Полковник Ремизов без фуражки стоял в самом начале взлётной полосы. В том месте, откуда будут стартовать самолёты. Лицо его было хмурым. Он видел как самолёты один за другим пробираются к взлётке, переваливаясь на неровностях и обруливая лужи. Вот борт майора Чиканова вырулил на полосу с обратной стороны, и на небольших оборотах двигателя довольно резво побежал к её началу, туда, где стоял командир полка. В начале полосы Чиканов даже убрал обороты, что бы сбавить скорость. Это вселяло надежду. Он свернул на рулёжку, прорулил в конец стоянки, и выключил двигатель. Там уже стоял воздухозаправщик и техники стали обдувать сжатым воздухом шасси и закрылки.

Проруливая мимо командира, Чиканов увидел его суровое лицо и приложил руку к виску, отдавая честь, - я не подведу, командир. Ремизов ответил глубоким кивком. И так каждый лётчик приветствовал командира. С линии предварительного старта было видно, как он кивает каждому, рулящему мимо, самолёту.

И вот все машины были выстроены в линию на предварительном старте, проверены и полностью подготовлены. Настало время взлёта. Алимов запустил двигатель и вырулил на исполнительный старт. Вывел номинальные обороты, посмотрел влево. Командир стоял совсем рядом. Запросил взлёт, получив разрешение, поставил взлётный режим и отпустил тормоза. Сзади самолёта поднялась туча пара и водяной пыли. Сказать, что самолёт начал разбег было бы не совсем верно. Он несколько секунд стоял на месте, а потом медленно, без привычного рывка тронулся с места и, переваливаясь, поплёлся, медленно набирая скорость. Двигатель ревел, надрываясь, но скорость росла очень медленно. Все, кто был на аэродроме, смотрели за разбегающимся самолётом и шептали: "Давай, давай, давай". Вот самолёт миновал первый флажок, переднее колесо ещё не поднято. Поднимать его Алимов начал у второго флажка, где было предписано прекращать взлёт. Всё, обратной дороги нет, теперь только взлетать. На последних метрах полосы Алимов чуть поддёрнул ручку и машина на очень малой скорости с большим углом отделилась от земли, уже за полосой коснулась травы, подвспухла над землёй, затем ещё раз чиркнула траву и скорость начала увеличиваться, это было хорошо видно, самолёт с нормальным углом начал набирать высоту. Все радостно что-то закричали, начали махать руками, бросать вверх фуражки.

Начал разбег второй самолёт. Это майор Гордиенко. Ремизов был сдержан, но он знал, что это победа. Алимов сделал самое главное, он показал, что взлететь можно. Теперь, если у кого-то была какая-то неуверенность, она исчезла, а это многое значит. Ремизов видел как двигатели выдувают влагу из грунта. Алимов старовал с "железки", погружённой в воду. Взлетел Гордиенко. Самолёт оторвался метров за пятьдесят до конца полосы. Подрулил на старт майор Губанов, в луже уже не было воды, самолёт стоял на чистой "железке". Губанов поднял машину в воздух сразу за вторым флажком. Взлетел ещё один борт. Взлетел уверенно, без напряжения.

Ремизов пошёл на линию предварительного старта, где оставшиеся самолёты ждали своей очереди на запуск и выруливание. Гигантский конвейер ритмично работал. Самолёты взлетали один за другим. Он увидел на стоянке сиротливо стоящий самолёт майора Карпова. Его перегонять было некому. Запасной лётчик улетел вместо командира полка. Это единственное, чего не учёл Алимов. Ремизов пошёл на КП инженера. Едва он поднялся по лесенке внутрь помещения, ему сообщили: - Алимов сел в Н-ске. Командир кивнул и показал на самолёт на стоянке и что -то сказал инженеру, тот кивнул. После этого он пошёл к руководителю полётов. Сегодня это всё было расположено компактно, рядом. Понаблюдал несколько минут за взлетающими самолётами, затем подозвал диспетчера, что -то ему объяснил, тот всё понял. Выйдя с КП, командир огляделся и пошёл к санитарной машине. Майор Мартиросян дремал в кабине, рядом с водителем. Оба были в белых халатах. Ремизов постучал по дверце и подозвал доктора. Тот подошёл. Ремизов с минуту молча смотрел на него, затем спросил:

- Следующий раз, если вам с Алимовым генерал мешать будет или Главком, что делать будете? Маршала в гипс закатаете?

- Командир, я хотел как лучше. Алимов сказал, что опасно, командир у нас один, а замов до фига... Да и пульс у Вас на самом деле частил.

Командир протянул руку:

- А сейчас не частит?.. Алимов скажет, только слушай. Лечу я или не лечу, отвечать всё равно мне, это ты понимаешь, эскулапская твоя душа?.. Ну, что пульс?

- Сейчас нормально.

- Я здоров?

- Сейчас да.

- Отлично.

В Н-ске, приземлившиеся самолёты заруливали на свои родные стоянки, пустовавшие всё лето. Светлый бетон, разметка, яркие, аккуратно покрашенные трубы, штанги, ограждение, фонари. Вокруг чистота, как в аптеке. За несколько месяцев лётчики от этого уже отвыкли. Зарулив на стоянку свой, грязный от носа до хвоста, самолёт, Алимов быстро пошёл на командно -диспетчерский пункт, сокращённо КДП. Увидев его, на балкон вышел диспетчер, помахал приветственно рукой и сообщил:

- Всё идёт по плану.

- Сядет Чиканов, сообщи. Я буду здесь. - Алимов показал на тенистую беседку, обсаженную берёзами. Она располагалась под балконом КДП. В беседке сидел командир батальона обеспечения. Он вопросительно посмотрел на Алимова:

- Ну, что?..

- Рано. Чиканов сядет, тогда и начнём, - он махнул рукой лётчикам, шедшим со стоянки, - все сюда.

Оказывается Алимов настолько был уверен в успехе, что заранее попросил комбата организовать к ихнему прилёту немного водки и бутербродов. Он считал, что люди это заслужили. Тем более, что командир приедет только к концу рабочего дня.

Самолёты приземлялись один за другим. Вот на балкон вышел диспетчер и крикнул, показывая пальцем вдаль, на самолёт, бегущий по полосе:

- Товарищ подполковник! Вон Чиканов на пробеге, Вы просили доложить.

- Спасибо!!! Наливай!

Выпили по маленькой, кто подходил, присоединялись к застолью. Алимов выпил рюмку водки, немного поморщился, взял кусочек поджаренного чёрного хлеба с лежащими на нём двумя шпротинами и только хотел положить их в рот, как над беседкой очень низко, с грохотом пронёсся самолёт. Сделал бочку и встал в левый боевой разворот, намереваясь ещё раз пройти над беседкой. Это у него получилось и, выполнив на этот раз двойную бочку, отвернул к третьему развороту.

Алимов со шпротами в руках, заорал в сторону вышки КДП:

- Диспетчер!!! Это кто?!! - причём тон был такой, каким обычно задают вопрос: "кто посмел?"

Диспетчер с балкона ответил:

- Полковник Ремизов. Он до посадки просил никому не говорить. Сейчас сядет, буду звонить в Москву, докладывать, что задача по перебазированию выполнена полностью.

Лётчики смотрели на Алимова, - всё убирать? Тот махнул рукой, - да сидите, чего уж теперь. А сам пошёл на стоянку встречать командира.

Как только самолёт остановился на стоянке и открыли кабину, командир полка спросил у Алимова:

- У диспетчера был?

- Так точно. Он доложил в Москву. Всё нормально.

Ремизов отстёгивая привязные ремни, посмотрел на своего зама и показал большим пальцем себе за спину:

- Друг твой там живой? Помоги ему.

Только сейчас Алимов заметил в задней кабине едва живого доктора. Он, весь бледный, сидел с открытыми глазами, привалившись к борту. Он был в полной прострации. Алимов ошарашенно посмотрел на командира, тот с серьёзным видом сказал:

- Пришлось взять с собой, вдруг в воздухе пульс участится...

Техники открыли заднюю кабину, стали доставать оттуда майора медицинской службы.

Командир с заместителем пошли к КДП. Алимов сбоку посмотрел на командира:

- Командир, если я что-то не правильно сделал, готов понести наказание.

- Ты наверное думаешь, что победителей не судят?

- Ну,.. Типа того.

- И кто, по твоему, победитель?

Алимов улыбнулся:

- Судя по всему, доктор, - и, на всякий случай, сделал два шага в сторону.

Ремизов остановился, потянул носом воздух: