Мимо проходит старый седобородый крестьянин в национальном костюме, некоторое время он уже слушал все это и теперь снова качает головой, выразительно и серьезно.

Пожилой мужчина сидит перед экраном, но все еще двигает ногами, как будто едет на лыжах, равнодушно, но все же.

Пожилой мужчина:

Западный мир охвачен страхом перед единственным вопросом. Этот страх прогоняет претендентов на командный топик, загоняет их на устаревшие дороги и гонит обратно в сгнившие коробки их же ворот, где идет игра навылет. У них отбирают все, даже саму дорогу. Ни следа, ни лучика света из щелей. Но стоит мне крикнуть внутрь хижины, чтобы спросить о том, что я когда-то знал, и я вижу лишь еще одну закрывающуюся дверь. Лес больше не имеет настоящей ценности, исчезло все, что было мне дорого и во что я верил. То, что приближается, еще не здесь. Ничего не было. Я ничего не слышал. Я не помню себя, но предусмотрительно выставляю перед дверью домашние тапочки для того приближающегося, что заставляет меня, дилетанта чистой воды, ослабеть еще до старта гонки. Эти тапочки будут единственным, что останется от меня профессионалам прибыли, когда они постучатся. Вам не стоит падать духом из-за твердости коренной горной породы! Времена года открывают и закрывают местность. Я только говорю. В этой мнимой пустоте я, уставший от мышления, хочу только спать. От хижины начинаются туристические маршруты. Но в любом случае, как я сказал, у вас отнимут все. Даже ваши фотографии и имена. И все существовавшее станет несущественным.

Женщина в дирндле все это время наблюдала за крестьянином. Теперь она подходит к нему, снимает с него рюкзак и вытаскивает оттуда топор. Затем она отводит крестьянина за экран и заставляет его сесть там на корточки и говорить сквозь экран. В это время пожилой мужчина встает, берет у женщины топор и начинает беззвучно рубить дрова на колоде.

Старый крестьянин

(говорит сквозь экран с добродушными деревенскими интонациями, как в старомодной постановке Нестроя[19]):

На самом деле «Циклон Б»[20] не был новым продуктом, новым было только его использование против людей. Он уже давно применялся для истребления насекомых. Смертоносное вещество производилось только одной фирмой — «Немецким обществом по борьбе с вредителями», известным как «Дегеш».[21] 42,5 % фирмы принадлежали корпорации «Дегусса», треть которой была долей синдиката «И. Г. Фарбен», а 15 % — концерну «Тео-Гольдшмидт». Важнейшей собственностью предприятия были монопольные права на производство «Циклона Б». Будучи средством борьбы с вредителями, он, в соответствии с предписаниями, должен был содержать пахучее вещество, предупреждавшее людей о газе. И вот руководство фирмы озаботилось тем, что желание производить «Циклон Б» без запаха может поставить под угрозу монопольное положение «Дегеш». Срок патента на «Циклон Б» к тому времени уже давно истек, и «Дегеш» сохраняла свою монополию только благодаря патенту на пахучее вещество. Удаление пахучего вещества могло бы привести к возникновению нежелательной конкуренции. Однако это замешательство оказалось недолгим, и фирме пришлось отказаться от пахучего вещества.

Женщина помогает крестьянину встать. Он неуклюже наклоняется, тихо садится на скамейку и спокойно попыхивает своей трубкой.

Женщина:

Я не могла выбрать это для себя. Сложить вещи и уйти. Пожалуй, я могу сказать, что это требует известной смелости, когда всех вокруг смелость покидает. Даже если человек лишь выходит в коридор. В конце концов, никто не может заглянуть за угол и посмотреть, не поджидает ли его там кто-нибудь и не открыта ли чужая дверь. Беспокоиться о том, что было погребено в лесу, я больше не могла. Другие искали грибы и не нашли ничего кроме смерти. Но теперь время праздновать! Мы снова нашли себя! Давайте! Давайте бросать кости через плечо! Деревья, они же должны шуметь, журчать из меня!

Она садится, пожимая плечами, вынимает из сумки рукоделье и начинает вязать.

Пожилой мужчина

(все яростнее):

Это мой мир труда![22] Узнайте, как изменяется ландшафт. У всего есть свое собственное наличие и время. Тогда оно проснется. Пропасть закроется. Солнце взойдет.

Но гора медленно темнеет.

Вдохновение бродит вокруг, словно дух. За нами наблюдает гость, этот летний младенец. Степенно растут ели. Светятся горные луга. Журчит горный ручей. Посреди действительности мы собираемся на собрание и подаем наши голоса. Мы никогда не были этим. Пробуждаясь, Природа приходит к самой себе, и мы тоже приходим к ней. Теперь мы ей срочно нужны! Она уже почти прошла. Но мы тоже идем по ложному пути. Раннее утро — самый прекрасный момент. Что-то начинается, но еще ничего не было. Ведь Природа может только лишь чувствовать себя новой, если она вообще себя чувствует. В осеннюю ночь льется вода. Снег делает поверхности суровыми и однообразными, как будто там ничего никогда не было. Он погребает все внутри нас. Даже память о мертвых, что никогда не могла быть чистой памятью, потому что она требует забвения. И вот мы остаемся дома, где нас крепко держат наши корни, от которых только мы, только мы здесь зарождаемся, растем и исчезаем.

Он начинает бить топором вокруг себя. Первыми под топор попадают куски трупов с подноса, потом все остальное. Он говорит с величайшим напряжением.

Мы лежим, рассеянные по дну долины, в тени невысокой крыши. Ястребы ввинчиваются в небо, как лампочки. Отпуск, если его посчастливится получить — это работа над природой. Скотина идет шагом, чтобы стать доступной и послужить нашим любимым своей жизнью. Она пасется, но кто спасется от нас? Бьет молния, наш двор — один сплошной жар. Мы струимся из него, но все же, мы хотели бы остаться, пока не выпадет снег. Только тогда мы тоже станем никогда не существовавшими.

Эльфрида Елинек любит бередить раны и во всеуслышание заявлять о вещах, о которых многие предпочли бы забыть. Вот и в «Бембиленде» она говорит о человеческой жестокости, о насилии, о беспринципности политиков и преступных действиях медиаструктур, — говорит необыкновенно поэтично и остроумно. А эротико-поэтические метафоры Елинек, как всегда неповторимы.

Елинек бросает в бак с кислотой клубок телевещания. «Бембиленд» — это смелая, спорная и проникновенная книга, пристрастное, глубокое и невероятно музыкальное произведение искусства.

«Франкфуртер Рундшау»

Эльфрида Елинек — одна из самых значимых и неоднозначных фигур в современной литературе. Одни называют ее творчество порнографией, а другие восхищаются ее умом и образностью ее языка. Лауреат Нобелевской премии (2004).

Снятый по одноименному роману Елинек фильм «Пианистка» получил Гран-при на Каннском фестивале и приз как лучший иностранный фильм на московском «Кинотавре» — и открыл для России имя австрийской писательницы и драматурга.

Елинек выворачивает себя наизнанку, всегда чересчур откровенна, ее святыни, ценности и жизненные технологии поражают.

«Культпросвет»

Для нее нет табу. Ей нравится забираться за красивые фасады и показывать, что и кто прячется за ними, как живут люди и как они мучают себя и других.

«Звезда»

Природа возникает в движении. Мы — ее середина. Мы — ее средство заставить померкнуть свечение вокруг.

Эльфрида Елинек