Мне пришлось стоять в клетке, чтобы как можно больше людей могли бы рассмотреть меня. Я даже не имела права сесть на пол, или прикрыться руками, если бы я только сделала это, меня бы избили как рабыню. Это пообещал мне Майлс из Аргентума.

И вот я, напуганная, лежащая на дне клетки, дрожала от приснившегося кошмара. Мне снилось, что меня снова везут по улицам Корцируса. Я в ужасе дёрнулась от того, что в меня попала фруктовая кожура, прилетевшая из толпы. Часто во время той ужасной и унизительной поездки, меня стоящую в подвешенной клетке, забрасывали мелкими камнями, мусором и экскрементами.

Я тихонько заплакала, закованная в цепи несчастная девушка, в крохотной тюрьме. По крайней мере, теперь я была одна, и вокруг было тихо. Клетка слегка поскрипывала, раскачиваясь на ветру. Превознемогая боль в затёкшем теле, я поднялась на колени, и аккуратно, пальцами, развела непрозрачную ткань, которой клетку обернули на ночь, перед тем, как снова поднять её до нынешнего положения. Сквозь узенькую щель можно было увидеть огни лагеря, и несколько палаток. Откуда-то издалека сюда долетали звуки музыки. Возможно, что где-то там, среди палаток, танцевали девушки, стараясь угодить своим владельцам. Мы были в одном дне пути от Корцируса по направлению к Аргентуму. Я бросила взгляд вниз, к земле, находившейся не меньше чем в сорока футах подо мной. Клетка теперь свисала не с кольца на балке фургона, а на веревке, которая была переброшена через крепкий сук высокого дерева. Клетка была поднята на высоту и оставлена здесь ещё с вечера.

- Злодейка Корцируса! Угнетательница Корцируса! – кричали люди.

Я, прислонившись спиной к прутьям решётки, опустилась на железный пол клетки бёдрами, а колени подтянула к груди, в очередной раз при этом зазвенев цепями. Откинув голову назад, я уставилась вверх на тёмный, конусообразный потолок клетки. Кажется, у меня больше не осталось слёз, чтобы плакать.

Мне так не хотелось умирать!

А издалека доносилась жизнерадостная музыка.

Лучше бы я была рабыней! Тогда бы у меня мог быть шанс спасти свою жизнь, тогда бы у меня появилась возможность убедить владельца, так или иначе, любым доступным мне путем, что я стою того, чтобы меня сохранить.

Но я была свободной женщиной, и теперь буду подсудна только холодному и жестокому милосердию закона.

Меня везли в Аргентум, только затем, чтобы посадить на кол. Я больше не могла даже плакать. Не осталось ни сил, ни слёз.

Внезапно, мне показалось, что клетка дёрнулась и опустилась на дюйм. Нет! Я совершенно точно ощутила, что клетка заметно дёрнулась ещё раз.

Я стремительно встала на колени, пытаясь рассмотреть хоть что-то снаружи. Но, из-за непрозрачной ткани обёрнутой и закреплённой вокруг клетки, у меня оставалась лишь тонкая щель, через которую я смогла увидеть чуть больше, чем ничего.

Клетка замерла, и я вместе с ней. Но через некоторое время, новый рывок, и клетка повисла ещё на дюйм ниже, затем ещё. Я стояла на коленях, бережно держа свои цепи, не позволяя им зазвенеть. А клетка медленно, но верно пошла вниз, пока, покачнувшись, не замерла на твёрдой земле.

Мое сердце билось в груди так дико, что я боялась, как бы оно не разбудило весь лагерь. Казалось, я вновь ожила. Хитрость и осторожность, с которой производились манипуляции с клеткой, не предлагали действий представителей Майлса из Аргентума. Мне даже не приходило в голову, чтобы закричать. Кого бы я позвала на помощь, и с какой целью? Да даже если эти ночные посетители захотели бы украсть меня, и возможно сделать рабыней, или продать меня, то я готова была с невероятной охотой бежать в любую неволю, в которую они хотели бы меня поместить. Я пошла бы на это с радостью. Я упивалась бы этим. Да я, в благодарность, сделала бы всё возможное, чтобы оказаться для них рабыней выше их самых безумно смелых мечтаний.

Но тут я внезапно испугалась. А что, если эти посетители не были похитителями или работорговцами. Что, если это были мужчины из Корцируса, которым захотелось вернуть меня обратно в город, чтобы в тайне подвергнуть меня ужасным пыткам, которые могли бы оставить далеко позади мучения от разрывающего мои внутренности кола на стене Аргентума?

Я уже не знала, что мне делать! Закричать или не стоит?

Покрытие на клетке было расшнуровано, и аккуратно смотано с клетки. Снаружи стояли мужчины. Двое. Одеты во всё чёрное. В масках. У одного из них в руке прикрытый заслонкой потайной фонарь, на земле рядом с другим размотанная кожаная лента с ячейками, содержащим какие-то инструменты, ключи и отмычки. Быстро перебирая и пробуя одну отмычку за другой, он занялся взломом верхнего замка. Он явно был весьма опытен в подобном ремесле. Может это был мужчина из касты кузнецов, или из любой другой, просто сведущий в таких делах. Через пятнадцать енов перед ним сдались оба замка. Дверь клетки распахнулась, и я оказалась снаружи.

Меня тут же негрубо, уложили на спину, и мужчина, не мешкая, опять подбирая ключи, подступил к замку ошейника. С этой задачей он справился ещё быстрее, и я почувствовала, как разделённый ошейник перестал давить на моё горло. Через несколько енов я лишилась наручников, а затем и кандалов. Но тут меня перевернули на живот, а моё правое запястье привязали к левой лодыжке. Испуганно задёргавшись в путах, я повернула голову. Мой взгляд упал на золотой сирик, уложенный в клетке. Значит, поняла я, это не было тем, что эти двое хотели бы похитить. А ещё я увидела клетку закрытую, вновь обёрнутую тканью, и двоих мужчин, энергично, но бесшумно тянущих верёвку, и поднимающих мою золотую тюрьму вверх. Через непродолжительное время, клетка снова спокойно висела, где ей и было положено. Даже если опускание и подъем клетки и были не замечены в лагере, я не думала, что я обрадовалась бы, если кто-либо из солдат обнаружит до наступления утра, стоящую на земле, пустую клетку. Шнур, который стреноживал меня, был удален, и сильные мужские руки поставили меня на ноги. Я была поражена, но меня больше не связали. Наоборот, мне выдали плащ! Я мгновенно накинула его на себя, прикрывая тело и голову, и сжимая полы в кулаке под подбородком. Это был довольно короткий плащ, и его край едва доставал до середины моих икр. Но как я была за него благодарна этим мужчинам! И не только за то, что это позволило мне спрятать свой облик, но и потому что это дало мне возможность прикрыть мою наготу. Я почувствовала руку на спине, слегка подтолкнувшую меня прочь от этого дерева и уже пустой клетки.

Когда мы несколько удалились от дерева, я заметила раскинувшиеся в непринуждённых позах фигуры двух охранников, и опрокинутую бутыль рядом.

- А ну, стоять! - послышался чей-то пьяный голос, как раз в тот момент когда мы проходили между палатками.

Мы остановились. С того самого момента, как мы отошли от дерева, моё левое плечо находилось в захвате одного из мужчин. Похоже, что он опасался, что я могу, испугавшись чего-либо, или поддавшись импульсу броситься наутёк, и хотел избежать подобного риска. Теперь ему нечего было опасаться. Его пальцы были подобны железному кольцу. Я всё ещё удерживала плащ правой рукой, сжимая его чуть ниже лица. Услышав оклик, я испуганно попыталась натянуть плащ, ещё больше, и скрыть под ним своё лицо. Только бы меня не узнали!

- Маски, а? – пьяно протянул подошедший, заплетающимся языком. – Так значит, она - свободная женщина, не так ли? Но, похоже, уже ненадолго!

Он пьяно заржал, качаясь перед нами, как тонкое дерево на ветру. Он даже попытался дотянуться до плаща, который я держала зажатым у самого лица. Мне кое-как удалось увернуться.

- Скромняжка, однако, - удивлённо проговорил он. - Простите меня, Леди.

Пьяница, по шутовски, неловко поклонился, но излишне низко согнувшись, чуть не зарылся лицом в землю. В этот момент, державшая моё плечо рука дёрнула меня вперёд. И напившийся солдат остался позади нас.

Я уже было вздохнула полной грудью, как внезапно почувствовал, что мой плащ задран мне на спину.