Ну и здорово же прошло первое апреля в Старом Логове! Здешним жителям вообще редко приходилось скучать, но этот день выдался насыщенным на удивление. Во-первых, в гости к Медведю приехала из Берлоговки бабушка, Большая Медведица. Привезла в подарок меду — двенадцать баночек, целую дюжину. А во-вторых, говорит:

— Что это вы такие серьезные? На календарь что ли забыли посмотреть?

— Я, например, смотрел, — отвечает внук. — Я ведь как-никак главный тут по чрезвычайным ситуациям. Спасатель.

— Не верю! — говорит бабушка.

— Почему не веришь? — засопел Медведь. — Если ураган или пожар случится, кто тут как тут? Я конечно. Должность у меня ответственная. А весной наш Быстрый Ручей может из берегов выйти в результате таяния снежных масс. Так что я за календарем внимательно слежу.

— Первое апреля — никому не верю! — улыбается Большая Медведица. — Давайте, ребята, в день розыгрышей что-нибудь придумаем!

Много разных шуток было в тот раз в Старом Логове. Не поддавался только Медведь. Слишком серьезен для этого и прям был характер спасателя.

— Ничего, — шепнула Большая Медведица волчонку и Морковкину, — уж я-то найду, что его волнует. Не останется внучок без первоапрельского розыгрыша.

На том и разошлись.

Дни бежали своим чередом. Большая Медведица уехала в свою Берлоговку. Успела вовремя: половодье оказалось в этом году необычайно широким — не зря волновался Медведь. Забот у спасателя было невпроворот: то зайчата окажутся на маленьком островке среди бескрайнего разлива, то старый лось увязнет в болоте, то бобровая плотина даст течь. С утра до вечера приходилось Медведю трудиться без отдыха. Ночью он падал на постель и засыпал как убитый, а чуть проглянет солнце — новые заботы. Устал спасатель, изнервничался.

Однако всему, даже чрезвычайным ситуациям, наступает конец. Постепенно жизнь вошла в привычное русло. Но только не Быстрый Ручей: он так и оставался бурной рекой, отрезавшей Старое Логово от остального мира. И никто не знал, какие необычайные происшествия ждут старологовцев впереди.

Прекрасным солнечным вечером Ух и Морковкин играли в домино у волчонка на кухне. Костяшки с грохотом ударялись о поверхность стола.

— Кто-то стучит, — повел ухом Морковкин.

— Это мы стучим, — сказал Ух. — Шесть — пусто!

— Пусто — пусто!

Дверь тихонько приоткрылась, и в кухню просунулась голова Медведя.

— Ну вы и шутники! — обиженно пробасил спасатель. — Полон дом народа, а вы говорите: «Пусто». Я уж колотил в дверь, колотил… Видеть никого не хотите что ли?

— Заходи, — приветливо сказал Ух. — Мы в домино сражаемся. Присоединяйся.

— Рад бы, да не могу, — ответил Медведь. — Я ведь по делу. Лично к тебе, Ух.

В голосе посетителя слышалась какая-то несвойственная бодрому спасателю неуверенность. Ух присмотрелся к Медведю повнимательней. Брови мрачно насуплены. Во взгляде тоска.

— Какие проблемы, Михаил?

Спасатель смущенно отвел глаза.

— Одним словом. Куда-то пропадает у меня мед. Даже сны страшные сниться стали, что скоро мед совсем кончится, и никогда его уже больше не будет.

— А давно ли ты стал замечать исчезновение меда? — нахмурив в раздумье лоб, осведомился Ух.

— Трудно сказать. Пока паводок не сошел, некогда было баночки пересчитывать. А как поспокойнее стало, провел ревизию — и аж шерсть дыбом поднялась.

— И что ты сделал?

— Замок на подвал навесил. Большой. Ключ всегда при мне — вот он, на веревочке. На шее ношу. А мед все равно пропадает. Что ни ночь — то одна баночка.

— Интересно, — промолвил Ух. — Выходит, кто-то каждую ночь пробирается в твой подвал и уносит мед, — но понемножку. Странный какой грабитель! Ты кого-нибудь подозреваешь?

— Ну, что тут скажешь? — пожал плечами Медведь. — В Старом Логове такого никогда не бывало. Наверное, кто-то чужой колобродит.

— Откуда чужому взяться? — почесал за ухом Морковкин. — Вокруг нас — Быстрый Ручей. Мы сейчас на острове живем.

— И думать об этом не хочу! — рявкнул спасатель. — Мы же тут все не один год знакомы! Наверное, и впрямь в лесу Леший завелся.

— Леший? — волчонок искренне удивился.

— Да вот, понимаешь, приходит как-то с неделю назад с утра пораньше тетка Ондатра за баночкой меда и говорит, что ночь без сна промаялась. Вышла за дверь — и обратно в дом: кто-то бродит по лесу, дышит тяжело, буреломом трещит.

— Так! — сказал Ух. — Ты, Михаил, иди, занимайся чрезвычайными ситуациями. А мы с Морковкиным обсудим кое-что. Будем держать тебя в курсе дела.

Ух ненадолго вышел и вернулся с картонной папкой-скоросшивателем.

— Морковкин! Ты — помощник следователя. Бери авторучку и пиши на обложке: «ДЕЛО О МЕДЕ». Написал? Молодец. Будем в эту папку вкладывать бумаги, относящиеся к расследованию. Итак, вкладываем первую страницу. Излагаем на ней возникшую версию. Все понял?

— В общем-то, да, но не совсем, — ответил Морковкин. — Что за версия у нас возникла?

— Раз мед пропадает, значит, он кому-то нужен. Кому?

— Лешему? — предположил Кролик.

— Лешего не бывает, и хватит об этом. А вот тетку Ондатру нужно как следует расспросить. Значит, пишем. «ВЕРСИЯ ПЕРВАЯ. Тетка Ондатра».

Положив в папку десяток чистых листов и прихватив карандаш, следственная группа вышла из дома и, немного побродя по Старому Логову, столкнулась с теткой Ондатрой нос к носу.

— Доброго вам здоровьичка, — затараторила Ондатра, — да только где его возьмешь-то? Климат мало способствует. Вот мой старик Ондатр с неделю тому простудился, так простудился, что просто ужас. Все кашляет и кашляет. Ладно бы днем, а он и ночью: «Кхе-кхе, кхе-кхе». Спать не дает. Спасибо Медведю — баночку медку дал, чтобы грудь старику растереть. Но Ондатр мой так до конца еще и не вылечился. Все в постели лежит, не встает. А ведь просила я Медведя дать две баночки — не дал.

— Почему? — насторожился Ух.

— Сказал, и рад бы, да никак не может. Слишком много, дескать, появилось любителей меда. Архимед Кузьмич Пифагоров, который изобретатель, пристал к нему как банный лист: дай да дай. Пришлось поделиться. Ну да я не в обиде. Оно и верно: на всех не напасешься. Ну ладно, заболталась я тут, — и тетка Ондатра исчезла среди деревьев.

Начало темнеть. Ух объявил рабочий день законченным. Возражений не последовало. По широкой просеке приятели двинулись из лесу. На развилке волчонок предложил разделиться.

— Тебе, Морковкин, лучше направо пойти, а я по этой тропинке быстрей до дому доберусь.

Морковкину стало немного не по себе. Но вслух он ничего не сказал. Постеснялся.

— Пока! — пискнул Морковкин и, прижимая папку к боку, поскакал по правой тропинке, стараясь не глядеть по сторонам.

Тьма решительно входила в свои права. Сердце так и норовило выскочить из груди. Чтобы успокоить его, Кролик сделал остановку и заговорил сам с собой, надеясь, что живой голос сделает мертвенное молчание леса не таким страшным.

— Не трусь, Морковкин, — сказал Морковкин, — переведи дух.

— Ух… — раздалось у него над головой.

— Караул! — крикнул Морковкин.

— Ух! — сказал Леший. Конечно Леший! Кто же еще?

— Ух! — настойчиво повторил Леший.

Кролик, не разбирая дороги, бросился прочь. Он несся так быстро, что ветер свистел в ушах. В почти бессознательном состоянии выскочил он из леса, но не остановился, а продолжил отчаянный бег и, придя в себя, обнаружил, что оказался высоко на ветвях Большой Черемухи и спуститься без посторонней помощи никак не сможет.