– Осторожней, могу течь дать, – предупредила я.

Я грудью кормлю, вот мои титьки и норовят потечь в неподходящее время. А уже тогда-то время и было бы самым неподходящим.

Дрю тут же замирает, губы его парят над моим соском.

– Вот тут для меня целая дубина о двух концах. Знаю, что надо назад сдать, поскольку это, типа, нашего малого еда, но извращенец во мне верещит: беги, хватай печенюшек и упейся, – признается он.

– Об этом даже не думай, – велела я, вцепилась ему в волосы и потащила голову обратно к своей.

– Ты и впрямь позволишь мне запустить отдралет в тебя? Ты меня сейчас не дразни. Мое сердце этого не вынесет, – сказал Дрю.

– Да, действуй. Только серьезно, давай побыстрее. Билли скоро проснется.

Дрю оторвался от меня, стащил с себя трусы к коленям, и не успела я глазом моргнуть, как он улегся у меня меж ног.

– Я быстро, обещаю. Засекай время, – выпалил Дрю, стаскивая у меня с бедер трусики и препровождая их к коленям. Движениями ног я помогла им проделать путь до конца и отбросила прочь, когда белье соскользнуло до лодыжки.

– Ты о чем размечтался? – спросила я его, а он обхватил ладонью свое вскинувшееся достоинство и направил его в меня, протащил конец по мне и расположил его у моей щели.

– Было жутко. Твое влагалище обратилось в чудище, и выглядело оно точно так же, как когда у тебя Билли выходил, только у него зубы были и горящие красные глаза, оно хотело меня за лицо куснуть, еще оно было такое обвисшее и болтающееся, все вокруг себя висящей кожей обросло. Прямо страх брал, едрена-вошь, – объяснял он, а сам проталкивает в меня самый кончик своего отдралета и стонет.

Я рукой ему в плечи уперлась и толканула вверх и с меня немного.

– Ты сейчас вот шутки шутишь или серьезно?

Дрю замолк, тень боли пролегла по его лицу, и я поняла, что не дала ему проникнуть дальше.

Дрю никогда не мог меня обмануть, даже в мелочах. Я знала: тогда он соображал, стоит ли на самом деле говорить мне правду.

– Э-э, да?

Я со всей силы пхнула его в плечо.

– Ты сейчас вот об этом всерьез? Тебе ночью кошмары снятся про мое ВЛАГАЛИЩЕ? – ору я, пока он неловко встает на колени с торчащим вперед членом, нацеленным прямо в меня.

– Извини! Сны мои мне неподвластны! Это не моя вина! – твердил он.

– Твоя, коли ты думал, что мое влагалище обвисло и болтается! – ответила я криком, отыскивая под одеялом свои трусики, и подтянула их обратно.

– Нет! Прошу тебя! Мне надо это! – заскулил Дрю, когда я сердито отвернулась от него и надела трусики до конца.

Почувствовала, как заходила кровать, тепло его живота согрело мне спину. Прилег подбородком мне на плечо, и я уж обнадеялась, что он готов хорошенько, по-доброму извиниться за эту лажу.

– Можно, я хоть кончик засуну сзади? – прошептал он мне в ухо. – Если твое влагалище все еще болит, мы с тем же успехом можем и через задник. Отпадно было б, правда?

Я со всей силы двинула локтем ему в живот. Пока он стонал и хныкал, как ребенок, рядом со мной в постели, наш НАСТОЯЩИЙ ребенок принялся плакать у себя в кроватке.

Это произошло шесть недель назад, и с тех пор Дрю даже не пытался заигрывать со мной, не говоря уж о сексе. Ну, не считая секс-качелей, пожалуй. Я простила ему его безрассудство, ведь, ну, он же парень, а парни народ глупый. Только у меня все еще, если честно, нет настроя для секса, что и возвращает нас к тому уроку, какой Лиз с Клэр вознамерились мне преподать.

– Ты не хочешь, чтоб Дрю думал, будто ты не хочешь его. Отсюда и выражение: «Води за нос, пока сама не поведешься». Если примешься водить за нос, мол, хочешь ты этого, так в конце концов вернешься к привычному течению событий и всамделе станешь хотеть этого.

Что, Дрю и впрямь думает, что я больше не хочу его? Не хочу, чтоб он так думал.

– Дрю никогда на такое не купится. Он с ходу узнает, если я вместо оргазма ему фуфло подкину.

Клэр с Лиз в хохот пустились.

– Ты шутишь, да? Да он никак и нипочем не догадается, – сообщает мне Лиз.

– Ой, уж поверь, Дрю узнает. Он говорит, что чувствует, когда я кончаю. Говорит, влагалище мое сжимает его, если он внутри, и что у него вкус другой, если он меня языком балует, – говорю я девчонкам.

– Чем же ты, твою мать, желудок перед сексом заполняешь, если он вкус различает, чистым бензином? – вопрошает Лиз.

– С чего бы Дрю врать мне про что-то такое?

– А почему бы Дрю и не соврать тебе про что-то такое? Нет женщины, чтоб не спросила своего парня, различает ли он, когда она кончает. Мы спрашиваем не чтобы узнать, чувствует ли он, до чего ж это упоительно, и тем самым вознести его самолюбие, мол, он способен тебя до экстаза довести. Мы спрашиваем, просто чтоб убедиться, что он не сумеет разобраться, когда мы его за нос водим, что он не окажется проницательным. Хоть у всех у нас в работе одни и те же части тела, ответ обычно каждый парень дает разный. Доказывая, что они ни бельмеса не разбирают, не считая звуков, какие мы издаем, – разъясняет Лиз.

– Картер сказал мне, что способен различить, когда я кончаю, по тому, что дышать начинаю чаще. Я обычно дышу чаще потому, что устаю в хлам и боюсь, как бы меня сердце не подвело, – говорит Клэр.

– Джим мне сказал, что знает, потому что я всегда его по заднице шлепаю аккурат перед тем, как приход поймать. А я делаю это, чтоб он, мать его, поторопился, потому как спать хочу или потому, что по телику «Шефа» скоро начнут показывать, – добавляет Лиз.

Я потрясенно пялюсь на них обеих, поверить не могу, что это творилось все эти годы, а я про то и знать ничего не ведала. В жизни не знала, что женщины своих мужей за нос водят с оргазмом. По мне, в этом смысла нет. Зачем выходить за того, кто не способен дать тебе приход словить? Так ведь у Лиз и Клэр браки, как скалы, крепкие, значит, что-то, должно быть, им ведомо.

– Прекрасно, перейдем, черт побери, к потягушкам, чтоб я уяснила, в чем тут суть.

– Со всем моим показным удовольствием, – улыбается Лиз, ставя фильм на быструю перемотку.

Полтора часа спустя сидим в местном баре-забегаловке в нескольких кварталах от магазина Лиз и Клэр, а я все никак в себя прийти не могу от фильма.

– То есть, – лепечу им в ужасе, – это настолько взаправду.

– Знаю, так? И мысли другой нет, как та, что Билли Кристал дает пососать Мег Райан под столом, – говорит Лиз, допивая пиво, и делает знак официантке: «Еще по одной».

Решаем, раз уж мы без детей или мужей, значит, должны оттянуться по полной и выпить, как надо. Плюс к тому, девчонки убеждены, что малость хмельной удали поможет мне в вождении за нос, какое я собираюсь испробовать нынче вечером, только для этого им еще надо заказать мне ее. Несколько минут спустя к нашему столику подходит официантка, и Клэр с Лиз заказывают себе еще по пиву.

– А мне любого размера «Хмельную удаль», какая есть у вас в наличии, – говорю я с улыбочкой.

– Простите, чего?

– Не знаю. Подружки велели мне заказать это. У вас что, этого нет? Может, это новинка какая.

Лиз подается вперед и прикрывает мне рот ладонью.

– Просто принесите ей напиток с наивысшим содержанием алкоголя, какой у вас только имеется.

Клэр со смешком выстукивает что-то на клавиатуре своего сотового.

– Ты что делаешь? Выкладываешь это в Фейсбуке? Не смей! Откуда, по-твоему, мне было знать, что это не сорт пива? – недовольно ворчу я.

– Если разобраться, идея неплохая. Надо подумать, может ли мой магазин выйти на рынок с собственным сортом пива. «Хмельная удаль» помогает уложить мужиков на века. – Клэр смеется и опускает сотовый обратно в сумочку.

Возвращается официантка с пивом для девчонок и стопариком, наполненным какой-то розоватой жидкостью, для меня.

– Это что? – спрашиваю ее.

– Это «Чистогон»[12] с капелькой вишневого сока, – поясняет та, прежде чем умчаться к другому столику.