Я восхищенно засмеялась. Ведь это была та самая короткая серая рабская туника, без рукавов, в который я ходила по дому Клиоменеса в его сопровождении. Как же давно это было!

- Да, - усмехнулся Дразус, - оставил именно для такого случая, в ожидании, когда Ты станешь моей настоящей рабыней.

- Я люблю её! – призналась я.

Некоторым, я полагаю, этот скудный предмет одежды мог бы показаться постыдной тряпкой, непристойной и унизительной, но только не для меня! Я сочла эту тунику необыкновенно красивой, и не только из-за того, сколь прекрасно и чувственно, она демонстрировала и подчёркивала красоту линий женской фигуры, но и из-за воспоминаний с ней связанных, воспоминаний, бывших, по крайней мере, для меня просто драгоценными.

- Надень её, - приказал мне Дразус.

Всё ещё стоя на коленях, я, со счастливым видом, натянула тунику через голову, и разгладила её на теле.

- Ты так красива в ней, - заметил он, и скомандовал: - Встань.

Я вскочила, и одёрнула подол пониже на бёдра.

- Она довольно короткая, не так ли? – спросил хозяин, и вытащив нож, сказал: - Хотя, пожалуй, можно и покороче.

- Господин! – воскликнула я пытаясь протестовать, но Дразус, яростными взмахами ножа, отрезал от подола ленту, по крайней мере, в два хорта шириной.

Я, встревожено, взглянула вниз.

- Позже, подровняешь и подошьёшь кромку, - велел мужчина.

- Но если я подверну край, - заметила я, - туника окажется ещё короче.

- Я должен повторит свой приказ? – мягко поинтересовался Дразус.

- Нет, мой Господин!

Дразус Рэнциус сделал шаг назад, чтобы оценить полученный результат.

Я попыталась, конечно, натянуть вниз края туники, но, кажется, теперь я буду бояться наклонится. Срежь он ещё чуть-чуть, и мое клеймо, возможно, выглянет наружу!

- Встань прямо, - скомандовал он мне, и я выпрямила спину, держа руки по швам.

- Великолепное улучшение, - похвалил он сам себя. - Даже притом, что оно всё ещё немного длинновато, но, по крайней мере, теперь в пределах нормальной длины принятой для рабыни. Ну ладно, думаю, что пока сойдёт так. Хотя конечно, она немного велика, но уже приемлема для рабыни, даже вполне подходит для одной из них. Прежде, она больше подходила для свободной женщины, притворившейся рабыней.

- Повернись, - скомандовал он. – Да! Думаю, что теперь самое то! Или, по крайней мере, будет таковой, когда Ты, подрубив кромку, укоротишь её ещё немного.

Я знала, что должна привыкать в дальнейшем ходить именно в таких одеждах - рабских одеждах. Украдкой бросив взгляд в зеркало, к моему удовольствию, я заметила, что туника замечательно сидит на мне, выгодно облегая мои самые привлекательные выпуклости, между тем, подчёркивая и то, что под ней находится та, кем я была - рабыня.

- Ну что? Нравится Тебе? – поинтересовался Дразус Рэнциус.

- О, да! – признала я.

- Теперь Ты можешь снять её, - сказал он, - и снова встать передо мной на колени, как стояла раньше.

- Да, Господин, - сказал я, выполняя его приказ, пока господин возвращался к своему стулу.

- Несомненно, Ты догадываешься, что мои чувства к Тебе были чрезвычайно запутаны.

- Да, Господин, - согласилась я. - И если мне позволено будет говорить о таких вещах, то, по моему мнению, Вы превосходно поняли мою сущность в одних вопросах, и практически не поняли в других. Кроме того, мне кажется, что Вы хотели, чтобы я была, или ожидали, что я буду, тем, чем я не была и не могла быть.

- Поняла ли Ты то, что мы сделали только что? – спросил Дразус.

- Да, - кивнула я.

Для меня не составило труда понять смысл всего действа. Он посмотрел на меня как на Татрикс, потом увидел меня раздетой, и, в конце концов, снова в той самой тунике, которую я носила в доме Клиоменеса, и в комнате гостиницы Лизиаса, и которую он укоротил до длины подходящей для рабыни.

- Когда мы закончим это символическое перевоплощение, - пояснил он, -Ты, независимо от того, кем могла или не могла бы быть, станешь для меня и для самой себя, моей рабыней, в том виде, который я считаю подходящим.

- Да, Господин.

Конечно, я уже была его рабыней, полностью, и по закону, и в моём сердце. И я подозревала, что он, возможно, теперь и сам пришёл к пониманию этого, но пока ещё не был уверен в этом наверняка.

Соответственно, он решил не рисковать со мной, и провёл меня через весь процесс порабощения и обряды подчинения, в результате которых, независимо от того каковы могли бы быть мои природа, побуждения и намерения, я должна была ясно понять свой статус, согласно которому отныне я была полностью его рабыней, независимо от того была ли я коварной шлюхой или любящей женщиной.

- Сейчас с тобой будут сделаны три вещи, прозаично, одна за другой, -предупредил Дразус Рэнциус.

Озадаченная его словами, я, нетерпеливо, не сводила с него взгляда.

- На четвереньки, - скомандовал мужчина. - Голову вниз. Ползи сюда, к ножке стула.

Едва я оказалась там, он присел позади и слева от меня, и без церемоний надел на меня свой ошейник. Особой нежности я не почувствовала.

- На колени, ягодицами на пятки, руки вперёд, запястья скрестить, -сыпались его по-военному отрывистые команды.

Возмущённая и пораженная я смотрела на то на него, то на свои связанные одним концом длинной кожаной верёвки запястья.

- Встать, - приказал он, и потащил меня к стене.

Свободный конец верёвки был проброшен, сквозь кольцо, закреплённое в торце торчащей из стены балки, а затем сквозь ещё одно кольцо у её основания. Дразус Рэнциус натянул верёвку, и мои связанные запястья оказались у меня над головой. Конец верёвки мужчина закрепил на крюке, вмурованном в стену. Теперь я стояла, вытянувшись в струнку, у дальней стены комнаты, голая, в ошейнике, со связанными и поднятыми над головой руками.

- Господин, - всхлипнула я, - это не похоже на Вас! Где же Ваша привязанность ко мне?

- Не помню, чтобы я давал Тебе разрешение говорить, - усмехнулся он.

- Простите меня, Господин!

Я посмотрела вверх на свои связанные руки. Верёвка тёмной змеёй обвивалась вокруг них. Я отчаянно задергала руками, пытаясь вывернуть их из пут. Всё было бесполезно, не для того мой хозяин связывал меня, чтобы у меня был шанс освободиться. Внезапно, я почувствовала, как будто моё тело стало ещё более открытым, уязвимым и ранимым. Вывернув голову, я просмотрела через плечо. Я была в шоке. До меня с совершенной ясностью дошло, что я оказалась в положении для порки.

- Пожалуйста, Господин! – захныкала я.

- Целуй плеть, - приказал мой господин.

Я покорно, внезапно ставшими непослушными губами, прижалась к плети. Мне вспомнилось, как всего ан назад, я сама выпрашивала у него удар плетью для того, чтобы, к моей радости, почувствовать его власть надо мной. Я умоляла его подарить мне этот удар, чтобы через боль и восторг, в слезах и наслаждении испытать его господство надо мной, и узнать что отныне я его собственность. Однако то что происходило сейчас, оказалось очень отличающимся от того, чего хотелось мне. Я была поставлена на место, как если бы я была кем угодно, любой рабыней! Неужели я так мало значила для него? Неужели я так ничтожна?

Вдруг, за моей спиной, прежде чем я успела полностью подготовить себя к предстоящему, послышался свист пяти гибких безжалостных ремней. Моя спина взорвалась от боли. Я кричала, рыдала и дёргала раз за разом верёвку! Для меня не было секретом, что он ударил меня далеко не в полную силу. Тем не менее, мою спину, как будто обжигало пламенем. Такое впечатление, что ремни плети окружили меня со всех сторон, язвя и срывая с меня кожу.

- Хвати-и-ит! – взмолилась я, но добилась лишь того, что следующий удар оказался сильнее прежнего.

Я что, украла печенье? Или плохо прибралась в своей конуре? Неужели я плохо ублажила какого-то господина на мехах?

На мой спину обрушился ещё один жгучий удар.