УХ. У нас ситуация несколько иного рода. Не знаю, сможете ли вы помочь, уважаемый Зигмунд Ф.

ЗИГМУНД. В любом случае помните: анализируя, чрезвычайно важно не забывать о ме…

(Опрашиваемый крепко засыпает на полуслове. Ни щекоткой, ни криками разбудить его не удалось.)»

Когда текст разговора с филином был вложен в папку, за окнами кухни волчонка, в которой шла работа, уже вовсю светило солнце.

— Интересная выдалась ночка, — сказал Ух. — Мне кажется, она многое прояснила.

Морковкин посмотрел на него с недоумением.

— Прояснила? Что-то не вижу я особенного смысла в словах этой снулой птицы. Зря только время потратили.

— А «ме…»? Зигмунд Ф. хотел сказать: «Не следует забывать о Медведице», — стал пояснять Ух. — Я сейчас же отправляюсь в Берлоговку. Проверю, действительно ли бабушка там. Тем более что Большой Ручей как раз вошел в свое русло.

И Ух отправился в дорогу. А Морковкин как следует выспался и вышел прогуляться, размышляя о Зигмундовом «ме.». Почему именно Медведица? Вдруг в виду имелся Пифагоров — он ведь изобретатель, то есть механик.

Ух возвратился ближе к вечеру. Он весь так и лучился бодростью и энергией. Скоросшиватель лязгнул металлическими скобками, заглатывая листок, вложенный волчонком.

— Если я не ошибаюсь, — промолвил следователь, — дело о меде можно считать закрытым. К утру все должно полностью разъясниться. Объявляем полный сбор в полночь в пещере туннелефона.

Незадолго до полуночи у холма с пещерой туннеле-фона стали собираться участники поздней встречи. Предпоследним, ломая кусты и молодую поросль, появился Пифагоров в довольно необычном экипаже. С виду автомобиль как автомобиль, но не совсем. Изобретатель крепко сжимал в руках руль, а из пропиленных в днище отверстий торчали ноги, обутые в болотные сапоги с калошами.

— Что это? — поразился Ух.

— Вездеход повышенной проходимости, — отрекомендовал свое новое детище Архимед Кузьмич. Терпеть не могу передвигаться без технических средств. А бензина так и не раздобыл.

— От чего же у вашей машины проходимость повышенная? — спросил Морковкин.

— Видишь, какие на мне сапоги? Да и калоши я не зря надел! — ответил изобретатель, выбираясь из салона. — Ну-с, какова дальнейшая программа?

— Ждем еще одного участника, — с нетерпением промолвил Ух. — Что-то он задерживается.

Не успел волчонок докончить фразу, как, шумя крыльями, прилетел Зигмунд. Следователь представил собравшимся филина и пригласил всех пройти в пещеру.

— А где же Медведь? — осторожным шепотом спросил Морковкин.

— Скоро придет, я так думаю, — тихонько успокоил помощника Ух.

Вереницей вошли в пещеру. Зажгли свет, разместились в тесноватом для такого скопления народа помещении. Ух положил перед собой скоросшиватель и, готовясь к долгой речи, быстро перелистал его страницы.

— Итак, — начал волчонок, — приступим. Вы, уважаемый Зигмунд, оказали мне неоценимую помощь в следствии по делу о меде. Ваши способности к анализу можно с полным основанием назвать необыкновенными. Вы сказали: «Ме…»! Помните? — и, сверившись со скоросшивателем, волчонок процитировал: — «Анализируя, чрезвычайно важно не забывать о ме…».

Филин вытаращил глаза.

— Это было прозрение! — воскликнул Ух. — Вот она, главная зацепка! Следуя вашим указанием, уважаемый Зигмунд Ф., я без промедления отправился к ме… К Медведице! К Большой! К бабушке!

— Уж-ж-жасно невеж-ж-жливо бабушку подоз-з-зревать! — зажужжала Ульяна.

Тут беседу неожиданно прервали тяжелые шаркающие шаги, шумное дыхание, и в пещеру вошел Медведь.

— Вот и спасатель явился — не запылился, — весело сказал Морковкин, но, приглядевшись, осекся.

Медведь двигался как-то механически, плотно прикрыв веки, но при этом целенаправленно шел вперед, никого и ничего не задевая. Передние его лапы были прижаты к груди. Пройдя вдоль задней стены пещеры, он повернул налево. Все молча двинулись за ним. Ух освещал дорогу небольшим фонариком. За углом открылся довольно широкий проход. Пройдя немного по нему, участники собрания оказались в большом подземном помещении. Медведь прокосолапил к глубокой нише и, оторвав лапы от груди, аккуратно поставил на созданную самой природой полку принесенную с собой баночку. Там она аккуратно встала среди доброго десятка других таких же.

— Да что ж это с тобой, милок? — крикнула тетка Ондатра.

Спасатель вздрогнул, открыл глаза и недоуменно огляделся. Его немного успокоили, усадили в уголок, и Ух снова взял на себя ведение собрания.

— Итак, я отправился в Берлоговку. И вот что сообщила мне бабушка нашего спасателя. — Ух открыл скоросшиватель, нашел нужную страницу и принялся официальным голосом читать: — «Первого апреля сего года я, Большая Медведица, предложила внуку и его друзьям устроить веселье в День смеха, как это принято. Однако Михаил ни в какую не хотел поддаваться на розыгрыши. Тогда я при совместном складировании с ним баночек меда в подвале избушки, принадлежащей моему внуку на правах собственности, сказала Медведю, что, по моему мнению, под подвалом имеются сдвиги горных пород, и это грозит обрушением помещения вместе со всеми хранящимися в нем припасами на неизведанную глубину, где пылают вещества, составляющие раскаленное земное ядро. Сим свидетельствую, что внук в ответ улыбнулся и сказал: «Ты, бабушка, не Большая Медведица, а большая шутница». Вскоре после этого я отбыла в Берлоговку по месту жительства и регистрации. К сказанному и записанному ничего больше добавить не имею».

— А что дальше? — спросила тетка Ондатра.

— Медведя, как мне стало известно, — продолжил Ух, — преследует один и тот же ночной кошмар. Как убедительно доказывает наука под названием «сноведение», выяснение забытых обстоятельств прошлого возможно посредством анализа снов.

Филин утвердительно кивнул вросшей в плечи головой.

— Медведю снится, что меда больше не будет никогда. Он исчезнет как продукт питания. Я полагаю, что причиной зарождения повторяющегося сновидения можно считать совершенно невинный бабушкин розыгрыш, отложившийся в глубинах сознания. И вот наш спасатель, сам того не осознавая, стал во сне переносить запасы меда в показавшееся ему более безопасным место, баночку за баночкой. В один из таких визитов и произошло непреднамеренное включение туннелефона, замеченное изобретателем Пифагоровым.

— Такое возможно? — обратился за разъяснением к филину Архимед Кузьмич.

— Вполне, — подтвердил Зигмунд.

— А что теперь будет с нашим Медведем? — забеспокоилась тетка Ондатра.

— Теперь все будет в порядке, — авторитетно заявил ученый филин. — Главное вовремя разбудить пациента, дать ему необходимые объяснения — и тот совершенно излечивается. Что в нашем случае и произошло. — И он обернулся к Медведю: — Как вы себя чувствуете, пациент М.?

— Уже гораздо лучше, спасибо, — ответил постепенно приходящий в себя спасатель.

— Вот и все, — подытожил Ух. — Дело о меде закрыто. И от органов следствия огромная вам благодарность, Зигмунд. Если бы не ваше «ме…»…

— Честно говоря, — признался тот, — я вовсе и не собирался говорить о Медведице.

— Значит, вы прямо указывали на Медведя? — поразился прозорливости ученого волчонок.

— И это не совсем так. Я хотел сказать, что, анализируя, чрезвычайно важно не забывать о мелочах.

Когда компания вышла из пещеры, уже стояло яркое солнечное утро. Первым шел Медведь, за ним — остальные, неся спасенный мед. У крыльца избушки спасателя поджидала Большая Медведица.

— Ой, Миша, я, как только узнала, что у тебя неприятности, сразу в Старое Логово бросилась. Да ты не грусти, Михаил, я тебе еще меду принесла, целую дюжину баночек. Дай-ка я тебя поцелую.

Тетка Ондатра не смогла сдержать слез, увидев, как крепко и нежно обнялись бабушка и внук.

Художник К. Толстая