– Все, не хнычем, иди и доедай свои кулинарные шедевры, – бодро сказал он. – Так что – позвоним Лике? Может, поедешь с ней?

– Доминикана – это где было землетрясение? – уточнила Катя.

– Землетрясение было на Гаити, это соседнее государство, но географически – да, остров один.

– Это же очень далеко, Латинская Америка, да?

– Да, далеко, двенадцать часов лету, – сказал Борис, вспоминая тяжелый для него перелет, на который согласился только по настоянию Регины. – Но ты молодая, тебе двенадцать часов в самолете – смех и шутки.

– Да я не про то…

Катя задумалась. Что-то такое о Доминикане она по телевизору видела. Кажется, по одному из центральных каналов, даже серия передач была об этой республике. Краем глаза Катя видела высоченные пальмы, склонившиеся до самой океанской бирюзы, белоснежный песок, красивые отели с бассейнами, садами, попугаями и павлинами, разгуливающими прямо по территории, прибрежные базары с сувенирами и смешными, наивными картинами, которые рисуют гаитяне. Выглядело все это более чем заманчиво. Особенно для девушки, которая и на море-то была всего два раза в жизни.

«Однако Димочки в этом раю не будет», – подумала Катя, и прелесть Доминиканы мгновенно потускнела.

Катя была готова к тому, что ее вновь обретенная родственница окажется девушкой не вполне обычной. Дядя не раз упоминал, что Лика со странностями. Катя уточняла: ненормальная, что ли? Психическая? «Да нет, нормальная, – отвечал дядя. – В общепринятом смысле слова. Даже чересчур. Просто повернутая слегка».

Когда Катя познакомилась с Ликой, ей показалось, что совсем даже не слегка.

Они с дядей отправились к родственникам в ближайшую субботу, встретили их очень радушно, а Катю даже и ласково. Со своим троюродным дядей Игорем Катя знакома не была, может, и слышала о нем что-то от родителей, но не в подробностях. О его семье не слышала вообще. А семья оказалась хорошей и дружной: Игорь, его жена Ирина, двенадцатилетний Владик и Лика, которой, как оказалось, только что исполнился двадцать один год. Они жили в двухэтажном просторном доме на другом конце города. На участке были заботливо посажены и обихожены небольшие туи, дорожки аккуратно выложены красивым декоративным камнем, посередине двора имелся прудик с настоящими карпами. И в доме, и на участке было так уютно, так хорошо, а хозяева так гостеприимны, что Катя сразу прониклась к новым родственникам симпатией. Игорь для своих сорока пяти выглядел замечательно, был подтянут, модно подстрижен, все время улыбался. Ирина, его жена, тоже выглядела моложе своих лет, и тоже, наверное, благодаря обаятельной белозубой улыбке, не сходящей с лица. А голубоглазый Владик не выпускал из рук мяч – ни на участке, ни дома. Лика же Катю поразила до глубины души. Казалось, что она вообще не из этого дома, не из этой семьи, и вообще не поймешь, откуда такая девушка взялась в нормальном доме.

Встречать гостей Лика вместе со всеми не вышла, что не осталось без комментария Владика:

– Рожу еще не домазала до конца, – выпалил он и умчался, уворачиваясь от отцовского подзатыльника.

– Эй, Лика! К нам, между прочим, приехали гости, – прокричала Ирина куда-то в сторону окна на втором этаже.

– Лика, заканчивай тюнинг! – вслед за этим гаркнул отец, и только после этого девица соизволила спуститься к гостям.

Катя была девушкой до мозга костей провинциальной, но все же воспитанной в приличной семье, поэтому постаралась, чтобы ее лицо не выдало тех эмоций, которые возникли при виде юной родственницы. И все же глаза, несмотря на все усилия, чуть не вылезли из орбит. Перед ней стояло совершенно нереальное существо. Те, кто видел Лику не раз и не два, как, например, дядя, уже не обращали внимания, но Катя, признаться, была в шоке. Лика оказалась девушкой невысокого роста, сантиметра 162 или 163 – не выше, и совсем худенькой. Вернее, не худенькой, это русское слово несет в себе отпечаток древних понятий о красоте: худенький, значит, плохонький, никудышный. Лика же несла свою худобу с величайшим достоинством. Но в первую секунду Катю поразило ее лицо: совсем юное, почти детское, оно было ровно, но густо покрыто тональным кремом, бежевые румяна профессионально нанесены на высокие скулы. Ресницы у Лики были накладные, причем несуразно длинные, предназначенные скорее для сценического выступления, но никак не для использования в повседневной жизни. Тени, нанесенные на верхние и нижние веки, были почти черными и вместе с ресницами делали глаза похожими на два черных провала. Брови Лика нарисовала явно выше того контура, который был определен природой (видимо, от своих собственных бровей у девушки осталось одно воспоминание). Губы Лика сделала в контраст с глазами – бледно-розовыми, влажно и ярко блестящими, а над верхней губой прикрепила темную мушку. Но это еще что! Светловолосая от природы, натуральная блондинка, Лика красила волосы в такой цвет, который Катя видела только у кукол. Не белые, не желтые, а именно кукольные, даже не поймешь, как такой цвет и назвать-то. Волосы нимфы были забраны наверх, заколоты и распущены по плечам вместе с многочисленными накладными прядями, которые были завиты, словно серпантин на елке. При ближайшем рассмотрении можно было увидеть, что некоторые из этих прядей украшены бусинками и чем-то еще: то ли бабочками, то ли цветочками, не поймешь. На шее у Лики красовалась татушка в виде змейки. Ногти можно было рассматривать как отдельное явление: чудовищной длины, острые как лезвия, ярко-малиновые, с замысловатыми рисунками. Несмотря на жару и домашнюю обстановку, Лика была облачена в сапоги до колен. Остальной наряд летний: майка, обнажающая не только живот с маленьким колокольчиком в пупке, но и торчащие ребра, а также шорты, скорее похожие на трусы.

Девушка производила неописуемое впечатление: если такую увидеть издали – черные провалы глаз, искусственные локоны, вызывающая одежда, – Лику вполне можно было бы принять за девицу легкого поведения. Вблизи же становилось понятно, что перед тобой непонятно зачем и почему нелепо разрисованный ребенок.

– Дядя, привет, – небрежно бросила Лика, обращаясь к Борису Георгиевичу. После чего, наслаждаясь произведенным эффектом, обернулась к ошеломленной Кате:

– Мы с тобой типа троюродные кузины, да? – сказала она, растягивая гласные. – Тогда привет, милости просим, беби.

– А ты еще колокольчиком позвени, в знак приветствия, – встрял Владик, заранее пригнувшись, чтобы не напороться на подзатыльник.

– Вали отсюда, – вполне миролюбиво отпихнула его сестра. – Ну мы типа познакомились, да?

– Меня зовут Катя, – онемевшими губами вымолвила девушка.

Ей вдруг стало ужасно неловко, что родители Лики заметили ее оторопь и могут обидеться за дочь, Катя испуганно обернулась и столкнулась с насмешливым взглядом Игоря. Но тот обратился к дочери:

– Чего стоишь, кукла? Займи гостью, пока мы с Борисом костер разведем. И выплюнь жвачку, смотреть противно.

Катя вздохнула с облегчением, поняв, что не оскорбила ничьих родительских чувств, втянула носом тяжелый парфюм, которым щедро благоухала Лика, поманившая кузину за собой, громко чихнула и отправилась вслед за странной девушкой в дом.

– Вы на такси приехали? – спросила Лика, пропуская гостью вперед себя в свою комнату.

– На такси, – кивнула Катя, – мы еще привезли кое-что для застолья, я так поняла, что сегодня шашлыки с выпивкой затеваются.

– Похоже на то, – ответила родственница, – мама суетится, меня не привлекает.

– Куда ж тебя привлечешь с такими ногтями? – хмыкнула Катя, и ей снова сделалось неловко.

– Ничего подобного, с ними даже удобно, я все могу делать, только за компьютером не очень ловко, а так нормально.

Лика залезла в свой секретер, извлекла два тонких длинных стакана, бутылку текилы, лимон, передала все это несколько удивленной Кате и продолжила шуровать во внутренностях шкафа.

– Не могу солонку найти, – пояснила она.

– Солонка в секретере – это оригинально, – сказала Катя, – это ж все-таки не кухонный шкаф.