Отрываюсь от мыслей, когда в моей руке начинает вибрировать телефон. Умоляюще смотрю на экран, но это всего лишь отец… Черт, он, скорее всего, заметил, что меня нет дома. Хотя он должен был уехать по делам до самого вечера.

— Да, — только и отвечаю я и уже приготавливаюсь услышать волну негодования в свой адрес.

— Андрей, тут это… Твою школьницу доставили. - что? О чем это он?

— Что? — только и вырывается у меня. — Какую школьницу?

— Ту, которую я сегодня имел честь увидеть у тебя в кабинете. Она без сознания, - Что? Господи, о чем он вообще? Как он ее нашел, где?

— Где она? — едва не кричу я.

— Догадайся, — раздраженно бросает он. — В больнице, у Саши, естественно, — объясняет он так, словно я умственно отсталый.

— А ты откуда знаешь? — пытаюсь спокойнее говорить я, однако голос все равно срывается на крик. Отец тяжело вздохнул на том конце провода, однако продолжил спокойно объяснять.

— Я сегодня был с ней. Я же тебе говорил, но ты, наверное пропустил все мимо ушей, — его голос пропускает истеричные нотки. Он всегда бесится, когда речь идет о его обожествленной Сашеньке. Бр-р… Она меня бесит, она ведь даже младше меня, а еще как-то на днях предложила называть ее мамой. Я думал, что умру от смеха, пока отец не успокоил меня. А еще эта девчонка устроилась в больницу только по рекомендациям отца. — Но ты никуда не едешь, чертов придурок, — ух ты, что это с ним? Он первый раз меня так назвал.

— Что случилось, пап? — слово, которое я так редко к нему применяю. Гораздо легче называть его отец — отчужденное и холодное слово.

— Ты у меня спрашиваешь, что случилось? Саша обследовала ее, девчонка беременна. Это ты? — очень грозно говорит он. Черт… До моего затуманенного разума доходит только одно: она беременна. Я идиот… Что я натворил? Я придурок… Телефон произвольно падает из моих рук, я несколько раз бьюсь головой о стену. Дурак. Придурок. Идиот… Да как я мог? Где были мои хваленые мозги, когда я спал с малолеткой? Черт… Мне плевать на отца, я приеду, хотя понимаю, что он меня и близко не подпустит к ней.

Такси довозит меня к больнице, я иду к регистрационному посту.

— Вам чего? — осведомляется пухлая женщина, лет где-то за 50, стоящая около стойки.

— В какой палате находится Тимшевич Елизавета? — чуть ли не ору я. Женщина, видимо, испугавшись, стала копошится в бумагах.

— Извините, но у нас не зачислено никакой Тимшевич… — я перебиваю ее жестом.

— Девушка, которую совсем недавно привезли, — быстро растолковываю я. Женщина что-то обмозговывает, а затем ее лицо светлеет.

— Кладбищная, что ли? — понимающе кивает она.

— ЧТО? — глаза чуть ли не вылазят из орбит. За кого она меня принимает?

— Ну, девчушка, сознание на кладбище потеряла. Так ее и привезли. Испугалась, что ли? — на кладбище? Что за чертовщину она несет?

— А больше не было девушек? — осторожно спрашиваю я. Кто ее знает, может еще какую-нибудь «Болотную» или «Лесную» выкинет?

— Нет, только эта, — кивает женщина. Ну ладно.

— Так какая палата? — закипая, спрашиваю я. Меня уже это осточертело.

— А вы ей кем приходитесь, родственником? — подозрительно спрашивает бабка. Черт, ну что за допросы?

— Нет. Я директор ее школы, — рычу я, а женщина становится похожей на коршуна.

— Время посещений закончилось. Приходите завтра, — говорит она дежурным тоном, смотря на меня, как зомби.

— Скажите просто номер палаты и этаж, — уже реву я, пытаясь отстоять свое. — Я никуда не пойду, мне просто нужно знать палату, — пытаюсь спокойнее сказать я, а то женщина уже шарахается. Она быстро пробегает глазами по бумагам, затем тихо выдает:

— 6 палата, 1 этаж, — тон у нее истеричный. Я разворачиваюсь, не обращая на нее внимания.

— А ну стоять! — слышу я рев отца. — Думаешь, я тебя не заметил? — рычит он, хватая меня за руку. — Нам нужно поговорить, — говорит он и утаскивает меня куда-то в сторону. — Я думал, что у тебя мозги на месте, придурок! Чем ты вообще думал? Я тебе что, должен в таком возрасте говорить, что нельзя трогать малолеток? Если это раскроется, — шипит он, — тебя посадят. А это точно раскроется. Вряд ли девчонка будет рада беременности. Расхлебывайся, как хочешь, я больше в это не вмешиваюсь, — я хотел ответить ему, но он остановил меня жестом. — Ты больше не ребенок, Андрей, — рявкнул он, вылетев из каморки, в которую меня завел. Я не могу двинутся с места. Черт, отец стал… Не таким. А я — я все такой же. Черт, черт! Девчонка беременна, и я точно знаю, что это мой ребенок. Что мне делать? Прокрутив всю картинку полностью, я понимаю, что у меня просто нет выхода. Кроме одного…

Комментарий к

Пишите отзывы) знаю, что размышлений мало, а диалогов много… Надеюсь, вам понравится.

========== Часть 16 ==========

Я слышу, как за окном что-то шуршит. Странно, это же третий этаж, а по близости ни одного дерева. Мне действительно страшно, я боюсь посмотреть туда, откуда исходит шум.

Я не знаю, почему меня не выпускают из этой чертовой больницы, я чувствую себя совершенно нормально. Правда… Иногда по утрам меня тошнит, но наверное, это из-за стресса. Мне хочется домой, папа еще не разу не навещал меня. Знает ли он, где я? И вообще, нужна ли я ему? Мне действительно обидно, что за неделю он ни пришел ни разу.

За окном снова какой-то шум, и я вижу руку, вцепившуюся в подоконник, затем вторую. Я хочу закричать, но в горле будто-бы пересохло и я не смогла вымолвить ни звука. Вскоре я увидела лицо и на меня сразу напало два вопроса: что он тут делает и зачем он лезет ко мне в окно. Он перехватывает мой взгляд и кивком головы просит открыть окно. Странно. Я осторожно иду к окну и открываю его. Андрей (он уже не учитель, мне можно к нему так обращаться) запрыгивает в палату, оставляя на полу грязные разводы. Я ощущаю себя довольно странно в одной больничной голубой рубашке, которая едва прикрывает бедра. Не знаю почему, но в этой больнице меня заставляют одеваться именно так. И лежать в постели целыми днями.

— И зачем ты здесь? — прошипела я, презрительно сузив глаза. Ему я понадобилась тоже только через неделю, да и то залез через окно. Он в шерстяной кофте, джинсах, грязные белые кроссовки — не удивительно, совсем недавно шел дождь — стоит и смотрит на меня. Я невольно краснею и обтягиваю рубашку пониже, стараясь сделать это как можно более незаметно.

— Пришел навестить, — Буднично говорит он, плюхаясь на мою кровать. Я отхожу к стене, опираясь на нее. У меня почему-то подкашиваются ноги, мне тяжело дышать. Еще чуть-чуть, и меня стошнит. Жестом показываю ему, чтобы подождал и бегу в туалет, который смежен с моей палатой. Желудок выворачивает, я держусь за холодный кафель унитаза. Довольно негигиенично, но мне просто невозможно стоять самостоятельно. Быстро умываю лицо и руки из-под крана, вытираю руки об рубашку, возвращаюсь в палату. Он смотрит на меня так, как-будто бы… понимает? Да что с ним такое?

— Так зачем ты пришел? — снова повторяю я вопрос. Понятно, что он не просто навестить пришел. Я не нужна была никому целую неделю.

— Навестить, — снова говорит он, но уже более неуверенно.

— Правда? А я думала, что поматросил и бросил. Или я для чего-то еще нужна? Может, за сексом пришел? Увы, я тут в больнице лежу, — меня захватил истеричный смех. Стало тяжело дышать, и, все так же смеясь, я съехала на пол. Рубашка задернулась, и я судорожно пыталась ее поправить, однако ничего не получалось. Он подошел ко мне, пытаясь дотронутся, а я оттолкнула его. Он поднял меня на руки и перенес на мою кровать. А я же буквально задыхалась от смеха, мне сдавило горло, я закашлялась. Я продолжила смеяться, из глаз брызнули слезы. Резкая замашка — и он бьет меня по лицу. Больно, черт возьми. Истерический смех прекратился, и я смотрю на него ошарашено. Приперся сюда, а теперь еще и бьет?

— Уходи, — буркнула я, отворачиваясь. Он мне сейчас противен. Я для него игрушка… — Я сказала убирайся! — крикнула я, заметив, что он даже не шелохнулся. Мне и без него невыносимо больно, обо мне все забыли… Ира даже не позвонила, всем на меня плевать.