Но всё эти вещи, по сути, были довольно тривиальными или внешними. Наиболее важное отличие этой женщины от себя прежней, были внутри неё. Глубокие отличия надо признать, отличия столь явно, и столь прекрасно проявившиеся в её внешнем виде, манерах, и поведении. Несомненно, эти отличия были результатом её пребывания в руках Хассана – Охотника на рабынь. И именно они и были самыми существенными изменениями в ней. Теперь она была мягка и уязвима, она стала чрезвычайно женственной. Теперь она, побывав в руках Господина, была прекрасно осведомлена, что существуют тысячи способов, сделать её настоящей женщиной и рабыней.
- Господин, - заплакала Шейла, как только Лигуриус вытащил кляп из её рта.
- Вы узнаёте меня? - спросил мужчина. – Это я - Лигуриус!
- Да, Господин, - ответила она.
- Не называте меня Господином, - поражённо, хриплым голос сказал он.
Я видела, что он слишком давно, и слишком страстно стремился услышать это слово от неё. Он слишком долго сдерживал себя. И теперь даже этот невинный титул, бывший немногим более чем признанием его мужского места согласно природе приматов, и конечно, то подходящее выражение, с которым он слетел с губ рабыни, встревожил его. Слишком долго он боготворил эту женщину. Он ещё не был готов разглядеть, что она, наконец, стала настоящей. Казалось, что он отчаянно хотел сохранить её в качестве некой недоступной, лелеемой им иллюзии. С другой стороны в его отношении к ней существовала какая-то болезненная двусмысленность, которой эта женщина, вероятно, когда-то смогла воспользоваться на всю катушку.
Я это поняла со всей очевидностью, исходя из его отношения ко мне. Уверена, что он, всерьёз и неоднократно, рассматривал возможность моего подчинения себе для своего удовольствия и, я думаю, сделано это было бы в стиле бескомпромиссного господина. Скорее всего, в этом проявлялось его жажда использовать её тем же самым способом. Он хотел бы использовать меня в качестве суррогатной Шейлы ради своего долгожданного обладания ей. Но, уж слишком мы оказались похожи. Всякий раз, в последний момент он воздержался от исполнения своего заветного желания. Я не думаю, чтобы он реально жаждал получить меня, по крайней мере, не более чем любой мужчина мог бы небрежно пожелать девушку, увиденную в паге-таверне или, скажем, одну из тех девок, которых он мог бы повстречать прикованных цепью в ряд на циновках на каком-нибудь переулке. Нет, ему действительно нужна была только она! Лигуриус был настоящим господином, что не раз доказывал с другими женщинами. Порой, я сама чувствовала, что достаточно ему щёлкнуть пальцами, и я упав перед ним на спину, разведу ноги пошире. Мне казалось, что Лигуриус рассматривал Шейлу, как некий холодный идеал совершенства, как нечто, что прекраснее и лучше всех других женщин, как кого-то кого он едва ли был достоин, как что-то к чему он, возможно, не осмеливался даже стремиться, как нечто почти неприкосновенное и абстрактное. В своём уме он назначил её совершенством, и в конечном итоге, сам воспрепятствовал ей быть женщиной. Хассан, конечно же, не смотрел на неё глазами Лигуриуса. В его руках она не смогла обмануть сама себя. Кстати в этом нет ничего необычного. Женщина, почитаемая одним мужчиной как ледяная богиня, часто подает на колени и как рабыня облизывает ноги другого. Лигуриус, к его ярости, как застенчивый деревенский увалень, никогда не смог бы обрести от неё сотую долю того, что Хассан, её господин, мог бы получить просто за небрежно брошенное слово. По крайней мере, я так предполагаю, на основании того, что она была рабыней Хассана, и своего собственного опыта общения с этим зверем.
- Но Вы же - свободный мужчина, - прошептала она. - Что Вы делаете здесь? Что Вы делаете? Где Хассан, мой господин?
- Вы, что хотите посидеть на колу? – спросил он раздражаясь.
- Нет! – вскрикнула Шейла.
- Ваше тело! - внезапно закричал Лигуриус, уставившись на неё. - Это тело рабыни!
- Да, Господин, - заплакала женщина, пытаясь сжаться и прикрыть груди руками.
- И ошейник на Вашем горле, и клеймо, просто превосходны!
- Спасибо, Господин, - всхлипнула она.
- Нет, - внезапно крикнул мужчина, скорее самому себе. - Этого не может быть!
Тогда, сердито отвернувшись и стараясь не смотреть на неё, он ткнул пальцем в сторону валявшейся подле меня туники.
- Наденьте это, - скомандовал он. - Быстрее! Во дворце подумают, что Вы – это она.
- Да, Господин, - ответила она.
Я изо всех сил задёргалась, вновь попытавшись освободиться, впрочем, с прежним результатом. К тому же было уже слишком поздно. Через мгновение Лигуриус подошёл ко мне и, отвязав шнур от кольца, отволок меня к золотому мешку. Там, перевернув меня на живот, он принялся связывать меня теми путами, что прежде были на Шейле. По-видимому, он полагал, что Хассан поступил бы именно так, случись ему самому поменять рабынь в мешке.
- Какая же она короткая, - заметила Шейла, пытаясь натянуть полы туники как можно ниже на бёдра. Я бросила на неё полный возмущения взгляд. Это была обычная туника рабынь Майлса из Аргентума. Мы все, его рабыни носили такие. Безусловно, как и у любой рабыни, кем собственно она сейчас и была, в этой одежде все её прелести были прекрасно выставлены на показ.
Мой кляп был заменён тем, что только что был вытащен из её рта. Он был всё ещё мокрым от её слюны. Лигуриус тут же завязал узел на затылке не давая мне вытолкнуть это из себя. Затем, ногами вперёд он запихнул меня в золотой рабский мешок. Вскоре я оказалась упакована в нём с головой. Лигуриус быстро затянул все завязки, в том числе и над моей головой, и через мгновение я почувствовала как меня, постепенно, подняли вверх. Веревка была закреплена, и я несчастная, напуганная и беспомощная в темноте мешка, медленно закачалась взад и вперёд под куполом тронного зала. Качания были слабыми, вызванными натяжением веревки, и моими собственными слабыми случайными движениями.
Я понятия не имела, сколько времени я провела в рабском мешке. Но вдруг я почувствовала, что меня качнуло чуть сильнее, потом последовал рывок вниз и скрип идущей через блок верёвки. Совершенно ясно, что меня спускали на пол. Но почему? Мне казалось, что время большого пира ещё не наступило. По крайней мере, я не слышала ничьих голосов в зале. Вскоре мешок оказался на полу, и завязки ослабли.
Мои глаза широко раскрылись от удивления. Если бы не кляп во рту, я бы закричала от радости. Рядом со мной стоял Дразус Рэнциус!
Позади него, голая, связанная по рукам и ногам, и с кляпом во рту, на коленях стояла, Шейла - Татрикс Корцируса, впрочем, уже бывшая
Дразус быстро снял с меня путы, но прежде чем освободить мой рот от кляпа он прошептал:
- Молчи!
Я отчаянно закивала, и опустилась перед ним на колени как рабыня, которой я и была, перед господином.
Дразус, уже не обращая на меня внимания, без всякой осторожности повалил Шейлу животом на пол, и совсем не нежно, связал её снятыми с меня ремнями. Кляп, теперь уже мокрый ещё и от моих слюней, он тоже не забыл. Вскоре он уже поднимал к потолку тщательно завязанный мешок, с вложенной в него беспомощной пленницей.
Едва он закончил крепить верёвку, я потянулась к нему, и робко коснулась Дразуса.
- Я могу говорить? - тихим шёпотом, опасаясь получить затрещину, спросила я.
- Да, - кивнул он.
- Я не Татрикс Корцируса, - всхлипнула я.
- Я в этом не сомневаюсь, - усмехнулся он. - Я был простофилей и дураком, будучи уверенным в обратном, впрочем, как и многие другие из нас.
- Где Лигуриус? - испуганно спросила я.
- Он со своими соратниками из Корцируса, теми, что притворились посланниками из Турии, - ответил мой бывший телохранитель. - К счастью, меня они не заметили. А я узнал их, конечно. Более того, я стал пристально следить за Лигуриусом с тех самым пор, как обнаружил, что он оказался во дворце. Например, я видел его, входящим в тронный зал, а потом увидел, как чуть позже сюда вошла Ты. А потом Лигуриус покинул зал уже с другой женщиной, той самой, которую, после того, как он покинул свои покои, я набравшись наглости увёл у него и вернул в мешок, где ей самое место. Лигуриус, покидая своё жилище, был одет в свои праздничные одежды. Так что, я не думаю, что он обнаружит её новое местонахождение, пока мешок не откроют.
