Но исключена также возможность, что Александра Федоровна Романова непосредственно оказывала ценные услуги германской разведке. По крайней мере, тот же Милюков заявил комиссии временного правительства следующие данные о ее сношениях с немцами:
"…Я разумею, конечно, личное влияние Александры Федоровны. Но знаю, что говорится о ее сношениях, допустим, что они были личного характера, это возможно, но что они были — это несомненно. Были лица, которые приезжали регулярно, говорилось, что это поездки за лекарствами, вероятно, были личные сношения с родственниками, были предлоги, были протекции, которые оказывались раненым и даже убитым на счет похорон их, была общая атмосфера сочувствия Германии… Я знал фамилию лица, которое ездило регулярно за границу за лекарствами… Был ряд маленьких случаев, которые показывают, что были симпатии, сочувствие и непосредственный контакт…"
Быть может, что со временем мы услышим более достоверные данные об этом "непосредственном контакте" и регулярных поездках за "лекарствами"…
Весьма деятельно "работали" в пользу немцев также всевозможные официальные и полуофициальные датские представители вокруг русских центральных военных учреждений. Была раскрыта шпионская деятельность двух датских телеграфных чиновников. Они были высланы из России, но это их не удовлетворило, и они, пользуясь связями датского двора с русским, попытались себя реабилитировать. Попытка, однако, успехом не увенчалась.
Но дело не в этих двух датских телеграфных чиновниках, случайно попавшихся. За их спиной германская разведка имела колоссальных размеров предприятие, дававшее ей неоценимой важности документы и обеспечивавшее быструю телеграфную связь с резидентурами.
Дело в том, что с момента возникновения империалистической войны, Россия поддерживала связь со своими союзниками и нейтральными странами посредством телеграфа датской концессионной фирмы "Большое Северное телеграфное общество" ("Датский Кабель") в Петербурге. Линия связи этого общества проходила через следующие пункты: на запад — Петербург — Ньюстадт — Стокгольм — Фредериция — Ньюкестль; на восток — Петербург — Иркутск — Владивосток — Нагасаки — Шанхай, Иркутск — Кяхта — Пекин. С осени 1914 года была проложена вторая, русская правительственная линия, соединявшая Петербург с гор. Александровском (Мурманск) воздушной телеграфной линией, а дальше — телеграфными кабелями вдоль берега Кольского залива по Мурманскому берегу до норвежской границы и далее подводными кабелями до г. Питерхед на английском побережье.
Датский Кабель, как принадлежавший иностранной фирме, обсаживался почти исключительно иностранными подданными (датчанами). На это обстоятельство было обращено внимание надлежащих русских властей, допускавших возможность использования этого телеграфа германской разведкой. Этот вопрос являлся предметом специального обсуждения особой междуведомственной комиссии, заседавшей 10 раз (с 22/XII 1914 г. по 23/I 1915 г.). В результате этих десяти заседаний, было решено заменить всех обслуживавших эти телеграфные линии чиновников — иностранно-подданных — русско-подданными. Однако, это решение не было сразу проведено в жизнь, а были лишь назначены особые контролеры, которые должны были смотреть за действиями и работой датских чиновников на кабельной станции в Петербурге. Необходимо отметить, что датчане распоряжались бесконтрольно также и в Финляндии на трансляциях кабельной линии Ньюстадт — Мариенгам (на Аландских островах).
Настояния председателя петроградской военно-цензурной комиссии ген. Адабаша о замене датских чиновников, обслуживавших Датский Кабель на русской территории, русскими — успехом не увенчались.
Тогда ген. Адабаш, по собственному почину и под своей личной ответственностью, осуществил 14 июня 1916 года удаление с Датского Кабеля иностранных подданных и замену их русскими служащими. Вслед за этим, 18 июня 1916 г., русскими служащими было обнаружено "случайное" соединение германской телеграфной сети с аппаратами датской кабельной станции, и при отчетливой работе аппаратов было принято 14 телеграмм (в том числе и шифрованные) из Берлина и Штетина.
Таким образом, русскими служащими с полной очевидностью, уже на третий день работы была фактически доказана возможность по техническим условиям устройства кабелей и воздушных линий "ДК" непосредственных телеграфных сношений России с Германией и возможность перехвата всех депеш, передававшихся по ДК.
Лучшие русские механики, однако, не могли дать технического объяснения подобному соединению. Из сношения ген. Адабаша (от 20/VI 1916 года за № 3990) на имя начальника штаба Петроградского военного округа следует, что ДК обслуживался сложными аппаратами системы Уитстона, переделанными и усовершенствованными датчанами до неузнаваемости и малоизвестными русским техникам. В своем сношении ген. Адабаш не исключал возможности заранее обдуманных способов для соединения Петрограда с Берлином при помощи неисследованных еще манипуляций с приборами и проводами по условным сигналам.
После этих печальных событий, ставших известными только к концу второго года войны, русское правительство распорядилось передавать все особой государственной и военной важности телеграммы через кабель Петроград — Александровск — Питерхед.
Разумеется, смена обслуживавшего персонала не осталась тайной для Германии. Вскоре после этого стала наблюдаться хроническая порча воздушных линий ДК, проходивших через нейтральные страны, и воздушных линий Петроград — Александровск и, наконец, 15 сентября 1916 года сгорела кабельная станция в Александровске, являвшаяся начальным пунктом единственного непосредственного телеграфного сообщения России с Англией по русско-английскому кабелю. Причины пожара установлены не были, однако, не трудно догадаться, в чем тут было дело, и чьих рук была эта работа. Таким образом, в столь серьезный период войны, Россия оказалась лишенной важнейшего в стратегическом отношении телеграфного сообщения со своими союзниками.
Кабельная станция в Александровске, при энергичном содействии англичан, была восстановлена только в ноябре месяце 1916 г.
Необходимо также отметить, что до момента установления факта телеграфной связи Петрограда с Германией и, наоборот, ДК не подвергался порче со стороны германской разведки, хотя это и возможно было сделать, а наоборот, зачастую, при случайных порчах, кабель негласно исправлялся немцами.
Очевидно, германская разведка еще в мирное время вошла в контакт с "Большим Северным телеграфным обществом", прекрасно учитывая те выгоды, которые могло дать такого рода бесконтрольное пользование этой важной телеграфной линией, особенно, если иметь возможность разбираться в шифрах своих противников. С другой стороны, для поддержания сношений со своими резидентурами такая связь являлась самой идеальной.
Немцы не пропускали также случаев использовать в агентурных целях поездки в неприятельские страны краснокрестных комиссий.
При такого рода поездках по России германских сестер милосердия, разъезжавших по лагерям военнопленных, сопровождали уполномоченные датского Красного Креста. Ко всей этой компании были приставлены русские офицеры, которым было поручено следить за тем, чтобы эти представители Красного Креста не занимались шпионажем. Вскоре выяснилось, однако, что, несмотря на наблюдение, германские сестры все же ухитрялись заниматься шпионажем и вступали в тайные сношения с подозрительными лицами. Контрразведка пыталась было помешать этой деятельности германских сестер, но натолкнулась на "непреодолимые препятствия". Так, например, однажды, при отъезде сестер в Германию, на пограничной станции их хотели, обыскать. Тотчас это стало известно жене Николая II, и последняя приказала отменить обыск. Глава русского Красного Креста барон Мейендорф , заявил, что "Красный Крест" стоит вне политики и поэтому его представителей нельзя подозревать в шпионаже". Впоследствии, впрочем, он отказался от этой точки зрения[82].
