Серёжа промолчал, но подумал: «Что это ещё за «конфитюры»? надо будет в словаре посмотреть».

Родители Лёни, увидев своё чадо живым и невредимым, были просто вне себя от радости: им уже, похоже, сообщили, что Жанна и Лёня потерялись в лесу. Да, действительно, городской публике в тайге делать нечего! Только бывалым таёжникам и охотоведам лишние хлопоты.

Родители Лёни самым сердечным образом благодарили нашего Серёжку за спасение учеников 9–го класса (Эти штучки, оказывается, перешли ещё только в девятый класс, а в техникум сунулись так, на пробу!).

Но Серёжа, постоянно посматривающий в сторону скромно стоящей Жанночки, заторопился на выход. В голове у него скворчало совсем другое (Правильно догадался, прозорливый читатель: о высоком наш герой думает только по большим праздникам, а о низком – постоянно).

На прощание даже инвалид «Лёня» счёл возможным обратиться к

нему:

–      Не забывайте нас. Заходите в гости. Мы будем ждать вас.

При этом его родители весьма удивлённо посмотрели на своё покалеченное потомство, а Серёжа в благодарность за приглашение подумал: «Нужен ты мне как банный лист, городской недоделок».

Жанночка жила немного дальше по главному миасскому проспекту.

Когда проезжали по оживлённому перекрёстку, сидевшая в коляске Жанночка вдруг всполошилась, замахала руками и с чисто городским энтузиазмом затараторила:

–      Серёжа! Стойте! Смотрите, вон там горячие шашлыки продают! Давайте купим, я так люблю их кушать!

Серёжа притормозил, подумал немного и довольно мрачновато ответил:

–      А я эти шашлыки вообще никогда не ем.

–      Да вы что, Серёжа! Это так вкусно! Я их просто обожаю!

Жанночка уже выбралась из коляски и возбуждённо, с непонятным для

таёжного жителя Серёжки вдохновением шарила в карманах своих просторных модных брючек.

–      Ох! Денег маловато.

–      Ну, это – не беда, – сразу утешил её наш неисправимый любитель пускать симпатичным девушкам пыль в глаза. – Вот, Жанночка, возьмите десятку. Хватит?

–      Конечно, хватит! – радостно прощебетала голубоглазая Жанночка и побежала к торгующим на углу горбоносым шашлычникам, отравляющим чистый уральский воздух такой, оказывается, соблазнительной восточной копотью.

Серёжа подумал немного, покачал головой, и решительно нажал левой ногой на рычаг переключения скоростей. На перекрёстке развернулся и направил своего трёхколёсного коня в сторону дома. Ехал он быстро, а думал примерно следующее: «Ну и жри сама свои конфитюры и шашлыки! Какая всё–таки цаца эта Жанночка оказалась! А Лёня – сопляк ещё и в гости зовёт! «Заходите в гости!» Ну и дурак же я! Целый день только зря угробил! Надо было на Граните другой дорогой поехать! Своих же волков лишил их законного корма! Сейчас они голодные бродят по тайге и плохо обо мне думают. Надо будет им какого–нибудь телёнка или косулю пригнать, восстановить дружбу. Волки – друзья, а эти городские... Да пусть они жрут свои шашлыки и конфитюры! Только бы ко мне не привязывались!».

(Вы, проницательные и догадливые читатели, конечно, понимаете, что гнев нашего героя был связан исключительно с тем, что на Жанночку у него были другие, более благородные планы).

Но это была пора выпускных и приёмных экзаменов, и думать Серёжке необходимо было совсем о другом. Какие тут «жанночки и конфитюры», когда нашему герою приходилось сражаться со всей образовательной системой самой большой страны мира! («самой большой» – это в смысле количества запущенных, заброшенных и неосваимаемых территорий).

Душевные раны залечивать нашему Серёжке не пришлось. Они сами незаметно затянулись в экзаменационной суматохе. Серёжа закончил войну со школьной системой образования вполне удачно: окончательный счёт был 8:0 в его пользу. Но в Миасс продолжал наезжать по своим делам. И вот однажды, примерно через 3–4 недели после вышеописанных событий, Серёжа в прекрасном, благодушном настроении шёл в сторону миасской железнодорожной станции. Школу он успешно закончил, теперь перед ним открывались другие, более заманчивые перспективы...

Впереди него лёгкой воздушной походкой шла не просто стройная, а какая–то изящная, миниатюрная, словом, прелестная девушка. Серёжка быстренько догнал её и посмотрел сбоку: симпатичная смуглая мордашка незнакомки тоже была безупречна. Серёжа снова поотстал немного, подумал (обычно в подобных случаях он не утомлял себя долгими раздумьями). (Уважаемые нерешительные, скромные и хорошо воспитанные молодые люди! Мы с искренним благоговением относимся к вашему деликатному отношению к привлекательным особам противоположного пола! Но всё дело в том, что пока вы «деликатничаете», скромничаете, вздыхаете, думаете и советуетесь со своими родителями, все красивые девушки достаются нам, грубым и нахрапистым прохвостам, без раздумий и без оглядки на обстоятельства бросающимся за первой же прошелестевшей мимо нас юбчонкой, нагло и неотвязчиво преследующим свою перепуганную жертву и почти всегда – на зависть вам! – добивающимся своих низменных и переменчивых целей. А вам, добрым и благородным молодым людям, почему–то всегда достаются на всю вашу мучительную жизнь только наши объедки).

Серёжа снова догнал «свою» прелестно–воздушную незнакомку, ещё осмотрел сбоку её тонкое с идеальными чертами лицо и... решительно бросился в атаку:

–      «Прекрасной барышне привет!

Я провожу вас, если смею?

«Его» волшебная незнакомка изумлённо взглянула на него своими убийственно–очаровательными глазами, опустила их вниз и тихо ответила нашему прожжённому дону...:

–      «Прекрасной барышни здесь нет.

Домой одна дойти сумею».

Серёжа наш, получив такой достойный отпор, буквально остолбенел и, чтобы как-то восстановить свою ранимую честь, принялся лихорадочно рыться в неиссякаемых кладовых своей памяти, вспоминать этот же классический отрывок на языке подлинника, но, взглянув на «прекрасную барышню», был просто поражён тем пылающим и граничащим с безумием взглядом, которым она смотрела прямо на него. Пока он туго соображал, вспоминая что–то, миасская девушка заговорила сама:

–      Здравствуйте, Серёжа! Вы меня помните?

Серёжа ещё внимательней посмотрел на неё, хлопнул в отчаянии по своему сократовскому лобешнику и воскликнул:

–      Лёня!!! Лёня, это – ты?!

–      Ну, наконец–то вы меня узнали! Только я – не Лёня, а Эвелина. А Лёней меня только мои подруги, Женя и Надя, зовут. Я так обрадовалась, когда увидела вас...

Тут Лёня–Эвелина явно смутилась своей откровенности и замолчала. Зато Серёжа просто пылал от неожиданно свалившегося на него вдохновения.

–      Эвелина, у вас есть с собой зеркальце?

–      Нет. А зачем оно вам, Серёжа?

–      Я немедленно хочу посмотреть на самого последнего дурака и идиота в этом городе! Надо было быть просто чертовски неотёсанной дубиной, чтобы самому не догадаться об этом. Хотя, когда я нёс вас на руках к себе домой, я что–то почувствовал, но не сообразил...

–      А разве ваша мама не сказала вам, что я – девочка... девушка.

–      Так, Эвелина, я же сдавал всякие там противные экзамены, закрутился, а мама, когда я назвал тебя «пацаном», только покачала головой и улыбнулась. Она, наверное, тоже считает меня дураком...

–      Нет, Серёжа, у вас такая красивая и замечательная мама. Мне–то далеко до неё. А вас она очень любит, и очень боится, когда вы один бываете в тайге... А ваша соседка, тётя Нина, так быстро мне ногу вылечила... видите, я уже хожу без тросточки.

–      Вы, теперь, Лёня, наверное, ходите на танцы...

–      Что вы, Серёжа! Я вообще ещё ни разу в жизни на танцах не была.

–      А куда вы, Эвелина, сейчас идёте?

–      Я? Серёжа, давайте лучше пойдём к нам домой. Сегодня – выходной, мама и папа дома. Серёжа, я им всё рассказала, всё, всё. Они просто восхищены вами и очень хотели бы вас увидеть... Вы тогда так быстро ушли...

И Серёжа, наш многоопытный и хитроумный дамский угодник, против своего обыкновения, почему–то в этом случае сразу и решительно согласился идти к её родителям (Небеса! Где музыка?).