- Да, Госпожа, - промямлила Эмили.

- Оставь в прошлом своё беспокойство по поводу твоего что о Тебе могут подумать, - строго предупредила Тила. - Единственное о чём Тебе стоит беспокоиться теперь – это как ублажить твоего Господина.

- Да, Госпожа, - покраснев до корней волос, проговорила рабыня.

- И ублажить его превосходно, - улыбнувшись, добавила Тила.

- Я попробую, Госпожа, - пробормотала Эмили.

- Тиффани, - обратилась ко мне кейджерона.

- Да, Госпожа, - откликнулась я.

- Ты довольна, что попала в домом? – спросила она.

- Да, Госпожа! – совершенно честно ответила я.

Хотя я пробыла здесь всего только два дня, какие-то сорок анов, я просто наслаждалась его контрастом с фабрикой.

Здесь было чисто, просторно и тихо, а территория вокруг дома, на которой был разбит прекрасный сад, была окружена высокой, белой стеной. На территорию можно было попасть только через большие декорированные решетчатые ворота. Здесь меня хорошо кормили и не перегружали работой. Мои обязанности оказались не трудны, обычная работа домашней прислуги, подмести, помыть, заправить кровати, навести порядок в комнатах, и тому подобное. Иногда, меня вызывали для помощи по кухне. Вместо фабричной униформы с логотипом компании Минтара, что я носила прежде, мне выдали обычную, лёгкую, белую, домашнюю тунику, подобную той, что часто носят башенные рабыни. А ещё у меня был доступ к ванне. И даже моя конура была удобна и, для конуры, можно сказать, просторна. Конечно, я не могла в ней встать во весь рост, но зато хватало места, чтобы вытянуться лёжа и даже переворачиваться с бока на бок. Дверь для доступа в конуру была крошечной, и зарешеченной, впрочем, вся сторона конуры, обращённая в коридор, представляла собой решётку, состоящую из вмурованных в пол и потолок конуры вертикальных железных прутьев. Вполне обычная конструкция рабской конуры. Рабыня всегда должна быть доступна глазам её хозяина, чтобы он мог рассмотреть её всякий раз, когда он выбирает, и днём или ночью.

Нет ничего необычного и в маленькой дверце, это также распространённая конструкция в рабских конурах. Рабыня соответственно вынуждена, входить и покидать конуру только на четвереньках, как животное, которым она, в конце концов, и является, причём юридически. Кроме того, такая конструкция полезна с точки зрения различных способов взятия девушки на поводок или на цепь.

В этом доме, как и в большинстве других, рабыни заползают в конуру раздетыми. Признаться, я ничего не имела против ни крошечной дверцы, ни выставленной на всеобщее обозрение моей наготы в конуре. Уж лучше это, чем жизнь запертой общей спальне на фабрике. Да и одеяла с подушкой выглядели предпочтительней, по сравнению с пролёжанным, набитым старой соломой матрасом и тонким покрывалом на цементном полу спальни.

- Надеюсь, у Тебя нет желания вернуться в цех? - уточнила Тила.

- Нет, Госпожа! - я даже вздрогнула представив себе такую перспективу.

- Было бы хорошо для вас обеих, и для Тебя, и для Эмили, -предупредила Тила, - помнить, что Вас обеих взяли сюда не более, чем на пробу. Вы здесь, не для того, чтобы стоять у ткацкого станка. И вовсе не затем, чтобы просто чистить и заправлять кровати хозяев. Ваше рабство в этом доме подразумевает более широкий набор услуг.

- Да, Госпожа, - сказали мы, и у нас не было сомнений относительно того, что именно входит в этот более широкий набор услуг.

Тила выдала нам по золотому браслету для левых рук, в виде змеек, и по цепочке с рабскими колокольчиками для левых щиколоток. Наши шёлковые туники были столь легки, что мы едва чувствовали их на теле.

- Вот теперь, прежде чем войти в зал, Вы должны принять решение, -жёстко объявила Тила, - или Вы хотите служить удовольствиям мужчин, и без условий, полностью, без остатка, или Вы хотите вернуться на фабрику. В общем, Вы сами должны решить, кто Вы, и как бы хотели жить. Я предлагаю Вам благородную альтернативу, чтобы самостоятельно выбрать свою судьбу, подобно действительно свободным женщинам, и вернуться в свой цех, вернуться обратно к изнурительной, скучной работе у ткацкого станка. Альтернатива, конечно, настолько ужасна, я почти не смею упоминать о ней. Это остаться и служить мужчинам, полностью принадлежать им, быть в их полном распоряжении, быть их согласной на всё, послушной, страстной, бесстыдной и беспомощной рабыней.

Мы с Эмили посмотрели друг на дружку.

- Шлюхи выбирают ошейник и беспомощное обслуживание мужчин, -предупредила кейджерона. - Женщины, которые действительно благородны и свободны, выбирают фабрику и ткацкий станок.

Она пристально посмотрела на меня.

- Тиффани? – спросила она.

- Я выбираю служить мужчинам, - выдохнула я.

- Значит Ты - рабыня и шлюха, - подытожила Тила.

- Да, Госпожа, - согласилась я, хотя такое определение показалась мне через чур, откровенным.

- Эмили? - спросила Тила.

- Я, тоже, выбираю служить мужчинам, - ответила девушка, - особенно Эмильянусу!

_ Выходит и Ты у нас оказалась рабыней и шлюхой, - усмехнулась Тила.

- Да, Госпожа, - не стала спорить Эмили.

- Но то, что Вы обе бесстыдно предпочли стать рабынями для удовольствий, а не благородными фабричными девушкам, ещё не означает, что ваши владельцы должны счесть целесообразным предоставить Вам такое рабство. Теперь только то Вас зависит, сможете ли Вы доказать им, что у Вас имеются способности, талант, предрасположенность, желания и рефлексы необходимые для такого рабства.

- Да, Госпожа, - ответили мы почти в один голос.

- Сейчас я пошлю Вас в зал, - сказала Тила.

Я, сделав шаг к двери, услышала, как зазвенели рабские колокольчики, прикреплённые к моей лодыжке. Их звучание, чувственное и варварское, поразило меня.

- Если Вас обеих и не признают достаточно приятными, - предупредила кейджерона, - вы обе, и Ты - Эмили, и Ты - Тиффани, окажетесь на фабрике уже завтра вечером. Это Вам понятно?

- Да, Госпожа.

Я вдруг поняла, что мне хотелось бы, чтобы Эмильянус нашел бы меня столь же привлекательной, какой, очевидно, была для него Эмили. Я подумала, что мои шансы, вероятно, будут не меньше чем её.

- Госпожа! - позвала Эмили.

- Да? – обернулась к ней Тила.

- Мы с Тиффани – признавшие свою суть шлюхи и рабыни. Вы вынудили нас признать эту правду о нас, и согласиться с ней.

- Да, и что Ты хотела выяснить? - спросила кейджерона.

- Как на счёт Вас? - спросила Эмили. - Вы красивы, Вы прекрасны, и тоже в ошейнике. Кто Вы?

- Смелый вопрос, - протянула Тила.

- Простите меня, Госпожа, - вздрогнув пролепетала Эмили.

- Но можешь не бояться, конечно, я такая же рабыня и шлюха, как и Вы обе, - вдруг призналась Тила. – И знаете что? Мне это нравится!

Неожиданно, она обняла и поцеловала нас обеих. Потом отступив от нас на шаг она объявила:

- Сейчас в зале Вы будете рабынями перед свободными мужчинами, и там не будет ни одной свободной женщины. Так упивайтесь же своей женственностью и проявляйте её без всякого стыда!

- Да, Госпожа! – дружно воскликнули мы, заражённые её призывом.

- Вперёд, рабыни, - скомандовала Тила.

- Да, Госпожа! – отозвались мы и, с весёлым перезвоном рабских колокольчиков, поторопились присоединяться к другим девушкам в зале.

- Колени свои разведи, - шепотом подсказала я Эмили.

- Спасибо, Тиффани, - поблагодарила Эмили, раздвигая колени в стороны.

Ноги рабыни для удовольствий, когда она стоит на коленях, должны быть широко расставлены перед её господином, впрочем, как и перед всеми остальными свободными мужчинами. Как выяснилось, Эмили, находясь в одной комнате с Эмильянусом, всё ещё не могла побороть своей скромности. Хотя в цеху, конечно, по его приказу она не задумываясь раздвинула колени перед ним.

Мы стояли на коленях, в ряд у одной из стен комнаты. В виду того, что в данный момент мужчины увлеклись спором, мы оказались не у дел. Теперь у нас появилась возможности обратить внимание на других девушек. Насколько же красивы они были. И как естественны, соблазнительны, правильны и подходящи казались они, в их незначительности и красоте, служа мужчинам. Я стояла на коленях рядом с Эмили, держа свои колени широко разведёнными, одетая в шелка рабыни для удовольствий, с ошейником замкнутым на моём горле, варварской золотой змейкой на моей левой руке, и рабскими колокольчиками на моей левой лодыжке. Я стояла на коленях, готовая в любой момент служить мужчинам. Насколько странным было всё это, подумала я. Как же далеко я оказалась! Как далеко-далеко, теперь, оказался прилавок в парфюмерном отделе супермаркета на Лонг-Айленде, студия фотографа, моя квартира. Я ещё помнила, ту симпатичную, жадную, маленькую продавщицу парфюмерии. Она больше не была свободна. Теперь её сделали рабыней в стальном ошейнике. Когда-то она была мисс Тиффани Коллинз. Теперь она стала домашним животным, не имеющим даже права на собственное имя, просто рабовладельцы сочли целесообразным сохранить за ней кличку «Тиффани».