- Что? - спросила она, бросив копаться в сумке и повернувшись в мою сторону.
- Э... ну... тебе идёт, - ляпнул я.
Мои поспешно сказанные слова неожиданно попали в цель, её обычные сонные глаза расширились, и замявшись, покраснев, ответила:
- Спасибо, - и быстро взяла себя в руки, снова превратившись в знакомую сонную девушку, схватилась за юбку, потянув от себя. - Правда мне как-то непривычно, я к штанам привыкла.
- Э... ладно, - я отвернулся, решив взять себя в руки и не фейлить так откровенно. Выглядел я сейчас, наверное, как идиот, который впервые увидел девушку, не зря, наверное, тогда надо мной смеялись, когда ходил расспрашивать о ней.
И тут меня грубо тыкнули в бок локтем.
- Эй!
- А мне ты таких комплиментов не делаешь, - хмурилась Настя, стоя рядом со мной и глядя мне в глаза, будто на предателя. А тебе-то я что сделал?!
Но она тут же забила на меня и повернулась с улыбкой к режиссёру:
- Я же говорила, что тебе идёт, даже он заметил.
- Спасибо, - без особых чувств ответила та, хотя я заметил румянец на её щеках, что говорило о её настоящих чувствах.
- Но рекомендовала бы колготки, особенно когда в юбке стоишь на партах, самое то, - ляпнула Настя, наверняка вспомнила свой опыт, чем тоже вызвала удивление на лице режиссёра. Видать, у неё сегодня день такой, может и привыкнуть. А я расслабился, своими дурацкими словами, Настя как-то смогла отогнать мои дурацкие мысли. Балбесина, она умеет.
Пускай и ни о чём не забыл, я всё равно видел перед собой ту самую девушку с фотографии, и помнил слова завуча. И не важно, в новой ли она школьной форме или повседневной одежде, вытравить такое из головы будет сложно.
Наверное, потому и случилось следующее: или я настолько расслабился, или наоборот - задумался об этом, полностью забыв об осторожности и приличии, но, когда режиссёр проходила мимо меня, я к своему удивлению, дотронулся до её плеча. Она и Настя аж подскочили на месте, выведя этим меня из ступора.
Режиссёр смотрела на меня, как на маньяка, распустившего руки.
- Гормоны наконец взыграли? - смеясь во всё горло и тыкая в меня пальцем, поинтересовался Стас.
- Ты меня пугаешь, - хмурилась Настя.
- Похоже, не стоит мне приходить сюда в школьной форме, раз она так действует на тебя, - опасно это, - задумавшись, сказала режиссёр.
Что называется, почувствуй себя полным идиотом, иначе эту ситуацию не опишешь. Пришлось извиняться и спешно сочинять байку, что я просто хотел убрать пылинку... слепил как мог, но надо мной только посмеялись.
Я устало плюхнулся на стул, догадываясь, что в их глазах я превратился в клоуна. И остальные последовали моему примеру, будто только этого и ждали.
Что ж, можно начинать нашу репетицию в полном составе.
Всё текло своим чередом в спокойном темпе, даже Настя не выдавала никаких своих сценок, сидела смирно, готовилась к работе. Сперва режиссёр начала с правок, внесённых в сценарий, она попросила их посмотреть и оценить, сойдёт ли такое. Настрой у всех, что называется, рабочий, притихшие, сосредоточенные, точно в кабинете директора, мы внимательно всё изучали, просматривая новые диалоги и новые сценки. Все три листочка формата А4 каждый проглядел по несколько раз, а Настя даже ржала местами над шутками, которые ей показались очень уморительными. Похоже, устраивать предварительный показ сестрёнке теперь уже смысла нет, Настя тот ещё ребёнок, так что испытание, считайте, пройдено и одобрено.
Убедившись, что мы приняли новый вариант, режиссёр полезла в свою сумку и достала три распечатки с новыми версиями сценария, со всеми только что одобренными правками, попросив нас заучить уже этот вариант и быть готовыми в понедельник пересказывать от и до в любую секунду, в любой ситуации, даже неудобной. Что она там имела ввиду под этим, я переспрашивать не стал, но вот самоуверенности ей не занимать, раз она заранее приготовила новые версии сценария, ещё не спрашивая нашего одобрения. Может она и в будущее заглядывать умеет?
А потом началась стандартная репетиция, будни актёров театра, которые до механизма запоминают и отыгрывают сценарий под руководством нашего на вид сонного постановщика. Время до закрытия у нас ещё было, так что, что смогли из новых правок, мы разобрали и запомнили. За это время я даже позабыл о разговоре с завучем, об истории драмкружка, о том, что режиссёр наш может и не человек вовсе, я забыл обо всех проблемах, и просто наслаждался процессом. А потом, видя, что время подходит к концу, а за окном уже стемнело и надо убираться восвояси, я предложил найти наши костюмы, чтобы подготовить их заранее, а не метаться потом, как это частенько всегда и везде бывает.
Сказано - сделано. И вот тут ко мне снова вернулись мои подзабытые подозрения насчёт режиссёра, о которых напомнила она сама. Почесывая затылок и глядя на весь собранный в комнате хлам, я понимал, что времени найти костюмы, о которых мы ничего не знаем, даже как они выглядят, у нас сейчас просто нет, тут надо не репетировать, а превращаться в кладоискателей на несколько часов.
- Достаньте ту коробку, где написано "реквизит один", - указала она в сторону сложенных друг на друга коробок у окна, потрёпанных временем. - Они там должны лежать.
Она знала, где лежат костюмы, словно сама туда и положила... или не "словно", а именно сама. У меня аж мурашки побежали по коже, все мои догадки она сама же и подтверждала. Она знала, где находятся костюмы, а ведь это место кучу времени было закрыто от посторонних глаз и учеников сюда не пускали. Вот так.
- Откуда ты знаешь, где их искать? - осторожно спросил я у неё, пока Настя и Стас разгребали там всё.
- Сама клала туда, - просто и ясно ответила она, глядя на меня своим сонным и незаинтересованным взглядом. А я замер, похолодев от страха, от настолько прямого ответа, развеивающего все сомнения.
Она и не скрывала.
Я не стал переспрашивать, да и вообще что-то отвечать, просто встал как приклеенный к полу, а она прошла мимо меня, не обращая на живой столб никакого внимания, и помогла Стасу открыть коробку, вытащив на свет уже давно не белые, не стиранные и мятые костюмы.
Пока я стоял у стола, приходя в себя, медленно и без какой-либо мысли складывая свои вещи в рюкзак, Настя с упоением рассматривала свои новые игрушки, с которыми ей, как мастеру шитья и рукоделия, теперь предстояло повозиться. Её энтузиазм даже дошёл до того, что она стала примеривать свой костюм, оценивая, подходит ли ей, и сколько предстояло работы с ним, чтобы вообще надеть куда-то, и судя по размерам, работы было много. Затем взялась за Стаса, прикладывая его то к спине, то прося вытянуть руки в сторону, глядя на длину рукавов, и так далее.
Наконец она перескочила ко мне, решив вертеть уже мной, как только в голову взбредёт. Правда рост у меня был выше её, и ей это не нравилось, и чтобы видеть всю картину того, насколько мне подходит костюм, она встала, словно заправский дизайнер, задумчиво поглаживая подбородок, и потребовала:
- Раздевайся и надевай это, буду так смотреть.
- Чего?
Настя, конечно, любительница сказануть чего-нибудь этакого, но сейчас она превзошла себя. Пришлось настойчиво отказать, я не собирался одевать на себя это нестиранное старьё, даже постарался не слушать её жалобные стоны и уговоры - обойдётся. А режиссёр проявила интерес и с улыбкой наблюдала за нами.
На этой ноте мы закончили репетицию. Режиссёр дала Насте пакет, куда они сложили костюмы, и стали собираться. Сегодня мы вообще молодцы, успели сделать больше, чем за всё прошлое время, и тут, наверное, сказывалось отсутствие в этот день Валентины Андреевны, что до меня дошло только сейчас. Режиссёр и правда никуда не смылась, всё время была с нами, и это наводило на мысли, что она избегала её, возможно, они раньше знали друг друга, и теперь режиссёр не хотела показываться ей на глаза. Ещё один вопрос, на который стоило бы найти ответ.
