Раньше мы с Димкой шли спать сразу после обеда. Как только Димка в 12 часов приходил со школы, мы ели и шли спать. А потом тетя Белла вычитала где-то, что после еды спать вредно, потому что, во-первых, еда во сне хуже усваивается, а во-вторых, это вредит пищеварению. Тетя Белла всегда так говорит, во-первых, во-вторых. Она говорит: "Во-первых, вы должны съесть суп, во-вторых, играть тихо и не мешать мне сделать важный телефонный разговор, и тогда я вам обоим дам по шоколадной конфете". Так что, теперь пятнадцать минут мы все делаем свои дела, а потом уже идем спать. У тети Беллы свои дела - это разговаривать с кем-нибудь по телефону. Она вообще почти всегда разговаривает по телефону. Даже когда мама заводит меня с утра, тетя Белла уже сидит в коридоре на пуфике около трюмо и быстро-быстро говорит что-то в трубку. Тетя Белла вообще делает все быстро, и сама она маленькая, едва выше Димки и очень быстрая. Дядя Лазарь и папа, и мама зовут ее Белка, и когда я думаю о ней, то почему-то представляю взаправдашнюю белочку, которая быстро лущит орешки и складывает их про запас. У Димки свои дела - это игра в солдатиков. У него очень много серебристых солдатиков и еще есть зеленые пушки и танки, и он расставляет их на полу, двигает и бормочет себе под нос: "Джжччч, баммссс, бууух бууух, с левого фланга, перейти в наступление, лейтенант Гутерман, от лица командования выношу вам благодарность, служу Советскому Союзу". Может быть, мне тоже иногда хотелось бы подержать в руках тяжеленьких блестящих солдатиков, но я с Димкой играть специально не стану. Во-первых, он очень уж задается. Подумаешь, он старше на два года и ходит во второй класс. Во-первых, два года - это не так уж и много, а во-вторых, мой брат Мишка вообще ходит в девятый класс и у него целых шесть уроков в день и еще два факультатива: по физике и математике, поэтому он приходит со школы только в четыре часа дня. Да и вообще, Димка целыми днями только и делает, что играет со своими солдатиками, так что толку с него мало. Другое дело, что у Димки есть собака Тимка. Вот от Тимки как раз много толку! Во-первых, Тимку можно гладить и чесать ему пузо. Спинка и бока у Тимки рыженькие, а пузо белое. И как только подходишь к Тимке, он сразу переворачивается на спину и подставляет живот, чтобы его гладили. А во-вторых, если тебя заставляют есть суп, то можно тихонько на цыпочках подойти к дверям кухни и шепотом позвать: "Тииимка, Тимочка", и Тимка моментально съедает всю тарелку. Дальше надо так же тихо зайти назад, на всякий случай показать Димке кулак и громко сказать: "Я уже все съела!". И тогда тетя Белла прикроет телефонную трубку ладошкой и скажет: "Вот и умница! Иди делай свои дела, а через 15 минут спать". Ну а мои дела - это рисовать. Не то, что бы я очень люблю рисовать, но я очень люблю сочинять истории. Конечно, я знаю, что истории нужно записывать. Я и писать умею, уже даже с прошлого года. Но вот беда в том, что сочиняю я гораздо быстрее, чем пишу. Поэтому, пока я запишу кусочек истории, я уже придумаю три или четыре следующих. А вот рисовать истории получается гораздо быстрее. Рисуешь тот кусочек, что уже придумала и обводишь его рамочкой, и можешь сразу же сочинять дальше. Жалко только, что потом понять историю могу только я сама. Вот папа как-то подумал, что я сочиняю историю про чебурашку. Он взял мою тетрадку, покрутил и спросил:

- А почему ты начинаешь рисовать с нижнего угла листа?

- А как еще? - удивилась я

И тогда папа посмеялся и сказал маме:

- Наверное, это гены.

Если честно, я тогда очень обиделась. Я объяснила папе, что, во-первых, это вовсе никакой не Гена, а наша врач из детской поликлиники Анна Исааковна, а во-вторых, история про Гену и чебурашку уже придумана, а я сочиняю такие истории, которые еще никто раньше не сочинял. Вот сейчас, например, я придумываю про то, что пошел очень сильный дождь, и весь наш город, и вообще весь мир, как будто, затопило водой. Согласитесь, что никто до сих пор такого не придумывал! Теперь людям в магазин или, например, друг к другу в гости надо было не ходить, а сплавляться на лодках. И вода поднялась до самого первого этажа домов, так что мы с Димкой могли не выходить из дому через дверь, а из окна прямо выпрыгивать в лодки. Но, конечно, никто не пострадал. У меня в историях вообще никто никогда не страдает. Всех успели спасти потому что, во-первых, все кто был на улице, быстро поднялись на второй или третий этаж подъездов, а во-вторых, это все случилось в воскресенье. Это важно, и я так специально придумала, потому что в воскресенье не работают всякие конторы, которые очень часто находятся на первых этажах. Вот, например, в нашем доме вообще всего один подъезд и два этажа. На втором этаже живет Димка с тетей Беллой и дядей Лазарем и мы. Димка живет в квартире ближе к лестнице, а мы в квартире около люка на чердак. А больше квартир на нашем этаже нет. А на первом этаже вообще только одна квартира, в которой живут Сычиха и Ирка Сычихина. А еще на первом этаже у нас - управление аптек. Там не настоящая аптека, в которой продают лекарства, а просто много столов, а за столами сидят тетеньки, и что-то пишут. Но в управление вход вообще не из подъезда, а с Октябрьской улицы. И, конечно же, в воскресенье все эти тетеньки были у себя дома, и управление аптек могло на здоровье себе затапливаться. Вообще-то, можно, чтобы Сычиха и Ирка затопились тоже, очень уж они обе противные. Ирка Сычихина все время щурится и орет. Если я играю на балконе, то она обязательно выйдет на свой балкон и начинает кричать, что я шумлю и топаю, и тогда все люди, которые идут внизу по тротуару начинают оборачиваться и смотреть, потому что Сычихин балкон очень низко почти у земли, а кричит Ирка очень громко. И мне приходится уходить с балкона и уносить оттуда кукол и покрывала, если я играю, например, в домик. Но саму Сычиху я боюсь гораздо больше, чем Ирку. Когда я была еще маленькой и верила в бабу ягу, я думала, что Сычиха - она и есть. Потому что она всегда и зимой и летом ходит в каком-то длинном пальто и сером грязном платке. А скажите-ка пожалуйста, зачем человеку летом ходить в длинном пальто, если у него не костяная нога? А еще мимо Сычихи очень страшно проходить, потому что она всегда норовит больно ущипнуться. А вечером если не прибежать с улицы пораньше, непременно наткнешься на нее, потому что Сычиха выходит на лестничную площадку и начинает громко орать:

- Называааааааают меня некрасииивою!

И нам с Димкой становится очень страшно, хоть Димка и врет, что никакой Сычихи он не боится, и может задать ей. И я думаю, что и мама и тете Белла, и даже папа и дяде Лазарь боятся Сычиху.

Потому что мама и тетя Белла вздыхают, а папа или дядя Лазарь долго хмурятся и сердито ходят по комнате, а потом кто-то из них не выдерживает, спускается на первый этаж и говорит

- Зинаида! Ну, в конце-то концов!

И тогда Сычиха перестает петь и тоненьким голосом кричит:

- Окружииили? Везде вы? Русскому человеку после работы уже и отдохнуть нельзя? Я бы вас...

И тут папа или дядя Лазарь громко восклицают: "О, боже ж мой! Ну, дети же слышат!" и уходят.

Уж, не знаю, чего они так боятся. Мы с Димкой прекрасно понимаем, что Сычиху называют некрасивою, и, если честно, те, кто ее так называет, совершенно правы, даже если не думать о ее костяной ноге и грязном платке. Ирку Сычихину наверное тоже все называют некрасивою, потому что у нее очень длинный нос, и она все время щурит глаза и орет. В общем, я твердо решила, что Сычиху с Иркой спасать не будут, и сейчас, когда тетя Белла велела нам делать свои дела, я отделила рамочкой старые квадратики и принялась рисовать волны под нашим балконом и лодку, в которую мы с Димкой сажали Тимку. Волны у меня вышли очень красивые с барашками и лодка с загнутым носом тоже прекрасно, но почему-то мне было нехорошо. Вот как бывает, когда ты что-то натворишь, а родители вот-вот должны прийти с работы.