На экране ослепляюще светлая природа, настолько отчетливая, что почти режет глаза. Все, что радует глаз, тонет в солнечном свете. Пожилой мужчина пытается поцеловать женщину, она мягко, но уверенно сопротивляется. Она опускается перед ним на колени и снова пристегивает ему лыжи, надевает на него шапку и т. д. Все это она делает, пока говорит! Через некоторое время она отправляет его на лыжню, перед этим она прикрепляет к нему стартовый номер и завязывает рюкзак. На одном или нескольких телевизорах почти без звука показывают футбольный матч, поэтому иногда с экрана можно услышать отголоски реакции трибун на какое-нибудь событие в матче. Пожилой мужчина некоторое время нерешительно ходит на лыжах, потом увлекается происходящим на экране, останавливается и наблюдает за игрой.

Женщина:

Какое счастье, что другие должны познать смерть ради вас! Вы вырвали человеческие стада из комфорта, пока журчали ваши горные ручьи. Смерть вырывает отдельно взятого человека из связи с ему подобными, она делает так, что у последней черты можно еще раз выступить в гордом одиночестве. В одиночестве! Когда ничто не имеет значения, ты избавляешься от своих забот, сбрасывая их в окружающий мир, и входишь в мир домашний, где можно одиноко сидеть на скамейке и чистить апельсин. Первая сигарета после утомительного восхождения! Раньше в каждом отдельно взятом человеке был весь мир. ВЫ сделали так, что весь мир в каждом отдельно взятом человеке был уничтожен, прямо в нем, вот в чем вы виноваты. Ужасное становится зияющей действительностью, потягивается и лениво смотрит на толпу перед билетными кассами, терпеливо продвигающуюся к пустым трибунам. Оттуда толпа кричит что-то, когда команды выходят на поле. Можно болеть только за одну команду и придавать ей сил для победы над другой, над противником. Ветер поднимается и ревом приветствует свою команду. Летят огрызки яблок и клочки бумаги. Пыль поднимается до небес, стадион — дом ужаса. Люди перерастают себя, они ревут, буря разрывает на них пальто. Они поднимают руки, вечные обманщики, пьяные и обманутые. Потом они бросаются в объятия друг друга, грабители, жандармы и преступники, потому что их команда, кажется, побеждает. Или еще нет? За облаками рева не разглядеть как следует эту гадость! Издалека ожидаешь всего, вблизи все это кажется уже не таким хорошим. Собственное Я в качестве совести поставило себя на место человечества, а бытие Я заменило бытие человека. Теперь — шапки в воздух! Убивая эту массу людей, вы на мгновенье обманывали их, создавая иллюзию, что отдельно взятому человеку можно выступить перед занавесом в момент смерти и раскланяться. Даже всеотрицание смерти, тот момент, когда свою вину еще можно быстро подсунуть другому, как горстку стеклянных шариков, вы отменили. Потому что в этом доме смерти было слишком много народу. Вам же нужно было сразу же запихать их внутрь! Двери тщательно закрыты, да, педантично заперты на засовы снаружи и изнутри! И ни в каком другом помещении не могло быть тише, чем там. Толпа затаила дыхание. Ее равновесие, за две минуты до финального свистка, не будет держаться вечно! По лестницам побежали первые одиночки, чтобы, опередив других на остановке, первыми залезть в автобус. Не нужно страдать от своего бессердечия, если мучительно хочется в туалет. С напряженным вниманием люди наблюдают за своими любимыми игроками. Это маленькие, хорошо отлаженные человеческие фабрики, построенные для них творцом товаров, марки которых светятся на майках и штанах, это кусочек родины во враждебном окружении. Это звезды, которые все-таки притворяются людьми, такими же, как ты и я. Как глубоко мышление изменило мир! Все показывают, как они рады большому числу собравшихся — команда, да еще тысячи на трибунах первого и второго ярусов. Вы были открыты для прибытия победителей и все же позаботились только об исчезновении! Есть тут кто-нибудь? Огромная чаша абсолютно пуста! Но должен же быть какой-то источник у этого крика — приходит нам в голову, когда мы прислушиваемся к страху. Но ведь еще недавно ласково светило солнце, пока мы рассаживались по местам и открывали пакетик с чипсами. Теперь вы стоите на вершине горы. Вы убежали туда, наверх, и что вы нашли там? Перед вами открылся душный коридор. Прежде чем ужас успеет прокрасться и туда, мы стремительно наполним его состязанием, прыгая в натянутых по самые глаза мешках. И вот нас уже снова утешает красота победителей. Всегда остаетесь на лыжне, вы, властелинчик бытия, слышите, как что-то шуршит следом за вами? Оно цепляется вам за ноги! Итак, еще раз: Вы стоите на вершине горы, восходит солнце, вы прислушиваетесь, пока другие спортсмены вытряхивают из рукавов и штанин свое кропотливо изученное искусство перед скорбно осыпающимися подъемами, они быстро теряют его, и их закидывают очистками. Но сейчас вы наверху. Пожалуйста, вообразите себе это и изобразите это! А потом люди отдалятся от вас, один за другим, в суровом климате своих собственных спусков. Они будут пулями нестись мимо вас.

Охотники целятся в экран и начинают беззвучно стрелять.

Вы со своей техникой не дали ничему появиться на этом мрачном месте, которым вы одержимы, но заставили исчезнуть миллионы людей! История вдруг повернулась вспять, появляется рука, она вновь выпускает умерших, как будто их ждет мать. Странный фильм, в котором только что сеявшийся персонаж лишается своего бытия. Он же только что купил его себе — этот легкий, как перышко, попкорн в коробке, пропитанной слюной вдохновения. Сделай многое из ничего! Вы впрягли этих людей в неизменно быстро разматывающуюся кинопленку истории, она никогда не останавливается, поэтому все время приходится на ходу спрыгивать с нее и запрыгивать обратно. Да, несомненно, стало очевидно, что вы неправильно управляете этой техникой, ведь люди на самом деле исчезли! Они стали материалом. Они высоко подпрыгивали, махали руками, на короткое время их можно было увидеть в лучах света прожекторов, всего лишь на секунду, на долю секунды. Под этим светом они были большими и серьезными. Вы выставили их в выгодном свете и одновременно тут же использовали. Они взмывали над краем выступающей шапки снега. Не печальтесь об этом! Такие люди иногда бывают так же чувствительны к погоде, как целый лес! И с ними покончено! Вы как будто непрерывно запускали их. В многократном повторении, миллионы раз. И прежде, чем им, наконец, снова можно будет увидеть покинутое, они сами становятся покинутыми.

Снова входит деревенская официантка с подносом. На нем стоят пивные кружки, лежат куски трупов и детские головы. Все это она подает охотникам, женщине и мужчине.

Женщина

(в то время как мужчина все еще увлеченно наблюдает за футбольным матчем на экране):

Их лыжи означали мир, сожженный у них за спиной. От этих несчастных путешественников больше не осталось и следа. От Вашего и наших великих имен они устроили этот веселый концерт, распространили билеты, с ликованием встретили дирижера. Здесь нет проезда! Пожалуйста, паркуйтесь на специально обозначенных местах, даже если перед этим Вы часами колесили вокруг, как лоскутки облаков. В клубе пловцов тоже можно превосходно провести время. Людям всегда нравится настоящее, снег чудесен, всего доброго Вам и всей Вашей семье и приятного спуска! Ничего не было. Все мы хотели бы, чтобы наши следы могли стать всего лишь слабым отзвуком, шорохом, еще долго доносящимся до слуха, но теперь никто больше не слышит его. Действие, отпечатки которого на снегу были стерты. Еще раз сильно оттолкнуться палками, подпружинить коленями, увидеть пропасть, которая является целью столь многих людей, вдруг пожелавших, чтобы у них получалось так же хорошо, как у чемпионов мира по скоростному спуску, людей, пожелавших в самый последний миг ощутить мир, которым они и так владеют,[18] одновременно как начало и конец. Короткая схватка за присвоение и симпатию, короткий водоворот, рой вопросов и потом — прыжок в бездну. Спорт! Мы долго ждали появления спорта на экранах. Кто-то же должен заботиться о том, чтобы люди исчезали с улиц и спешили по домам, чтобы они ушли и были в дороге! Вы, наверное, не помните? Вы, наверное, не помните себя?