Нелестные мысли Катарины об обществе на королевском балу вспугнул торжественный глас церемониймейстера:

– Госпожа Лионелла Киатти!

Взгляды присутствующих обратились к молоденькой баронессе. Ее черные шелковые волосы так же, как и у Катарины, свободным потоком распускались по плечам, а лицо было скромно скрыто веером. Но вот веер сложился и Катарина вспыхнула от возмущения. Она хорошо запомнила это лицо: черные пронзительные глаза, брови вразлет, тонкий нос с горбинкой, тонкие губы… Самая отвратительная физиономия, какую только можно себе представить и уж точно нельзя забыть. В облике юной баронессы леди Катарина без труда узнала ту самую наглую девицу, которой не далее, как вчера, грозилась сломать нос на постоялом дворе. Вот мерзавка, воровка, дрянь!.. Теперь понятно, почему какие-то разбойники якобы оторвали дверцы кареты баронессы Лионеллы. Ведь на дверцах экипажа, угнанного со двора трактира, красовались гербы Ламберанского герцогства.

Едва сдерживая гнев, скрипя зубами и краснея от злости так, что даже веснушки побелели, Катарина направилась прямо к самозванке. Девушка с трудом сдерживала шаг, стараясь идти чинно и медленно, как подобает истинной леди, и не привлекать к себе лишнего внимания раньше времени. По пути она прикидывала в уме: доставить себе удовольствие и лично врезать этой баронессе так, чтобы физиономия посинела, или все-таки позвать стражу и отдать цыганку-воровку в руки королевского правосудия?

Так называемая баронесса Лионелла тоже без труда узнала дочь герцога Готрана, которую накануне благополучно избавила от лишнего, как ей самой казалось, имущества. Если цыганке и не были чужды смущение и угрызения совести, то она очень умело их маскировала. Не поведя и бровью, Лионелла направилась навстречу Катарине.

Они сошлись в центре зала. Со стороны могло показаться, что двум юным скучающим девушкам просто захотелось поворковать о своем девичьем, на деле же обе были готовы наброситься друг на друга, словно разъяренные львицы.

– Так значит, ты не только гадалка, но еще и баронесса? – поинтересовалась Катарина сквозь сжатые зубы, склонив голову так, словно собиралась боднуть обидчицу.

– А я вообще многое умею! – с вызовом отозвалась Лионелла, глядя на Катарину свысока, словно заправская барыня на прислугу.

– Ага, особенно чужое добро присваивать, – кивнула Катарина. – Королевским стражникам наверняка будет интересно послушать о твоих проделках.

– Не беспокойся, белоручка, о тебе им тоже будет интересно услышать, – заверила ее цыганка.

Гнев Катарины сменился изумлением:

– О чем это ты, попрошайка?

– А ты уже забыла, что говорила о короле и принце? Я-то помню.

– Да кто тебе поверит? У тебя нет никаких доказательств!

– Будь уверена, я умею быть убедительной. Поверили же мне все, что я баронесса.

Катарина нахмурилась. Что верно, то верно, язык у цыганки подвешен как надо, метет, как помело. Кто знает, что может наплести эта чертовка? Как бы боком не вышло.

– Ну ты и дрянь, – процедила Катарина сквозь зубы.

– Не больше, чем ты, – отозвалась Лионелла. – Впредь не будешь задирать свой курносый нос.

Катарина скрипнула зубами. Несколько мгновений обе стояли молча, глядя друг на друга так, словно каждая пыталась испепелить другую взглядом. Наконец Лионелла произнесла:

– Предлагаю временное перемирие. Заключим сделку: ты молчишь обо мне, а я, так и быть, никому не скажу о тебе.

– Идет, – согласилась Катарина. – Но позже мы с тобой разберемся один на один.

– Согласна, – кивнула Лионелла. – Готовь примочки, белобрысая, они тебе понадобятся.

– Советую посмотреться в зеркало, пока есть, на что глядеть, – отозвалась Катарина. – Скоро улыбаться будешь скромнее – зубов поубавится.

Наверняка у обеих имелся достаточный запас угроз для длительной беседы в подобном духе, но их обмен любезностями был прерван поднявшимся в зале шумом, причиной которого послужило появление человека совсем неподобающего вида для проводимого торжества.

На центр зала выбежал нескладного телосложения мужчина с исцарапанным и перепачканным лицом, в одном сапоге и настолько излохматившихся панталонах и камзоле, что даже знающие люди смогли бы лишь с большим трудом распознать в его одежде мундир королевских гвардейцев.

– Беда! – завопил оборванец. – Несчастье!

При этих словах все вокруг заохали. Кто-то поинтересовался:

– Что случилось?

– Измена! – снова завопил ободранный гвардеец.

Он побежал дальше через зал, прихрамывая и оглашая своды дворца истошными воплями:

– Измена королевской семье! Нападение на королевский дом!

Шум в зале усилился. Услышав об измене, да еще и о нападении и восприняв слова гвардейца буквально, некоторые из дам взвизгнули, иные даже упали в обморок на руки своих кавалеров, как того требовали правила этикета в подобных ситуациях.

По залу пробежали несколько стражников с мушкетами и алебардами, издалека послышались возбужденные крики.

– Кажется, действительно случилось что-то серьезное, – заметила Катарина. – Вряд ли это было так задумано для нашего развлечения.

– А ты догадлива, конопатая – язвительно отозвалась Лионелла.

– Прикуси язык, воровка, – огрызнулась Катарина.

Вот честное благородное слово, сейчас у нее и в мыслях не было затевать ссору, но не в меру наглая цыганка могла бы, наверное, и каменную статую вывести из себя.

– Свой побереги, – посоветовала в ответ Лионелла, откровенно нарываясь на грубость.

Продолжая перебранку, обе рисковали нарушить собственный уговор и сцепиться прямо здесь, на глазах у всех, но по залу разлетелся торжественный глас церемониймейстера:

– Дамы и господа! Их величества король Фернар Тринадцатый и королева Дриана Великолепная, правители нашего славного государства!

Дамы, упавшие в обморок, поспешили прийти в чувство, ибо пребывать в бессознательном состоянии в присутствии монарших особ опять же являлось грубым нарушением принятого этикета.

Однако, вопреки ожиданиям присутствующих, вместо монаршей четы в зале появился седобородый старик, облаченный в черное долгополое одеяние, в остроносых башмаках, четырехугольной шапочке-конфедератке, с пенсне на крючковатом носу.

– А это что за старый пень? – хихикнула Катарина, не сдержавшись.

– Ну ты и бестолочь, – прошипела Лионелла. – Его даже дети знают. Это же Ангелиус, придворный звездочет-астролог.

– Пообзывайся еще, попрошайка… – огрызнулась Катарина.

– Дура конопатая, – не осталась в долгу Лионелла.

Отвесив поклон всем присутствующим, Ангелиус сообщил:

– Их величества просят прощения у благородного собрания, но обстоятельства вынуждают короля и королеву задержаться. Возможно, придется даже отложить торжества на неопределенное время.

– Возможно ли узнать, что случилось? – поинтересовался один из дворян.

– Взываю к вашему терпению, господа, – отозвался звездочет. – Скоро вы все узнаете из уст самого короля.

В зале снова поднялся шум, все наперебой принялись обсуждать неожиданное происшествие, предлагая свои версии случившегося и настаивая на том, что именно эта версия и есть самая верная. Одни говорили про войну, хотя вроде бы королевству и воевать-то не с кем, другие ссылались на разбойников, хотя и о подобных нападениях многим слышать не доводилось уже давно. Большинство склонялись к тому, что к делу причастна черная магия, наверняка в королевстве появился злобный колдун, за поимку которого будет объявлена щедрая награда. Упоминание о возможной награде, а особенно фантазии на тему суммы вознаграждения воодушевили многих, однако общий пыл остудило замечание рыжеусого графа в синем берете:

– Награда, это, конечно, замечательно, но жизнь дороже. Свяжешься вот так с колдунами, потом всю жизнь будешь на болоте квакать. В свое время Атриан Отважный отправился на битву с какими-то чародеями, но так и не вернулся. А ведь был лучшим стрелком и фехтовальщиком всего королевства.

Снова заговорили о разбойниках, кто-то вспомнил о злодейском нападении на приезжую баронессу. При этих словах Катарина повернулась к мнимой баронессе, однако не увидела Лионеллу рядом с собой. Куда подевалась эта чертовка? У них ведь есть еще незаконченное дело. Она непременно должна посчитаться с этой наглой самозванкой.