Склон канавы оказался круче, чем я ожидала, и я, поскользнувшись на мокрой поверхности, съехала обратно в воду. Я попробовала ещё раз, стараясь двигаться вверх как можно аккуратнее, цепляясь за стебли. Корни травы, зажатой в моих кулаках, легко выскочили из земли. Я снова оказалась на дне канавы. Ощущение моей беспомощности навалилось на меня с новой силой. Я пробовала карабкаться в других местах канавы, но с неизменным результатом. Мне не везло.

Тем временем, стихия пошла на убыль. Сквозь облака начали проглядывать луны, и в их слабом свете я нашла более пологое место для подъёма, с которым я, хотя и с трудом, но могла попытаться справиться. Задыхаясь, цепляясь за стебли травы, дюйм за дюймом, я потащила моё усталое тело к дороге. Наконец я почувствовала, что под моими руками уже не выскальзывающая земля, а большие квадратные камни дорожного покрытия. Теперь и моя голова показалась над обочиной. Лёжа на животе, я смотрела на дорогу. Мне показалось, что эта дорога, несколько отличалась от большинства обычных гореанских дорог. Однако, как и они, эта было отмечена накатанной по середине единственной парой колей. Гореанские повозки обычно двигаются достаточно медленно, и придерживаются центра дороги, кроме тех случаев, когда надо разъехаться со встречным транспортом.

До меня донёсся, приглушённый расстоянием звук колокольчиков, таких, какие обычно подвешиваются на сбрую. Это мог бы быть фургон, или даже обоз, который переждав бурю на обочине дороги, теперь с её окончанием, продолжил своё движение. Значит, раз они уже в пути, сделала я вывод, близится утро. Ночью по гореанским дорогам ездят редко. Звон колокольчиков приближался. Со стоном разочарования, я отползла назад с дороги и соскользнула обратно в канаву, но на этот раз не на самое дно, лишь примерно на один ярд вниз. Мне удалось удержаться там, отчаянно уцепившись за траву, росшую на склоне. С этого места поверхность дороги была не видна, и я решилась ждать здесь пока не пройдут фургоны, в надежде, что ночью, при тусклом лунном свете, возницы не смогут обнаружить моего присутствия. Я отчаянно вжималась в землю, пока проезжал первый фургон. Но тут послышался звон колокольчиков приближающихся следующих. В отчаянии, не в силах более держаться, я разжала кулаки, выпуская стебли, и медленно соскользнула вниз, на самое дно канавы. Они не должна меня обнаружить, думала я, прижимаясь щекой к влажной траве. На меня накатила дикая усталость.

Эта канава оказалась надёжным укрытием. В темноте, при ослабленном тучами лунном свете и тени от откоса, меня не заметили. Я была спасена!

Меня снова ожидал, так пугавший меня подъем к поверхности дороги. Насколько же круты были склоны этой канавы! Я не могла понять, ради какой надобности, потребовалось рыть такую канаву вдоль дороги. Но, по крайней мере, здесь я была в безопасности. Вслед за первыми, появились ещё фургоны. Должно быть, здесь весьма оживлённое движение. Мне оставалось только ждать. Во всяком случае, у меня появилась возможность хоть немного отдохнуть. Я решила, что мне не повредит, если я на мгновение закрою глаза. Как же я была голодна! Как я устала! Какой несчастной я казалась самой себе. Отдохнуть, хотя бы чуть-чуть! И я прикрыла глаза, всего лишь на мгновение.

- Что Ты здесь делаешь? - спросил голос сверху.

- Я - свободная женщина, - пробормотала я.

Я лежала на склоне канавы, животом на траве. Уже было тепло. Солнце жгло мне спину. Грязная вода текла вокруг моих ног. Мужчина стоял позади меня. По крайней мере, ещё одного я слышала, выше и передо мной, на поверхности дороги.

- На меня напали бандиты, - прохрипела я. - Они забрали мою одежду.

- Лежи тихо, - скомандовал голос позади меня, и я услышала звон цепи.

Я напряглась всем телом, и вцепилась пальцами в травы. А незнакомец деловито дважды обернул цепью мою шею и запер её на висячий замок.

- Что Вы делаете? – прошептала я в ужасе.

- Лежи тихо, - приказал голос.

Мужчина продёрнул цепь под моим телом вниз, к моим ногам. Затем мои щиколотки были скрещены, и обмотаны цепью трижды, вплотную прижавшись одна к другой. Пройдя сквозь звенья цепи, клацнула дужка ещё одного замка. Теперь я даже не могла распрямить мои лодыжки. Обычно именно так и используется цепь приковывая шею к лодыжкам, она пропускается спереди, а не позади тела женщины. Таким образом, любое напряжение на цепи будет восприниматься затылком, а не горлом. Стоит ли упоминать, что как и всё связанное с женским рабством на Горе, это делается ещё и из эстетических соображений. Цепь, лежащая спереди на женском теле, смотрится гораздо выгоднее, чем за спиной, и своими линиями, крепостью и несгибаемостью звеньев, она поразительным образом подчёркивает красоту и мягкость прекрасных женских грудей. Кроме того, такое расположение цепи хорошо ещё и для создания у женщины особого психологического эффекта. Ведь при этом способе она гораздо чётче осознаёт присутствие цепи на своём теле, например, чистя её, или лёжа на ней, она точно не забудет, что носит этот символ её статуса. Она уже не забудет, что она прикована цепью, ведь та постоянно напоминает ей об этом факте.

- Что Вы делаете? – хрипло возмутилась я. - Я - свободная женщина!

- И как же это получилось, - спросил мужчина позади меня, - что Ты оказалась раздета?

- Бандиты забрали мою одежду!

- И оставили Тебя? – усмехнулся он.

- Да.

- Странные какие-то бандиты завелись в наших краях, - заявил мужчина. - Я бы на их месте, забрал с собой Тебя, а вот твою одежду оставил бы в канаве.

Я молчала, не зная, что ответить ему.

- Можно, конечно, предположить, - весело добавил он, - что они, возможно, имели слабое зрение, или, что в тот момент было очень темно.

Я по-прежнему молчала.

- Назови свой Домашний Камень? – вдруг резко спросил мужчина.

В голове стремительно замелькали варианты. Конечно, мне не хотелось бы как-то связывать себя с Корцирусом, или любыми другими городами из того района Гора, даже с тем же Аргентумом. Из разговора мужчин перед вылетом, я знала, что тарнсмэн держал курс на северо-запад. Тогда я выбрала, скорее наудачу, чем осознанно, город расположенный далеко на севере, я о нём лишь слышала, но, к сожалению, мало что знала. Это название было упомянуто, на тарновой платформе, перед самым моим побегом из лагеря Майлса из Аргентума. Возможно, именно поэтому оно и всплыло в моей памяти.

- Камень Лидиуса, - сообщила я.

- И где же находится Лидиус? - поинтересовался он.

- На севере, - ответила я, и это было всё что я знала.

- И где именно на севере?

Тут я снова замолчала, поскольку мне нечего было сказать.

- На берегу какого озера лежит Лидиус? – продолжил допрос мужчина.

- Я не знаю, - неуверенно призналась я.

- Конечно, ведь там нет никакого озера, - заметил он.

- Конечно, нет, - облегчённо вздохнула я.

- А какая река там протекает? - вдруг спросил он.

- Там нет реки, - наудачу сказала я, и промахнулась

- Город лежит на берегу реки Лауриус, - усмехнулся он.

Что мне было ему ответить?

- А какой первый крупный город лежит к востоку от Лидиуса? – не унимался мужчина.

- Я не помню, - отчаянно сказала я.

- Может Вонда? - предложил он.

- Да, - попыталась угадать я ещё раз.

- Нет. Вонда находится на реке Олни. А город к востоку от Лидиуса, это - Лаура.

- Да, - простонала я, слабая, голодная и скованная цепью.

- Ты сама-то веришь, что Ты - свободная женщина? – язвительно поинтересовался мужчина.

- Да, - ответила я.

- В таком случае, Леди, где же Ваш эскорт, Ваши охранники?

- Я путешествовала одна.

- Весьма необычно для свободной женщины, - заметил он.

Мне оставалось только промолчать.

- А что же Вы делали на этой дороге?

- Путешествовала.

- И как по-вашему, где мы сейчас находимся? – язвительно спросил мужчина.

- Я не знаю, - заплакала я.

Я понятия не имела, где оказалась, и какие города лежали вдоль этой дороги.