Выше я упоминал о директоре Ленинградского ВНИИ особо чистых препаратов Пасечнике, человеке, близком к Калинину, и посвященном во все тайны Проблемы. Работать бы ему у нас и работать, но в 1989 году, находясь в заграничной командировке, он отказался вернуться назад. Как писал об этом С. Лесков ["Известия", № 118. 26 июня 1993)], "…столь крутой поворот в судьбе Пасечника сам по себе интересен. Сын Героя Советского Союза, он стал директором в 38 лет и имел прекрасные перспективы для дальнейшего роста. Но… осознал истинные цели программы (по-видимому, речь идет о Проблеме, И. Д.) и, по его словам, решил ознакомить с ней мировую общественность".
Второй факт касается К. Алибекова, непосредственного заместителя Калинина, сменившего на этом посту Воробьева. Алибеков, казах по национальности, производил впечатление очень скромного молодого человека. Впервые я увидел его еще в Оболенске, куда он приезжал для зашиты кандидатской диссертации, руководителем которой был Воробьев. Диссертация почти всем показалась очень слабой, но сделали скидку на то, что Алибеков выполнял её в "глубинке", в Омутнинске, где он возглавлял опытную базу. Затем Алибекова, как "перспективного и энергичного руководителя", перевели в Степногорск (Казахстан), а оттуда взяли сразу на должность заместителя начальника Организации п/я А-1063. Все это произошло буквально за несколько лет. В Москву Алибеков приехал с готовой докторской диссертацией, оказавшейся по существу простым опытно-промышленным регламентом. Поскольку защита проходила в совете под председательством Уракова, то, естественно, что она прошла блестяще. Однако в экспертном совете диссертация встретила большие возражения и только благодаря уговорам Калинина и настояниям Быкова была рекомендована к утверждению. Здесь опять-таки сыграли роль молодость соискателя, разговоры о том, как трудно сделать докторскую в глуши и, конечно, высокое положение Алибекова, в руках которого оказалась вся наука Организации п/я А-1063. В последующем Алибеков возглавлял (по совместительству?) ВНИИбиохиммашпроект и стал даже членом правления какого-то банка. Как развивались все эти и последующие события, я точно не знаю. Мне известно лишь, что неожиданно Алибеков демобилизовался, бросил в Москве все, уехал с семьей в Алма-Ату, а затем каким-то образом оказался за границей, где поведал миру обо всем, что знал. А знал он больше Пасечника!
Как после всего этого Калинину удалось удержаться в своем кресле, остается лишь гадать; любого другого с треском сняли бы за несравненно меньшие "просчеты в подборе кадров". Скорее всего, сработало лобби в ВПК ("Ворон ворону глаз не выклюет"!).
Третий факт относится к В. С. Кощееву, также причастному к нашей Проблеме, хотя и не столь прямо, как два предыдущих деятеля. Вскоре после назначения на должность начальника З-его Главного Управления МЗ СССР он уехал за границу и до сих пор не вернулся домой. Говорят, что уехал он не с пустыми руками.
В результате описанных событий, дела Организации п/я А-1063 стали "секретом полишинеля". Тем не менее, мне все-таки хотелось расставить некоторые точки над "И", в частности, обратить внимание общественности на бездарную, с моей точки зрения, организацию работ, которые по первоначальному замыслу должны были бы принести большую пользу стране и могла бы способствовать подъему в ней биологии, низвергнутой в годы царствования Лысенко и ему подобных. Поэтому я нашел журналиста, В. Умнова, который интересовался нашими вопросами и в общих чертах был знаком с проблемами биологического оружия в Советском Союзе. Я написал для него короткую записку с моей трактовкой дел для подготовки соответствующей публикации в "Комсомольской правде" ["После 20 лет молчания советские микробы заговорили". Комсомольская правда, № 80, от 30 апреля 1992 года.]. Однако, как часто это бывало, после упомянутого в начале главы разговора с Калининым, меня обуяли сомнения, стоит ли "высовываться" (любимое выражение моих "коллег" по Организации п/я А-1063.), тем более, что так и оставалось неясным, кому и что можно было говорить. Корреспондент попытался меня переубедить, но в конечном итоге согласился опубликовать статью без ссылок на меня. Кстати, при её подготовке он использовал также некоторые сведения, полученные из других источников).
Дальнейшие события приняли неожиданный поворот. Как-то, уже в конце 1992 года, мне позвонила корреспондент журнала "Newsweek" Кэрролл Богет и попросила о встрече. Оказывается, Умнов ознакомил её с моей запиской, а поскольку она принимала участие в подготовке статьи для своего журнала о разработках бакоружия в Советском Союзе, Кэррелл решила побеседовать со мной как с лицом, имевшим отношение к этому. Лейтмотивом разговора явились примерно те же аспекты дела, о которых она знала от Умнова. В появившейся затем статье, по-моему, очень объективной, я выведен как "senior biologist" одного из институтов Российского АО "Биопрепарат" ("Newsweek" за февраль, 1993).
Осведомленность о наших делах иностранцев поражает. Чего стоит хотя бы опубликованная ими карта дислокации соответствующих институтов и баз! Кстати, я всегда сомневался, что все это можно хорошо запрятать и скрыть от посторонних глаз. Ставя себя на место любого стороннего грамотного специалиста, я неоднократно пытался доказать, что весьма неуклюжие попытки наших режимщиков, которых наставляли, в частности, Огарков, Воробьев и Ко, "навести тень на плетень" никого обмануть не могут. Но нет пророка в своем отечестве!
Эти и другие, более ранние, публикации видимой реакции во ВНИИ БП не вызвали, хотя статья из "Newsweek" была переведена на русский язык. Однако моя причастность к ним, очевидно, все же обсуждалась. Однажды я обратился к заместителю директора ВНИИ БП В. В. Буянову с просьбой рассекретить одно мое старое изобретение, необходимое для публикации разработанной нами методике по гибридизации. В ответ я услышал, что все документы, относящиеся к нашей прошлой деятельности уничтожены. Я возмутился, поскольку, если так, то был уничтожен огромный "пласт" данных, которые могли бы принести большую пользу в условиях конверсии, не говоря уже о науке. На это Буянов, пожав плечами, с ехидцей спросил: "А кто защищал Белый дом и навел Умнова на наши дела?".
В том что документы, относящиеся к Проблеме, были уничтожены, недавно подтвердилось при обстоятельствах, заслуживающих доверия. Дело в том, что за свою работу в системе Организации п/я А-1063 я попал в число "отказников": мне отказано в выдаче заграничного паспорта без указания ОВИРом причины. Это вынудило меня обратиться в Управление архивных фондов ФСК, откуда я получил следующий ответ: "…По заключению ГОСНИИ биологического приборостроения Вы осведомлены о сведениях, составляющий государственную тайну. Пересмотр их актуальности возможен не ранее 1998 года". Для обжалования мне оставалась лишь одна инстанция — соответствующая комиссия при Кабинете Министров РФ, но для этого нужна была справка из ВНИИ БП о моей "осведомленности". И тут выяснилось, что все "порочащие" меня документы уничтожены еще 5 лет назад и поэтому, по словам директора института, нет оснований для отказа в выдаче паспорта! Но подтвердит ли он это официально и достаточно ли этого будет для Межведомственной комиссии, пока не ясно. Но в любом случае пикантность положения в том, что причину отказа прикрывают подписками о "неразглашении", которые давались много лет назад представителям государства, "канувшего в Лету".
Чем занимаются сейчас в период всеобщей конверсии научные центры и институты бывшей Организации п/я А-1063, я не знаю. Скорее всего после Указа Президента России от 11 апреля 1992 года казавшийся неистощимым источник бюджетных вливаний был перекрыт и им приходится искать пути, чтобы, подобно другим институтам, зарабатывать кто чем может деньги на хлеб насущный. Однако это не значит, что проблема биологического оружия у нас совсем забыта. поскольку соответствующие институты, в том числе в системе МО России, не ликвидированы и трудно поверить, что они занимаются только вопросами защиты. Ведь для того чтобы защищаться, надо иметь в руках то, против чего защита направлена. Иначе ничего сделать нельзя.
