленное время она разошлись по лесу в разные стороны и договорились вернуться через три часа. Они на что-то поспорили, и девочки теперь недоумевали, зачем они это сделали. Через три часа они вернулись, а она нет. Конечно же, сразу забили тревогу. Милиция прочесывала Ужасный Лес, но пока безуспешно.

Он узнал о случившемся на четвертый день. Его тут же посетила нехорошая догадка, и он понял, что сам должен отправиться на поиски. Ради ее жизни, ради их несвершившейся любви – должен!

На всякий случай он оставил в двери записку, где указал, куда он ушел, и направился в сторону Ужасного Леса.

Сначала он прошел по парку, и его нехорошая догадка тут же подтвердилась: милиция старательно прочесывала парк – соваться в Ужасный Лес они боялись.

Он пока не боялся. Он был настроен решительно и смело шел в сторону Ужасного Леса. Чем дальше он туда заходил, тем выше, корявее и страшнее становились деревья. Парк был молодой частью Ужасного Леса, поэтому столь жуткого впечатления не производил. Идти стало мягко – под ногами появился густой темно-зеленый мох.

Он не заметил, как цепочка с религиозным символом на его шее расстегнулась и, скользнув вниз по одежде, упала на мягкий мох. Теперь там лежало две цепочки – девушка, которую он искал, зашла в Лес в этом же месте. Не подумайте, Лес не был во власти дьявола, наоборот – он ему злостно не подчинялся; но жители Леса любили смущать незваных гостей, поэтому религиозные символы снимали со всех без исключения, при выходе из Леса (если таковой состоится) возвращали в целости и сохранности.

Кстати, о дьяволе: невдалеке он услышал женский голос. Красивый, высокий голос, поющий песню по-английски. Дикую песню, в которой часто встречались слова «hell» и «devil». Голос был конечно красивый, но совсем не приятный.

Вскоре он увидел и обладательницу голоса: навстречу ему шла женщина. Она была безумно красива, весела и спокойна. Похоже, она не ощущала висевшей в воздухе угрозы и чувствовала себя здесь как дома. На голове у нее был венок из лилий, а в руках – букет больших, красивых цветов. Букет и венок слегка светились в сумраке.

Заметив его, она замолчала и хищно улыбнулась.

– Здравствуй, солнышко.

– Здравствуйте.

– Что ты здесь делаешь так поздно?

– Я ищу…

– Не меня, случайно? А-то вот она я – уже нашлась!

– Нет, девушку. Блондинка с короткой стрижкой. Одета, наверно, как всегда, в черное. Вы не встречали ее?

– Встречала. Мы разговаривали. Очень умная девочка.

– Где она?

– Она пошла туда, – женщина неопределенно махнула рукой. – Да, что ты так волнуешься? Зачем она тебе, теперь у тебя есть я.

– А кто Вы? (и зачем он только спросил).

– Я – дьявол.

– Дьявол? – он хлопнул себя по груди – цепочки не было.

– Успокойся, даже, если бы была – меня этим не напугаешь…

– Я…Я всегда думал, что дьявол – мужчина.

– Ты думал совершенно правильно – у меня есть брат.

Внутренне он был смущен очень сильно, в внешне – лишь слегка. Женщина поразилась такому контрасту, пожала плечами и продолжила свой путь.

Что до внешних признаков смущения: он и вправду хорошо научился их скрывать. Тут научишься, если каждый день, открывая класс, слышишь за спиной примерно следующее: «Хи-хи-хи! Он стесняется. Давайте его соблазним?» Что ни говори одиннадцатые классы и вправду в конец обнаглели.

Он шел, не разбирая дороги, глубоко задумавшись. А в таком опасном месте, как Ужасный Лес, этого ни в коем случае нельзя делать, – мигом потеряешь бдительность и…

…и тут же его сшибло с ног и придавило к земле чем-то тяжелым. Опомнившись, он увидел на своих плечах две руки без больших пальцев с длинными заостренными когтями. Над ним склонились три огромные крысиные головы. То был знаменитый оборотень, которым пугали всех любителей погулять у Зеркального Пруда и пособирать лилии.

Он несколько секунд в шоке смотрел на оборотня. В голове у него, как всегда бывает в подобных ситуациях, промелькнули совершенно неподходящие мысли: «Ну, прямо как в Щелкунчике! Интересно, как он выглядит в человеческом обличье?»

Кстати, в человеческом обличье оборотень выглядел совсем обычно, но по характеру действительно был редкостной крысой.

Тем временем юный физик напрягся и резким движением сбросил крысу с себя. Потом быстро вскочил на ноги. Оборотень, привыкший к быстрым победам, явно подобного не ожидал; но не растерялся, в встал на задние лапы, и, навалившись на парня передними, неуклюже прыгнул на него и снова повалил. Весил оборотень весьма и весьма прилично, этим всегда и брал.

Он уже открыл было рты, собираясь перегрызть парню горло, а потом спокойно съесть его еще теплого, но физик тоже не терял времени. Он нащупал в траве длинную толстую палку и, размахнувшись насколько это возможно, сильно ударил по крайней слева морде. Оборотень, противно вскрикнув, отломился и отлетел в сторону его левый резец, из носа левой головы полилась кровь. Молодой учитель взял палку в обе руки и резко выбросил их вверх. Теперь в крови было все три морды. Оборотень тяжело дышал, захлебываясь кровью. Парень сбросил его с себя и поднялся на ноги. Крысу опасно было оставлять в живых, но и добить он не мог. Ну, да, не мог он убить живое существо, пусть даже редкостную крысу. Да и учитель он или не учитель в конце концов?! Он добро должен нести!