Потом, когда Сергей Васильевич окончательно исчез за поворотом, они оба немного успокоились, и Лёва спросил у матери:

–      Мама! Ну, почему ты не разрешила его догнать и вернуть? Может быть, он даже не знает, что я – его сын!

–      Нет, Лёва, теперь, я думаю, он догадывается об этом. И к тому же он знает наш адрес. Но он, Лёва, всегда был каким–то необычным, загадочным человеком, и всегда поступал вопреки так называемому общепринятому «здравому смыслу». Я его не понимала, а просто любила...

–      А теперь ты его, мама, не любишь?

–      Что ты, Лёва! Я всегда любила и сейчас люблю его больше своей жизни.

–      Ну, почему же...

–      Лёва! Я и так очень расстроилась, разволновалась, снова встретив Серёжу. Я держалась просто из последних сил. Давай оставим пока этот разговор... Лучше скажи мне, когда ты привезёшь сюда свою девушку Тамару? Может, на зимние каникулы? Я давно уже так хочу в ней познакомиться.

–      Не знаю, мама, когда она сможет отпроситься у родителей... – но Лёва сейчас думал явно о другом. – Мама! А где живёт Сергей Васильевич?

–      Где–то в Челябинске...

–      А у тебя есть его адрес?

–      Нет, Серёжа... Ох, прости, Лёва. Мы с ним так давно не виделись. Какое счастье, что он жив и здоров!

–      Мам, а чем он занимается?

–      Я не знаю, Лёва. Когда мы жили с ним вместе...

–      А где вы жили, мама?

–      Ты, Лёва, только не смейся. Мы жили с ним в горной пещере. Об этой пещере никто, кроме нас, не знал. Мы жили в шалаше на покосе, жили в тайге, и один раз ночевали даже в конюшне. Лошади храпели и топали ногами. Наверное, я им не понравилась... У нас был конь Гранит, мотоцикл с коляской, три лодки на разных озёрах, мы были молодые и такие счастливые!

–      Мама, а кто теперь я?

–      В каком смысле?

–      Кто я: еврей или русский?

–      Лёвочка! Если бы у тебя папа был еврей, а мама – русская, ты был бы неизвестно кто. Ну, может быть, тебя называли бы польским словом.

–      То есть жидом?

–      Лёва, но так как у тебя мама еврейка, то все евреи считают тебя именно евреем, а так как отец у тебя русский, то все русские считают тебя русским.

–      А кем же мне быть?

–      Лёва, ты сколько раз в неделю делаешь по утрам зарядку?... Вот–вот, молчишь... А твой отец Сергей Васильевич... видел, какой он стройный и подтянутый? А всё потому, что он каждое утро делает очень интенсивную зарядку и обливается холодной водой. Он говорил мне, что мужчина в каждое мгновение должен быть готов к бою...

–      Мама, а где он сейчас работает?

–      Вот этого я не знаю. Тогда, когда тебя ещё не было, а мы с ним жили в заповеднике...

–      А как ты туда попала?

–      Да он просто затолкал меня в коляску и увёз на мотоцикле в тайгу.

–      А ты?

–      А я посопротивлялась немножко для виду и... поехала... И до сих пор не жалею об этом. Он был очень странный, твой отец. У него были при себе две толстые тетрадки, куда он постоянно что–то записывал, чертил какие–то схемы, какие–то математические расчёты. Я смотрела эти тетради, но что я там могла понять? Он часто просыпался ночью, зажигал свет и долго записывал что–то в своих тетрадях. А однажды он показал мне какое–то настоящее чудо. Он достал из кармана небольшую чёрную коробочку, и сразу же над покосом появилась другая чёрная такая, но размером примерно как большой иностранный словарь, как бы платформа. Она начала кружиться вокруг нас. Я испугалась, а Серёжа смеялся. Потом эта коробка подлетела ко мне, села на плечо, что–то прожужжала, перелетела на другое плечо. Серёжа сказал мне, чтобы я взяла эту коробку в руки. Она была очень тёплая и как бы невесомая. Потом она ещё полетала вокруг нас. Серёжа положил маленькую коробочку в карман, а большая тут же исчезла, прямо как испарилась в воздухе. Я спросила у Серёжи: «Что это было?». Он ответил: «Это – модель космического корабля», «А где она сейчас?» ,и Серёжа ответил: «Сейчас она отдыхает в резерве».

–      Мама! А почему отец не обратился к властям с этим своим изобретением?

–      Лёвочка, я тоже у него об этом спрашивала. Он объяснил мне, что у него разработано не одно изобретение, но он сомневается, что его секреты попадут в хорошие, надёжные и честные руки. Он не верил, как оно говорил, «всяким там Никитам Сергеевичам и прочим». Но он признавал, что для того, чтобы создать настоящий летательный аппарат, нужно очень много средств, лабораторий, опытных заводов и тысячи высококвалифицированных специалистов. Всё это есть у руководства, а у него – только идеи. Лёва! Да Серёжа поступил же тогда на секретный факультет! Он, наверное, где-нибудь и работает сейчас над своими летающими объектами!

–      Мама! А ты меня всё время обманывала. Сочиняла какие–то истории, а у меня, оказывается, такой замечательный отец! А как и почему вы с ним расстались?

Эвелина Аркадьевна нервически вздрогнула, её лицо сразу же приобрело какой–то тусклый, бледно–матовый оттенок, она ещё раз посмотрела в ту сторону, куда исчез отец её сына, и, видимо, решила прекратить разговор на тягостно–мучительную для неё тему.

–      Всё, Лёва! Не спрашивай меня больше ни о чём.

–      А, может быть, он просто забывчивый и чёрствый человек. Увидел нас, сел в автобус и сразу всё позабыл.

–      Нет, Лёва, сейчас он думает о нас, а я буду всё время ждать звонка в дверь и надеяться, что он снова придёт ко мне. Он же не такой как все. Он придёт без букета цветов, в скромной и неброской одежде, зайдёт и скажет: «Ну что, Линок, сидишь и скучаешь? Собирайся, пойдём регистрироваться!».

–      И ты пойдёшь, мама?

–      Нет, Лёва, я не пойду, я – побегу! Мне мама, твоя бабушка, говорила ещё в детстве, что я – однолюбка... Да ведь Серёжа два раза меня от верной смерти спасал!

–      Мама, расскажи мне об этом. Расскажи всё.

–      Нет, Лёва! Больше ни о чём меня не спрашивай. Даже когда я буду очень старой, буду доживать свои последние дни... не спрашивай меня об этом. Я никогда и ни в чём не раскаивалась. У каждого свой путь. Только сам Серёжа знает свою цель, а мы с тобой идём на почту...

Да, Сергей Васильевич никогда не был чёрствым и бездушным человеком. Он шёл на восток и вспоминал своё и её прошлое... он ничего не позабыл. Он помнил всё, что началось сразу после одного из школьных экзаменов...

Серёжа никогда не изменял своему активному образу жизни. Вот и сейчас, когда все его одноклассники изнуряли свои мозги зубрёжкой, он совершал познавательные прогулки верхом по радующейся летнему теплу тайге. Он то пускал Гранита крупной размашистой рысью, то переводил его на шаг, давая отдохнуть ему, да и самому более внимательно осматривать окрестные лесные угодья. Как всё–таки хорошо летом в дремучей тайге, особенно в заповедной, куда закрыт доступ праздношатающейся городской публике!

Серёжа уже направлялся к дому, где его ждали школьные учебники, которые тоже надо было хотя бы внимательно пролистать... но Гранит вдруг злобно захрапел, замотал головой, словно предупреждал его о какой–то грозящей им за поворотом опасности. Так оно и оказалось.

Впереди, у двух сросшихся сосен, растущих на краю лесной дорожки, прижавшись спиной к дереву, стояла стройная, белокурая и миловидная девушка, рядом с ней сидел на траве какой–то невзрачный на вид пацан, а вокруг них, видимо, постоянно сжимая кольцо,... ходили шесть взрослых волков! Намерения их были более чем очевидны: сожрать красивую девушку прямо сейчас, и прирезать пацана на завтрашнее кровавое похмелье.

Серёжа сразу прикинул соотношение сил: волков шесть, у Гранита четыре подкованных копыта и крепкие зубы, у него самого – удавочка и нож в сапогах, получается 7:6 в пользу благородного защитника красивой девушки. Серёжа пришпорил остановившегося Гранита и направил его прямо на облизывающихся в предчувствии вкусненького обеда волков. Волки смешались, засуетились и отбежали в сторону... Ба! Да это же была собственная Серёжкина стая!